Глава шестнадцатая

— С первым майским днем, Нелли!

— И тебя, Робин!

Эллен, пропалывавшая грядки, разбитые возле дома, помахала рукой Робину, подъехавшему на Воине. Возле вороного шел второй конь, которого Робин вел в поводу. Спешившись и привязав лошадей, Робин подошел к Эллен.

— Что-то ты сонная! Была в каком-нибудь селении на Бельтане?

— Как же! — фыркнула Эллен. — Отпустит наш святой отец на праздник! Зазвал меня к себе сразу после вечерней службы и проповедовал до полуночи о непотребстве празднования Бельтана! Его послушать, так сегодня ночью все, кто пошел на старый праздник, летали вокруг костров на метлах нагишом.

— Это он из ревности, — усмехнулся Робин. — Отец Тук и сам любит посидеть за праздничным столом, но на языческий Бельтан пойти не может. Вот и тебя не пустил! — И, став серьезным, спросил ее уже другим тоном, полным беспокойства и заботы: — Как дела, Нелли?

— Могли бы быть и лучше, — понимая, о ком он спрашивает, ответила Эллен, выпрямляясь и растирая уставшую поясницу. Встретив вопросительный взгляд Робина, она нехотя пояснила: — Вчера Клэренс приезжала проведать Марианну... Ох, зря приезжала!

— Почему? Что случилось?

— Со мной Марианна не разговаривала о том, что с ней было во Фледстане. О чем угодно говорила, только не об этом. А вот твоей сестре обмолвилась. Наверное, устала молчать, а Клэренс — подруга: у кого, как не у нее, искать понимания и сочувствия? Но теперь она больше ни от кого не станет ждать ни того ни другого!

— Откуда ты знаешь, о чем они говорили?

— Подслушала, — без тени смущения ответила Эллен, — окно было открыто. Конечно, я догадывалась по ее состоянию, как жестоко с ней обошлись. Но чтобы с такой — звериной! — жестокостью, не представляла, пока не услышала их разговор.

Покачав головой, Эллен тяжко вздохнула и, глядя перед собой невидящим взглядом, медленно и еле слышно произнесла:

— Пять ночей. По согласию и в любви. С тем, с кем была обручена. Всего только пять. Неужели это преступление?..

— Что? — переспросил Робин.

Эллен очнулась и, невесело улыбнувшись, сказала обычным голосом:

— Это слова Марианны. Когда она говорила с Клэр. Она так их произнесла, словно и вправду пытается понять, чем заслужила весь этот ужас, который с ней случился. Как будто можно быть виноватой в том, что с ней сотворили!

— А Клэр?

— А что Клэр? — Эллен пожала плечами и поджала губы. Ее миловидное лицо выразило сильное неодобрение, граничившее с осуждением. — Ответила, что грех есть грех, независимо от того, почему был совершен. Потом заверила Марианну в том, что никому не обмолвится о ее позоре, и в том, что ты не нарушишь данного слова, хотя все, что произошло с Марианной, несомненно, унижает тебя.

Робин тихо выругался сквозь стиснутые зубы. Эллен с пониманием покивала головой.

— Больше Марианна ей не сказала ни слова. Они посидели еще немного в полной тишине, пока Клэренс не уехала, а Марианна ушла в лес за травами и пропадала до вечера. А когда вернулась, это уже была совсем другая Марианна.

— Что значит другая?

— Сейчас сам увидишь. Вон она идет — на рассвете снова ходила в лес.

На противоположной стороне опушки показалась Марианна с корзиной, полной трав.

— Что это? — только и смог сказать Робин, глядя на приближавшуюся девушку.

Марианна была так коротко острижена, что длина волос осталась не больше дюйма.

— Так она попросила подстричь ее, когда вчера вернулась из леса, — вздохнула Эллен. — Я пыталась убедить ее, что можно оставить длиннее и получится даже красиво. А она в ответ молча взяла ножницы, отрезала — вот так —несколько прядей надо лбом и вложила ножницы обратно мне в руку, глядя в глаза. Ух! Словно сама Морриган на меня смотрела из ее зрачков!

Коротко кивнув Робину и Эллен, Марианна вошла в дом, бесшумно закрыв за собой дверь.

— Вот так! — подытожила Эллен, когда они с Робином, проводив взглядами Марианну, посмотрели друг на друга. — Что ты теперь собираешься делать?

— Увезу ее с собой, — ответил Робин.

Прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, Эллен посмотрела в сторону Воина и второго коня.

— И как ты ее представишь стрелкам? — поинтересовалась она, искоса взглянув на Робина.

Он ответил ей твердым непреклонным взглядом, отметавшим любые сомнения в его намерениях.

— Я представлю ее своей женой. Поэтому сначала отвезу ее в церковь к отцу Туку, который обещал обвенчать нас, если Марианна останется в Шервуде. Вот и пусть держит слово. Поедешь с нами, Нел?

— Засвидетельствовать ваше венчание? Я-то с радостью поеду. Уверена, что и отец Тук от своего слова не откажется. Только ты сначала поговори с невестой, Робин. Не похоже, чтобы у нее было настроение новобрачной. Помнишь, как она прошла мимо нас? Едва заметила! А ведь тебя не было два дня, и по ней не скажешь, что она скучала по тебе все это время.

— Нет, Нел! Я ошибся, когда назвал тебя сорокой! — вздохнул Робин. — Сейчас ты каркаешь, словно ворона!

Оставив Эллен, он пошел вдоль грядок к дому. Эллен смотрела ему вслед, прижав к груди крепко стиснутые руки, не замечая, как испачканные в земле и зелени пальцы оставляют грязные следы на ее светлом платье.

— Никому и никогда я не желала счастья так, как тебе! — тихо сказала она, хоть Робин уже не мог ее слышать. — Иди, а я буду молиться за вас обоих, чтобы все получилось так, как ты задумал!

Робин вошел в дом и увидел Марианну сидящей за широким столом, который был весь засыпан ворохами лесных трав. Она аккуратно отбирала одну траву от другой, стебель к стеблю, цветок к цветку, раскладывая их на пучки. Лишь на миг Марианна вскинула глаза на Робина и вновь погрузилась в свое занятие. Но этого мига оказалось достаточно, чтобы Робин понял слова Эллен о богине войны и смерти Морриган. Ни мягкости, ни прежней нежной улыбки не осталось в этих глазах светлого серебра. Впрочем, и серебра в них не было: по-прежнему светлые, они отливали сталью, а не серебром.

— Помочь? — спросил Робин, снимая с себя оружие и садясь за стол напротив Марианны.

— Помоги, — ответила она, не удивившись его предложению, не выразив никаких чувств при его появлении.

Стебельки быстро замелькали в руках Робина. Он безошибочно отделял одну траву от другой, словно пальцы сами угадывали, что им попадалось: крестовник или мята, ромашка или маргаритка, папоротник или полынь.

— Ты прежде ни разу не обмолвился о том, что изучал медицину, травы, их свойства, — сказала Марианна, не отрывая взгляда от разбираемого ею пучка ландышей.

— К слову не пришлось, — ответил Робин.

— Например, когда я лечила рану, которую ты получил из-за меня в монастыре? — предположила она, сопроводив слова резким смешком.

— Я хотел побыть возле тебя подольше, — спокойно сказал Робин, намеренно не обратив внимания на этот смешок. — Узнай ты, что я разбираюсь в лекарском деле, гордость не позволила бы тебе сделать вид, что моя рана более тяжелая, чем была на самом деле, и мне пришлось бы расстаться с тобой раньше. То, что я умею лечить и готовить лекарства, не тайна, и я обязательно рассказал бы тебе.

— Ты и рассказал, когда представился подходящий случай.

Он медленно поднял голову и пристально посмотрел на Марианну, уверенный, что найдет в ее глазах упрек. Неужели она думает, что ему было легко той ночью исполнять долг целителя, что он занимался этим из собственной прихоти, а не по необходимости? Но Марианна не заметила его взгляда: она по-прежнему разбирала травы, которые поглотили все ее внимание, и ее лицо оставалось спокойным, как лица каменных изваяний усопших на крышках надгробий. Она не упрекала, и он напрасно заподозрил ее в злой иронии. Она произнесла эти слова просто так, как если бы отчеркнула пером нужную строку в книге и продолжила читать дальше.

— Где же ты обучался? — спросила Марианна тем же ровным, ничего не выражающим тоном.

— Везде, где учили. В том числе и в Уэльсе — у друидов и у твоей бабки леди Маред. Здесь, в Средних землях, у твоей матери.

Он намеренно хотел пробудить в ней хотя бы какое-то живое чувство, и на миг ему это удалось: в поднятых на него глазах Марианны мелькнула искорка былого любопытства. Но только на миг. Ни о чем не спрашивая, Марианна снова углубилась в травы.

— Судя по такому разнообразному сбору, ты изрядно побегала по лесу! — заметил Робин, ведь одни травы росли в тенистых и влажных местах, другие любили солнечные пригорки.

— В лесу хорошо! — и Марианна неожиданно улыбнулась прежней улыбкой — светлой и мечтательной, при виде которой у Робина отлегло от сердца.

Она по привычке вскинула руку к виску движением, которым раньше поправляла капризный локон. Но сейчас ее пальцы встретили пустоту, отдернулись, как обжегшись, и медленно сжались в кулак. Улыбка исчезла с ее лица, и Марианна низко склонила голову над травами.

— Мэри, ласточка, волосы имеют обыкновение отрастать, — сказал Робин, стараясь не дать ей снова замкнуться в холодном отчуждении.

— Не имеет значения, — безразлично ответила Марианна, но ее пальцы утратили уверенность, стали все медленнее отделять стебель от стебля, пока не замерли в зеленом ворохе разнотравья.

— Скажи, ты что-нибудь знаешь о моем отце? — глухо спросила она, не поднимая глаз. — Кто-нибудь позаботился о его теле?

— Да, — ответил Робин и, нащупав среди трав ее тонкие пальцы, сжал их, передавая пожатием свое утешение. — Твой отец был достойно погребен в вашем родовом склепе.

Он не сказал ей о том, что сам уложил мертвое тело Гилберта Невилла в склеп и с помощью Вилла закрыл его тяжелой плитой.

— Спасибо, — сказала она так, словно благодарила Робина за то, о чем он умолчал, и решительно высвободила руку. — Мне не довелось увидеть его мертвым, поцеловать в последний раз его лоб, попросить у него прощения...

— Сейчас на небесах он слышит твои слова и чувствует твою любовь, — тихо сказал Робин.

— Или проклинает меня, — усмехнувшись, возразила Марианна.

— Нет, — твердо ответил Робин. — Твой отец очень любил тебя, Мэриан!

Она покивала головой, нашла его руку и благодарно сжала запястье Робина. Потом высоко вскинула голову, и Робин увидел ее точеное лицо, застывшее в холодной суровости. Такой же стальной холод был и в ее глазах — и так больших, а сейчас ставших огромными из-за слишком коротких волос, топорщившихся над высоким лбом Марианны, как свежая стерня.

Связав пучки разобранных трав, Марианна поднялась из-за стола и принялась развешивать их для сушки под потолок вдоль стен. Теперь Робин мог рассмотреть ее с головы до ног.

Она похудела, и в простом платье без рукавов и длиной до колен, перетянутом тонким поясом, это было особенно заметно. Шея, не скрытая прежней гривой волос, руки и ноги вызолотились под солнечными лучами. В жестах и движениях Марианны проявилась скользящая грация дикого зверя, но не кроткой изящной лани, а молодой поджарой волчицы. От ее прямой спины, тонких напряженных плеч, высоко вскинутой головы так и веяло волчьей настороженностью. Морриган!.. Но и такая она все равно была мила его сердцу!

Заметив, что Марианна пытается достать до крючка, чтобы повесить связку полыни, Робин подошел к ней и, обняв одной рукой за плечи, другой взял у нее полынь и повесил туда, куда она сама не смогла дотянуться.

Она не просто замерла под его рукой — ее плечи, а потом и вся она, закаменели.

— Робин, пожалуйста, убери руку, — тихо, но очень отчетливо сказала Марианна, отделяя каждое слово.

Вместо того чтобы исполнить ее требование, Робин взял Марианну за плечи и развернул лицом к себе.

— Пора поговорить, Мэриан, — сказал он, глядя в ее ледяные глаза.

Она аккуратно высвободилась из его рук, указала ему на стул и сама села на скамью напротив, расправила платье на коленях и замерла, напряженная, как клинок.

— О чем ты хочешь говорить? — спокойно спросила она, не отводя от него взгляда.

— О нас с тобой.

Марианна склонила голову, потом снова вскинула ее и, устремив на него прежний холодный взгляд, негромко и твердо сказала:

— Нас с тобой больше нет. Есть ты, и есть я. Это все, Робин.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Его лицо стало очень печальным, сильные пальцы нащупали на крае стола разбросанные стебельки и принялись крошить их на мелкие части.

— Значит, ты все-таки поверила в то, что твоего отца убили мои стрелки по моему приказу, — сказал он так, словно подвел черту под всеми сомнениями и размышлениями последних дней.

Услышав, сколько горечи и сдерживаемой боли прозвучало в его голосе, Марианна задохнулась. Ее словно подкинуло со скамьи, она упала на колени возле Робина и, схватив его руки, прижалась к ним губами.

— Ни на мгновение я не поверила в это, как бы они ни пытались меня убедить! — воскликнула она, глядя в его глаза жаркими, как огонь, глазами, и сама упрекнула его: — Как ты мог об этом думать, не веря в меня?!

Словно завороженный, он смотрел в эти оттаявшие, такие живые сейчас глаза, сжимал ее горячие руки, и ему казалось, что вся боль последних дней наконец съеживается и отступает прочь.

— Тогда между нами ничего не изменилось, Мэриан, не могло измениться!

Пламя в ее глазах опять превратилось в лед, она резко вырвала руки из его ладоней и рассмеялась сухим отрывистым смехом.

— Давай не будем притворяться друг перед другом! — сказала она и, вскочив с колен, вернулась обратно на скамью, сев напротив Робина. — И делать вид, будто ничего не произошло!

Глядя в ее сухие, злые глаза, Робин вспомнил предостережение Эллен и понял, что ему предстоит не просто разговор, а битва, и ни с кем-нибудь, а с Марианной — за нее саму.

— Ты плакала хотя бы раз за это время? — неожиданно спросил он, внимательно глядя на Марианну.

— Нет, и не вижу причин для слез, — ответила она с явным вызовом.

— Например, по отцу, — сказал Робин и по тому, как она прищурилась и расправила плечи, понял, что задел ее за что-то очень больное — больнее, чем просто горечь утраты.

— Я не могу по нему плакать. Не имею права. Неважно, кто пустил стрелу, пронзившую его сердце, но именно я — убийца собственного отца, — отчеканила Марианна так, словно твердила заученный урок, и Робин понял, что дело зашло очень далеко.

Он молчал, не мешая ей продолжать, а она говорила тем же чеканным, безжалостным к самой себе голосом:

— Оплакивать себя тоже нет смысла. Если бы я осталась в Шервуде сразу после нашей первой ночи, ушла с тобой, когда ты звал меня во Фледстане, послушалась тебя и не вернулась во Фледстан из-за глупой детской настойчивости, со мной ничего бы не произошло. Я трижды ослушалась тебя, каждый раз поддавшись собственной слабости, вот и поплатилась. Боги не прощают слабость, если она рождена страхом. Я хотела быть с тобой и медлила из страха перед будущим, из страха оставить привычную жизнь. Так что меня постигла справедливая кара.

— Что ты говоришь! Ты сама себя слышишь? — выдохнул Робин и, уткнувшись лицом в ладони, покачал головой. — Ты обвиняешь себя в объяснимой нерешительности, называя ее трусостью? То, что с тобой сделали, ты считаешь справедливым? Мэриан, не было никакой кары богов! Вокруг тебя сплели заговор, в который угодили все мы — и твой отец, и ты, и я. Чужая злая воля — в ней ты увидела высший промысел?

Он посмотрел на Марианну, и та, не выдержав его взгляда, опустила глаза.

— Неважно, Робин, высший ли промысел или людская воля. Отец Тук как-то сказал мне: чтобы оказаться в Шервуде, надо пройти через страдания. Надеюсь, что я эту цену уплатила. Вытащив меня из омута, ты велел мне искать, что может заставить меня снова захотеть жить. Я долго думала...

— И нашла, — закончил за нее Робин, не спуская с Марианны внимательных глаз. — И что же?

— Я хочу быть твоим стрелком, — ответила Марианна и, заметив откровенное удивление в глазах Робина, утвердительно кивнула: — Да, я хочу стать вольным стрелком и воевать наравне с вами, под твоим началом.

Робин еле слышно рассмеялся, чем вывел Марианну из себя.

— Перестань смеяться! То, о чем я прошу, в твоей власти, и у тебя нет причин отказывать мне!

Робин поднялся и медленно прошелся по дому, сложив руки на груди.

— Ну, у меня множество причин, чтобы отказать тебе. Прости, но ты не понимаешь, о чем просишь. Ты — женщина, ратная жизнь тебе просто не по плечу!

— Испытай меня, — мгновенно предложила она.

— Сначала скажи, что тобой движет. Месть? Но и Лончем, и Гисборн — оба сейчас в Лондоне. Ты не сможешь до них добраться.

— Мне нет до них дела, — презрительно пожала плечами Марианна. — Ты хотел, чтобы я жила? Я хочу воевать, чтобы жить. Теперь слово за тобой.

Он посмотрел на нее оценивающим взглядом, потом, решившись, вынул из ножен меч и сказал:

— Хорошо, идем! Посмотрим, на что ты способна.

Они вышли из дома. Робин отыскал взглядом ровную площадку и кивнул на нее Марианне, потом отдал ей меч, а сам достал из-за пояса нож.

— Элбион тяжел для тебя — возьми его обеими руками. И не бойся наносить удары и защищаться в полную силу — ты не причинишь мне вреда. Я лишь хочу посмотреть, как долго ты сможешь продержаться.

Марианна в ответ сжала рукоять и, вскинув меч, слегка подалась к Робину, который встал перед ней, не защищаясь, а даже отведя руку с ножом в сторону.

— Смелее! — с усмешкой подбодрил он Марианну, и она сделала быстрый выпад.

Быстрый — но не слишком — клинок встретил пустоту. Марианна прыжком развернулась и успела уклониться от выпада Робина. Пораженная происходящим Эллен, забыв о грядках, смотрела во все глаза, как они кружат друг вокруг друга в опасном танце.

Марианна уже начала уставать, когда Робин оказался на расстоянии, досягаемом для меча в ее руках. Вспыхнув на солнце, меч рванулся в его сторону, но в это же время Робин молниеносным движением переместился за ее спину. Она лишь ахнула, когда его рука поймала ее в захват и нож лег ей на горло, даже не поцарапав, но позволяя только дышать. Марианна медленно повернула голову и встретила насмешливый взгляд синих глаз лорда Шервуда. Осторожно отведя нож от шеи Марианны, Робин забрал у нее меч и, взяв за локоть, увел обратно в дом.

— Что ты хотел этим доказать? — спросила Марианна, враждебно глядя на Робина. — Что ты сильнее меня и более искушен в ратном деле? Все же знают, что ты лучший воин графства! Так научи меня!

— Конечно, я научу тебя, — спокойно ответил Робин, убирая меч в ножны. — Я научу тебя владеть и мечом, и ножом, но только ради того, чтобы ты смогла себя защитить в случае опасности. Но воевать наравне с моими стрелками ты не будешь.

Она неожиданно сникла, низко опустила голову и стала такой печальной, что Робин поспешил обнять ее. Но стоило ей почувствовать прикосновение его рук, как она снова выпрямилась стальным клинком.

— Пожалуйста, не обнимай меня. И давай покончим с формальностями!

Встав перед ним, она посмотрела ему в глаза и произнесла громким ясным голосом:

— Роберт Рандвульф Рочестер! Я, Марианна Моруэнн Невилл, возвращаю тебе данное мне слово, освобождаю тебя от принятых передо мной обязательств и расторгаю нашу помолвку! Теперь ты свободен от меня, а я свободна от тебя.

— Не так быстро, дорогая! — покивал Робин, который если и был ошеломлен заявлением Марианны, то и бровью не повел. — На то нужно взаимное согласие, а у меня его нет. Я не принимаю возврата данного тобой слова, обязуюсь выполнить все свои обязательства перед тобой, настаиваю на своих правах на тебя и считаю нашу помолвку сохраняющей силу.

Марианна долго молчала, меряя Робина откровенно неприязненным взглядом, а он лишь спокойно смотрел на нее так, словно ждал ответного выпада.

— Надо же! — наконец сказала Марианна. — А я всегда считала тебя гордым.

— Правда? — в тон ей спросил Робин. — А мне совершенно безразлично, каким я тебе представлялся. Я хотел взять тебя в жены и возьму.

Его непреклонная воля вдруг лишила Марианну всех сил. Она пошатнулась и уже не вырывалась, когда Робин подхватил ее и, обняв, прижал к своей груди.

— Почему ты упорствуешь? — прошептала она, закрыв глаза, и уткнулась лбом в его плечо.

— Потому что люблю тебя, — тихо ответил Робин, целуя ее в макушку. — Сейчас я отвезу тебя в церковь, и мы наконец обвенчаемся.

— При венчании надо дать клятву в любви, а я не могу тебе в ней поклясться! — с отчаянием ответила Марианна. — В моей душе больше нет любви. Вообще никакой! Может быть, я никогда не любила тебя?

И она подняла на него неожиданно доверчивые глаза, так, словно ждала ответа на свой вопрос.

— Любила, — спокойно сказал Робин, — и продолжаешь любить, хотя тебе кажется иначе. Твоя душа изранена, Мэриан, но ее можно излечить, и я сделаю это!

Слабая улыбка пробежала по губам Марианны. Она тихонько отстранилась от Робина и отрицательно покачала головой.

— Душу можно вылечить... А память можно уничтожить? — и она, заглянув Робину в глаза, хрипло прошептала: — Если бы ты знал, что они со мной делали!

Его глаза сузились в беспощадном прищуре, по лицу пробежала судорога, и Марианна все поняла.

— А!.. Так ты знаешь!..

— Милая, ты забудешь! А я никогда, ни единым словом не напомню тебе об этом! — взмолился Робин, почувствовав, что она уходит от него, как вода уходит сквозь сомкнутые пальцы, несмотря на все усилия удержать ее. — Просто поверь мне! Только поверь!

— Нет, — и это короткое слово, льдинкой упавшее с ее губ, прозвучало приговором всему, что их связывало. — Никогда больше я не позволю мужчине даже прикоснуться ко мне. И в первую очередь — тебе. Я просто не смогу пережить твое отвращение. Такое же отвращение, с каким отпихивал меня Гай, когда я умоляла его спасти меня. А он ведь тоже уверял меня в своей любви, как сейчас уверяешь ты.

По тому, как окаменело лицо Робина, Марианна поняла, что она сейчас сказала то, что задело само его сердце. Он резко отстранил ее от себя, подошел к столу, налил в кубок вина и, осушив его одним глотком, с силой запустил им в стену.

— Ты не могла оскорбить меня сильнее, поставив в один ряд с Гаем Гисборном! — хрипло сказал он и посмотрел на Марианну потемневшими от гнева глазами. — Должно быть, я действительно не стою большего в твоих глазах!

Вернувшись к ней, он встал напротив, сложил руки на груди и, смерив ее с головы до ног взглядом, полным холодной ярости, сказал:

— Изволь! Все будет так, как ты хочешь. Я принимаю твое слово и возвращаю тебе свое. Я согласен взять тебя в вольные стрелки, и никаких других обязательств, кроме этих, между нами больше нет. А теперь собирайся, мне надо возвращаться в лагерь, и ты поедешь со мной.

Пораженная произошедшей в нем переменой, Марианна почувствовала страдание от того, что причинила ему такую боль, и когда он, отвернувшись от нее, шагнул к двери, попыталась сгладить невольно нанесенное оскорбление.

— Робин!

Он остановился в дверях, медленно обернулся, и она даже отступила на шаг, когда встретилась с ним глазами: светлыми от лютого холода, полными гнева. Никогда прежде она не видела у него таких глаз. Если бы взглядом можно было убивать, то она упала бы замертво.

— Достаточно, Марианна! Того, что ты сегодня наговорила, мне хватит до Рождества!

Без стука закрыв за собой дверь, он вышел из дома и подозвал Эллен.

— Нел, помоги ей собраться и поторопи — я и так потерял много времени.

— Хорошо, — с готовностью ответила Эллен, заглядывая ему в глаза. — Мне ехать с вами?

— Куда? — спросил Робин и посмотрел на нее так, что Эллен не стала ничего уточнять, а проскользнула мимо него в дом.

Марианна стояла посередине дома, низко склонив голову и обхватив себя руками. Эллен, решив, что у нее с Робином вышла ссора, поспешила обнять ее и хотела сказать слова утешения, но Марианна подняла голову, и Эллен напугалась ее спокойных стальных глаз не меньше, чем взгляда Робина.

— Нелли, у тебя есть мужская одежда? — ровно и невыразительно спросила Марианна.

— Конечно, — ответила Эллен, решив больше ничему не удивляться, и зарылась в сундуке. — Вот эта рубашка будет тебе впору, и эти штаны. А вот плащ — тоже как на тебя сшит. Кто же это у нас был такой тоненький, как ты? Ах да! — она вспомнила о ком-то и, помрачнев, вздохнула. — Бери, Мэриан. Ему больше не пригодится. Он погиб еще зимой. Можешь взять мои сапожки — у меня есть вторая пара.

Марианна быстро переоделась в подобранную для нее одежду и предстала перед Эллен в облике то ли хрупкого юноши, то ли действительно богини Морриган.

— Присядь на минутку, — попросила Эллен, заметив, что Марианна хочет проститься и уйти. — Не знаю, о чем вы сейчас говорили и к чему пришли, но вы оба сделали огромную ошибку, если решили расстаться! Дай Бог, чтобы она оказалась поправимой!

Марианна задумчиво посмотрела мимо Эллен и тихо сказала:

— Да, я ошиблась!

— Ну, слава Богу! — с огромным облегчением выдохнула Эллен, воспрянув от признания Марианны, но та, не услышав этого возгласа, жестко усмехнулась.

— Ошиблась в том, что посчитала, будто бы руны могли обмануться. Сбылось все, что они предсказали, но не так, как я думала. Погиб не Робин, а отец, и все остальное тоже сбылось в полной мере!

Повернув голову к Эллен, Марианна тихо и твердо произнесла:

— Но больше не будет никаких ошибок! Их время миновало. Спасибо тебе за все!

Она нащупала рукой руку Эллен и сжала ее, благодарная за всю заботу, которой Эллен окружала Марианну, пока та была ее гостьей. Поднявшись со скамьи, Марианна направилась к двери, но резкий и неожиданно гневный голос Эллен заставил ее остановиться на пороге.

— Если ты разбила его сердце, я прокляну тебя, Мэриан, хоть и привязалась к тебе всей душой!

Марианна обернулась и посмотрела на Эллен долгим пристальным взглядом.

— Очень любишь его, Нелли? — вдруг спросила она.

Не в силах выдержать взгляд ее светлых внимательных глаз, Эллен опустила глаза.

— Любила. Давно, пока мы еще все жили в Локсли. Ему было восемнадцать, когда я по уши влюбилась в него. Он всегда был добрым ко мне, но никогда не любил.

— И ты решила, что лучше быть ему другом, и попыталась забыть его с помощью отца Тука, — понимающе кивнула Марианна и усмехнулась: — Удалось?

— Да, — резко ответила Эллен, рассердившись на Марианну за допрос, но тут же смягчилась и сама спросила с удивлением: — Как ты догадалась?

Марианна беззвучно рассмеялась.

— Когда иллюзии развеиваются, им на смену приходит проницательность.

Эллен подошла к ней и положила ладонь на плечо Марианны.

— Послушай меня, Мэриан! Я прошу тебя: одумайся, пока не поздно. Ты не представляешь, что ты теряешь, от чего сейчас отказываешься! Он знал других женщин, но никого и никогда не любил, пока не встретил тебя, держал свое сердце на замке, пока не отдал его тебе одной. Ты еще очень мало знаешь его! Когда узнаешь лучше, поймешь, что ему нет равных ни в чем!

Марианна слушала ее, прищурив глаза, и когда Эллен выдохлась, спокойно сказала:

— До сих пор продолжаешь любить, несмотря на отца Тука, но хранишь свои чувства втайне от самого Робина. — Она глубоко вздохнула и усмехнулась. — С нашей стороны было не слишком тактично пользоваться твоим гостеприимством.

— Я была рада давать вам приют, — твердо ответила Эллен. — Я видела, как он счастлив, и никогда не хотела оказаться на твоем месте.

— Да, оказаться на моем месте я бы не пожелала и злейшему врагу, — с прежним спокойствием согласилась Марианна.

Эллен, понимая, о чем она говорит, не сдержала тяжелого вздоха.

— Мэриан, девочка, то, что случилось с тобой, осталось в прошлом. Забудь ты все, что наговорила тебе Клэр! Робин любит тебя с не меньшей силой, чем прежде. Не порывай с ним, не усугубляй его боли — она и так велика!

— А ты, оказывается, не постеснялась подслушивать? — хмыкнула Марианна и надолго задумалась.

На ее лице отразились самые разные чувства. Эллен молчала, не сводя с Марианны глаз, и всей душой надеялась на то, что ее уговоры достигнут цели. Но нет. Глубоко вздохнув, Марианна медленно покачала головой и прижала ладонь к груди напротив сердца.

— Не могу. Оно бьется, но в нем больше ничего нет, Нелли. Во мне все умерло, хотя сама я жива.

— Нужно время, — ответила Эллен, с трудом удерживаясь от слез. — Поверь мне! Твое сердце вновь оживет, станет горячим, каким было прежде. Я старше тебя, и знаю, о чем говорю. Жаль, что ты доверилась Клэренс, а не мне. Мне есть что сказать тебе, поведать собственную историю, из которой ты бы поняла, как сейчас заблуждаешься!

— Истории, истории! Пусть они остаются в прошлом, — вновь вздохнула Марианна и уже твердо сказала: — Нет. Все решено. Что же до проклятия, не думаю, что у тебя действительно будут для него основания, но ты в своем праве. Прощай, Нелли!

Она стремительно вышла из дома и поспешила к Робину, который держал в поводу вороного Воина и темно-гнедого жеребца. Высокий, тонконогий, изящный, он косил в сторону Марианны темным глазом, всхрапывая и нетерпеливо переступая точеными ногами.

— Долго собираешься, — ровным тоном заметил Робин, когда Марианна оказалась рядом с ним. — Впредь тебе следует быть расторопней.

Прежде чем она успела ответить, Робин дернул за повод, заставив гнедого сделать несколько шагов, и Марианна поняла, что это иноходец. Его стать указывала на замечательную резвость и выносливость, он был настолько хорош собой, что мог сравниться только с Воином.

— Это мне? — тихо спросила Марианна, не сводя с иноходца восхищенных глаз. — Какой красавец! Как его зовут?

— Имя ему выберешь сама, — ответил Робин, передавая Марианне поводья гнедого коня.

Марианна на миг прижалась щекой к атласной шее иноходца и вздохнула от радости.

— Не знаю, как мне благодарить тебя за него! — воскликнула она, посмотрев на Робина, который был уже в седле.

Ответный взгляд, полный холодного безразличия, мгновенно стер улыбку с ее лица.

— Тем, что сядешь наконец в седло, — ответил Робин. — Больше мне никакой благодарности не требуется. Заботиться о снаряжении для своих стрелков, в том числе и о лошадях для них, моя обязанность, а не любезность.

Приказав Марианне следовать за ним, Робин повел Воина резвой рысью в лес. Некоторое время они ехали в полном молчании. Вернее, молчал Робин, а Марианна не осмеливалась заговорить с ним. Упрекнув его в недостатке гордости, она сейчас исподволь чувствовала всю силу этой гордости и против воли робела перед ней. Ей даже пришла в голову мысль, что, упади она перед ним на колени и начни умолять о прощении, о том, чтобы Робин принял ее обратно, он не то чтобы не ответит согласием или отказом — вообще не заметит ее!

Но Марианна и не собиралась ничего менять. Она была уверена в своем решении и удовлетворена тем, что смогла на нем настоять. Но ей сейчас нужна была помощь. С каждым шагом иноходца она приближалась к новому и незнакомому для нее миру. Ей надо было освоиться в нем, а для этого узнать правила и законы, по которым жил вольный Шервуд. Но и об этом она не слишком волновалась: если Робин не желает с ней разговаривать, она обратится к Джону. Марианна была уверена, что Джон не откажется быть ее наставником на первых порах.

— Давай кое о чем условимся, прежде чем я объясню тебе принятые в Шервуде правила, — наконец заговорил Робин, глядя поверх ушей вороного на тропинку, по которой они ехали. — О том, что именно ты была моей, как называли тебя стрелки, таинственной подругой, в Шервуде знают несколько человек: Джон, его жена, Вилл Статли, Клем, Эллен и Клэренс. С Клэр я поговорю сам, остальным ничего говорить не потребуется — они будут молчать. Поэтому для всех стрелков нас с тобой ничего не связывает, кроме давней формальной помолвки. Они уверены в том, что по этой причине я когда-то отдал приказ защищать тебя. Этого достаточно, если тебя кто-то спросит. Но, думаю, что не станут спрашивать. Тебя привезу я, и я же отдам о тебе необходимые распоряжения, а мои дела не обсуждаются. Договорились?

Марианна молча кивнула. Ей хотелось знать, что известно в Шервуде о событиях во Фледстане, и она спросила об этом.

— Ничего, — ответил Робин, — можешь не волноваться. Даже в графстве не было никаких разговоров, кроме как о смерти твоего отца, переходе ваших владений под опеку Лончема и твоем исчезновении.

— Пока не было, — с горечью усмехнулась Марианна, подумав о том, что слишком многие не просто знают о ее бесчестье, но и сами были в нем виновны.

— Не было и не будет, — жестко ответил Робин, — просто поверь в это и думать забудь. Теперь о Шервуде. Стрелки — народ разношерстный, не слишком утонченный, порой грубый. То, что ты, девица, взялась за оружие и решила стать одной из них, заставит их относиться к тебе с настороженностью и недоверием. Чтобы стать равной среди стрелков, тебе придется самой, без посторонней помощи, завоевать их уважение.

— Мое благородное происхождение... — начала Марианна, но Робин прервал ее пренебрежительным взмахом руки.

—...не имеет никакого значения. Шервуд уравнивает всех. Гораздо хуже для тебя то, что всем известно о приязни, которую к тебе питал Гай Гисборн. Твоего преданного друга в Шервуде не просто недолюбливают — его ненавидят! Так что будь готова к тому, что тебя не встретят с распростертыми объятиями. Но ты не робей, Саксонка! Ненавидят его, а тебя еще никто не знает. Как себя покажешь, так к тебе и будут относиться. Теперь ответь мне на один вопрос. Как поступали во Фледстане с нерадивыми ратниками?

— Наказывали плетьми, — ответила Марианна, пытаясь понять, к чему клонит Робин.

Он согласно кивнул.

— Так вот, запомни: в Шервуде поступают так же.

— Ты хочешь сказать, что если я допущу оплошность, меня подвергнут такому же наказанию? — спросила Марианна, недоверчиво посмотрев на Робина.

— За оплошность — нет, за провинность — непременно, — подтвердил Робин и, окинув Марианну пристальным взглядом, холодно осведомился: — Чем ты будешь отличаться для меня от других стрелков, что задаешь подобный вопрос? Если найдешь того, кто согласится принять наказание вместо тебя, будешь избавлена, если нет — подставишь под плеть свою спину. Но поверь, — и Робин недобро усмехнулся, — тебе не захочется, чтобы невиновный пострадал вместо тебя, поэтому будь прилежной и точно выполняй приказы. Запомни еще одно: жизнь в Шервуде подчиняется суровой дисциплине. Пока мы еще не приехали в лагерь, у тебя есть время передумать. Работы для женщин в Шервуде полно — тебе найдется, чем заняться.

— Я не передумаю, — так же холодно ответила Марианна и упрямо сжала губы.

— Тогда последнее. Обеспечить тебя конем и оружием — моя забота. Твоя обязанность — содержать в полном порядке и то и другое. Об одежде для тебя будет заботиться Кэтрин. Если тебе понадобятся деньги, обратись к Джону — он наш казначей. Сочтет сумму и то, на что ты хочешь ее потратить, разумным — выдаст тебе сам. Если усомнится, скажет мне, и тогда решать буду я. Это все, Марианна. Желаю тебе удачи!

Он пришпорил коня, и Воин помчался стрелой по узкой тропинке. Гнедой иноходец, подзадоренный широким галопом вороного, зачастил ногами, догнал Воина и не отставал от него ни на дюйм. Лорд Шервуда выбрал для Марианны действительно превосходного коня.

Спешившись возле коновязи, Робин подождал, пока Марианна привяжет иноходца, и вошел вместе с ней в полутемную прохладную трапезную. Там было пусто, только Кэтрин возилась у очага, и Джон, взлохмаченный после недавнего сна, сидел за столом, крутя в ладонях пустой кубок. Сняв с плеча колчан с луком и стрелами, Робин приставил его к стене и сел за стол рядом с Джоном. Тот поднял голову, внимательно посмотрел на лорда Шервуда, а потом на Марианну, которая осталась стоять напротив стола.

— Кэтти! — позвал Робин жену Джона и, когда Кэтрин поспешила подойти к нему, сказал: — Покажи Марианне лагерь, позаботься о комнате для нее и подбери ей зеленую куртку.

— О! — губы Кэтрин изумленно округлились, она вопросительно посмотрела на Марианну, а потом уже тревожно на Робина. — А разве?..

— Нет, мой дружочек, — ответил Робин прежде, чем она договорила.

Выражение его лица не располагало к расспросам, и Кэтрин воздержалась от них. Ласково взяв Марианну под руку, она потянула ее к коридору, уводившему из трапезной вглубь строения.

— Пойдем, Мэриан!

— Через час я жду тебя здесь, — сказал Робин вслед Марианне. — Я поеду проверять дозоры, будешь меня сопровождать.

Проводив глазами жену и гостью, Джон молча придвинул к себе второй кубок, наполнил его вином и подал Робину.

— Где Вилл? — спросил Робин, поднося кубок к губам.

— Спит, — буркнул Джон и искоса посмотрел внимательным взглядом на лицо лорда Шервуда — абсолютно спокойное и лишенное каких бы то ни было чувств. Не дождавшись от Робина пояснений, Джон спросил сам: — Я что-то не очень понял насчет леди Марианны?

Робин отщипнул кусочек от большого ломтя хлеба и положил в рот.

— Не понял сейчас, поймешь позже, — ответил он, обернулся к Джону, смерил его ледяным взглядом и осведомился: — Хочешь еще о чем-то спросить?

Джон долго смотрел в светлые непроницаемые глаза лорда Шервуда, сказавшие ему больше, чем рассчитывал Робин, потом с досадой хмыкнул, встрепал пятерней волосы и тихо буркнул:

— Нет!

— Вот и славно, — ласково отозвался Робин и отвернулся.

Джон долго наблюдал за Робином, который невозмутимо продолжал отщипывать кусочки хлеба и запивать их вином.

— Спрашивать ни о чем не буду, а сказать хочу! — упрямо сказал он. — Конечно, я лезу не в свое дело, но ты мой друг. Девочка и так хлебнула горя. Она сама не понимает, что творит. Если тебя не будет рядом с ней, мне даже страшно подумать, что с ней станется!

— Вот и позаботься о ней, раз беспокоишься, — посоветовал ему Робин. — Сходи в оружейную и найди легкий меч, пару ножей, лук, колчан и стрелы.

— Лук тоже легче обычного? — помолчав, уточнил Джон и, когда Робин утвердительно кивнул, неодобрительно покрутил головой: — Полный набор вооружения? Надеюсь, ты знаешь, что делаешь!

— Я знаю, что делаю, — склонив голову, подтвердил Робин и вздохнул, отвечая на упрек друга: — Малютка, с этого дня Марианна — стрелок вольного Шервуда. Хочу я этого или нет, но теперь я обязан быть рядом и присматривать за ней, чтобы с Марианной, как ты говоришь, не стряслось ничего страшного.

Заметив, что кубок лорда Шервуда опустел, Джон наполнил его вином до половины и разбавил водой. По губам Робина, для которого не остались незамеченными ухищрения Джона, пробежала невеселая улыбка.

— Ты что, боишься, что я уподоблюсь Гаю и напьюсь до бесчувствия? — и, когда Джон смущенно кашлянул, сказал: — Напрасно волнуешься. Я не собираюсь терять голову из-за женщины — Марианны или любой другой. Отец как-то обмолвился, что душа воина должна быть надежно защищена от ран, а самую опасную рану всегда наносит женщина. Так что отныне и впредь я собираюсь свято следовать его совету. И все, прекрати копаться во мне!

— Ну, как скажешь! — хмуро согласился Джон.

Тем временем Кэтрин показала Марианне оружейную, где хранился изрядный запас оружия, кладовую с припасами, большую купальню, оставшуюся еще от монахов, аптечную комнату, где на полках хранились флаконы с настоями и банки с мазями, а на столе посередине было все, что необходимо для приготовления лекарств.

— Вот ключ от этой комнаты. Робин еще накануне приказал отдать его тебе. Такой же есть у самого Робина, больше ни у кого, — и Кэтрин подала Марианне ключ, висящий на шнурке. — Ты будешь жить вместе с Клэр? Или хотела бы одна?

— Одна, — ответила Марианна.

Кэтрин привела ее в маленькую комнату, где стояли кровать, застеленная шерстяным покрывалом, небольшой стол и узкая скамья вдоль стены.

— Вот, это комната Мартина. Теперь она твоя. Обустраивайся, а я пока принесу тебе куртку. Шила для Дикона, ну да он подождет. Он одного роста с тобой, только шире в плечах, но рукава ты все равно станешь закатывать, а в талии утянешь поясом. Потом я подошью ее тебе по фигуре, а может, уже придется шить новую! — рассмеялась Кэтрин и ушла, оставив Марианну одну.

Она вернулась через четверть часа, неся в руках не только зеленую куртку, но и добротные сапоги из выделанной воловьей кожи, способной не пропускать воду, широкий кожаный пояс и тяжелую сумку с лекарствами. Глядя на сумку, Марианна вспомнила, что оставила ее в комнате Робина, когда была с ним в последний раз до рокового возвращения во Фледстан. На нее едва не хлынули волной воспоминания о навсегда ушедших в прошлое счастливых днях, но она стиснула зубы и накрепко замкнула память.

До назначенного Робином времени оставалось еще полчаса, и Марианна решила, что успеет искупаться. Кэтрин вызвалась помочь ей. Наполнять водой одну из многочисленных больших ванн времени не было. Поэтому они пристроились у очага с двумя деревянными бадьями. Кэтрин быстро намылила и окатила голову Марианны, благо короткие волосы не требовали прежних хлопот, потом всю Марианну покрыла мыльной пеной, омыла ее и укутала полотенцем.

— Одевайся, я пока все быстро приберу, — сказала Кэтрин и, подоткнув подол, стала проворно вытирать разбрызганную по каменному полу воду. — Времени почти не осталось, а Робин не любит ждать!

Марианна быстро натянула штаны, носки из мягкой шерсти, обулась в сапоги и потянулась за рубашкой. Ладонь Кэтрин вдруг легла ей на спину, накрыв клеймо. Марианна замерла и медленно обернулась к Кэтрин, вопросительно глядя на нее сузившимися стальными глазами.

— Бедная моя! — прошептала Кэтрин и посмотрела на Марианну полными слез глазами. — Ты ведь не думаешь, что оно стоит того, чтобы отказаться от Робина?

Ничего не сказав в ответ, Марианна резко отвернулась. Она надела рубашку, заправив ее в штаны, поверх рубашки — куртку с серебряным знаком Шервуда на рукаве и перетянула стан широким поясом. Рукава куртки действительно пришлось закатать до локтей, чтобы ничего не мешало подвижности и свободе пальцев и запястий.

— Из тебя получился очень красивый стрелок! — улыбнулась Кэтрин, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, и попыталась пригладить волосы Марианны. — Зачем было обстригать себя так коротко? Ничего, я еще займусь твоими волосами и отращу их!

— Так удобнее, — ответила Марианна и, уже торопясь, поцеловала Кэтрин в щеку и почти выбежала из купальни.

Она стремительно шла по коридору к трапезной, и каждый шаг приближал Марианну к неизвестному будущему. Стараясь не волноваться, но все же с замирающим сердцем она вышла в трапезную, которая сейчас была многолюдна и полна стрелков, и остановилась, невольно отыскивая взглядом лорда Шервуда.

Робин стоял возле очага и разговаривал с незнакомым Марианне стрелком — единственный из всех, кто находился в эту минуту в трапезной, он не был одет в зеленую куртку, оставив ее небрежно лежать на скамье. Белоснежная рубашка с завернутыми до локтей рукавами оттеняла смуглую от рождения или от загара кожу незнакомца. Он был одного роста с Робином, такой же стройный, широкоплечий, темноволосый. Он стоял, держа Робина под локоть, и они оба, услышав шаги Марианны, обернулись и посмотрели в ее сторону. Она заметила в них большое сходство — и обликом, и повадками. От них обоих веяло одинаковой уверенной силой, оба одновременно внушали опасение и притягивали взгляды, оба напоминали точными, раскованными и изящными движениями грациозных леопардов. Встретившись глазами с Робином, Марианна поспешно отвела взгляд и тут же попала под изучающие, очень внимательные глаза собеседника лорда Шервуда.

— Познакомься, Вилл! — негромко сказал Робин, небрежно кивнув в сторону Марианны.

Она поняла, что наконец-то видит брата Робина — знаменитого Вилла Скарлета, который был известен в Ноттингемшире не многим меньше самого Робина.

— У нас новенький? И ты сразу взял его к нам? — спросил Вилл, окинув Марианну быстрым взглядом, и, когда Робин молча кивнул в ответ, широко улыбнулся: — Как тебя зовут, парень?

Робин, Джон и Вилл Статли не удержались от приглушенных смешков. С коротко остриженными волосами, в мужской одежде, которая скрадывала очертания женской фигуры, Марианна действительно походила на юного паренька.

— Мое имя — Марианна Невилл, — ответила она, храбро встречая насмешливый взгляд Скарлета. — А кто будете вы, прекрасная дама?

Ничуть не смутившись, Вилл лишь отмахнулся от взрыва общего хохота. Скептично вскинув брови, он неторопливо подошел к Марианне вплотную, оглядел ее с головы до ног медленным и бесцеремонным взглядом, обернулся к Робину и Джону и с искренним недоумением спросил:

— Вы надо мной решили пошутить? Хотите уверить меня в том, что вот эта ощипанная синичка и есть первая красавица графства?! — и, получив в ответ утвердительные взгляды обоих, расхохотался от души. — Видно, в знатном обществе Ноттингемшира совсем плохи дела с красивыми девицами, если эта признана лучшей!

Слыша смех стрелков, Марианна почувствовала себя оскорбленной, но ничем не выдала своих чувств, бесстрашно посмотрев Виллу прямо в глаза, в которых слились все оттенки светло-золотистого цвета, напоминавшие одновременно летний мед и пронизанный солнцем янтарь. Глаза сокола. Или леопарда.

— Да, братец, ладно тебе! Вас помолвили, не познакомив друг с другом. Но что в ней нашел наш взыскательный друг Гай, ума не приложу!

При имени Гисборна в трапезной воцарилась тишина, и Марианна оказалась в перекрестье внимательных, недружелюбных, а отчасти и враждебных взглядов.

— Что поделать, если ваш взыскательный друг далеко не так зорок и умен, как вы, досточтимый лорд Уильям Рочестер! — ответила Марианна.

— Даже так? — улыбнулся Вилл, не обманувшись кротко прозвучавшим голосом Марианны, и его янтарные глаза слегка прищурились. — Значит, вы очень высокого мнения о себе, моя леди, мои слова вас задели, и вы осведомлены о том, у кого оказались! Умеете кусаться?

Он обошел ее и оказался за спиной Марианны. Она почувствовала, как его пальцы небрежно скользнули по ее коротким волосам.

— Для чего ты так обстриглась, Саксонка? Даже мужчины не стригутся так коротко!

— Так ведь я хочу ввести новую моду на женские, а не мужские прически! — хладнокровно ответила Марианна и резко тряхнула головой, сбрасывая руку Вилла.

Джон поймал взгляд Марианны и добродушно предупредил:

— Саксонка, пока Вилл не стал тебе другом, не позволяй ему находиться так опасно близко от тебя, да еще за спиной!

— Зря ты пугаешь мной девчонку, Джон! — насмешливо запротестовал Вилл и, посмотрев из-за плеча Марианны на Робина, спросил неожиданно очень серьезным тоном: — Робин, ваша помолвка в силе?

— Зачем тебе это знать? — спросил в ответ Робин.

— Не хочу случайно оскорбить твою невесту. Если в силе, то стану относиться к ней с предупредительной вежливостью!

Робин встретился глазами с Марианной, усмехнулся и, глядя ей в глаза, ответил:

— Леди любезно вернула мне слово и освободила себя и меня от всех обязательств друг перед другом.

— Неужели тебя отвергли, братец?! — снова расхохотался Вилл. — Ну, тебе этот отказ только на руку! Вряд ли твоя таинственная красавица порадовалась бы появлению в Шервуде твоей невесты, да еще такой очаровательной! Зато я теперь могу, не задев твоей чести, проверить, так ли хороша Саксонка, как она о себе мнит!

— Каким же образом? — поинтересовался Вилл Статли и перевел взгляд со Скарлета на Марианну, замершую под градом сыпавшихся на нее насмешек, а потом на Робина, который наблюдал за всем с полным бесстрастьем.

Неуловимым движением Скарлет развернул Марианну к себе лицом и, легко подхватив одной рукой ее под спину, привлек к себе так, что она оказалась тесно прижатой к его груди. Он рывком приподнял ее, чтобы глаза Марианны оказались напротив его глаз, и Марианне пришлось встать на носки.

— Да верный способ-то есть только один! Правда, принцесса? — усмехнулся Вилл ей в лицо и, не сводя с Марианны недоброго насмешливого взгляда, неожиданно впился в ее губы безжалостным поцелуем.

Марианна задохнулась от негодования, вскрикнула и попыталась вырваться, но рука Вилла сжимала ее стальным кольцом. Не отрываясь от ее губ, Вилл едва заметно рассмеялся над усилиями Марианны высвободиться и стиснул в ответ так, что она уже вообще не могла пошевелиться. Марианна почувствовала холодную волну ярости, когда жесткие губы Скарлета умело заставили ее беспомощные губы открыться, и Вилл принялся исследовать языком ее рот, по-прежнему не сводя дразнящего насмешливого взгляда с ее широко раскрытых глаз, полных гнева и сознания собственного бессилия.

Бросив негодующий взгляд на Робина, Джон было сделал шаг вперед, чтобы прийти на помощь Марианне, но Робин предупредил его намерение, властно сжав рукой плечо Джона.

— Не вмешивайся! — сказал Робин так, чтобы его мог услышать только Джон. — Пусть справится с Виллом сама!

Джон неохотно, но согласно проворчал, и остался стоять возле Робина, наблюдая за Марианной и Виллом.

Марианна тем временем поняла, что все ее усилия высвободиться из захвата Скарлета тот попросту не замечает. На миг в ее памяти ярко ожили боль и ужас насилия, которое ей пришлось вынести, и она едва не закричала. Но неимоверным усилием воли Марианна подавила захлестнувшую ее панику и овладела собой. Она поняла, что ей не вырваться из рук Вилла, в которых Марианна казалась себе новорожденным котенком, и поэтому заставила себя медленно закрыть глаза и ослабнуть в его объятиях так, словно сдалась и уступила его натиску. Она даже приказала себе ответить на поцелуй с еле слышным томным стоном, что позволило ей высвободить одну руку, которой она обняла Скарлета за шею.

— Смотрите-ка! Похоже, и вправду Вилл может улестить любую девчонку! — услышала она за спиной неожиданно ревнивый возглас одного из стрелков.

Но в то же мгновенье пальцы Марианны с силой сжались на шее потерявшего бдительность Вилла, и она ударила его коленом в пах, вложив в удар всю ярость, пронзившую ее тело от макушки до кончиков пальцев. Отпрыгнув от упавшего на колени Вилла и оказавшись на безопасном от него расстоянии, Марианна не глядя выхватила нож из-за пояса стрелка, стоявшего к ней ближе других. Судорожно сжимая нож в руке, она склонилась в сторону Скарлета и прошипела, не сводя с Вилла потемневших от гнева глаз:

— Не смей называть меня принцессой! Слышишь, Вилл Скарлет?!

— Слышу, — со стоном ответил Вилл и поднялся на ноги, опираясь на руку поспешившего к нему на помощь Вилла Статли. — Слова растеряла, Саксонка? Могла бы просто попросить отпустить тебя, обойдясь без таких выразительных жестов!

Сделав глубокий вдох, он выпрямился, выпустил руку посмеивавшегося Вилла Статли и встретил насмешливый взгляд Робина.

— Понравилась проверка, Вилл? — негромко поинтересовался Робин.

Обретя обычную уверенность, тот хмыкнул и стрельнул в сторону Марианны выразительным взглядом.

— Спрячь нож, кошка! Я уже понял, что ты можешь оцарапать, — сказал он и, переведя взгляд на стрелка, у которого Марианна выхватила нож и который теперь не сводил с нее восторженных глаз, презрительно усмехнулся. — А ты, Дикон, давно не получал от меня нагоняй! Как ты позволил ей выхватить у тебя нож?!

Дикон, сразу перестав улыбаться после выговора Скарлета, забрал нож у Марианны, успев украдкой пожать ее дрожащие пальцы в знак поддержки и одобрения. Мельком улыбнувшись Дикону, Марианна искоса посмотрела на Робина. В ответ на ее взгляд он пожал плечами с полным безразличием. Отвернувшись от Робина, Марианна не заметила странного удовлетворения, отразившегося в его глазах. Если бы заметила, то приняла бы его за целителя, довольного больным, который считался почти безнадежным, но вдруг подал надежду на выздоровление. Но прозвучавший голос Робина был полон спокойного равнодушия:

— В последний раз, Саксонка: ты не передумала носить зеленую куртку вольного стрелка?

— Не передумала! — также спокойно ответила она и, высоко подняв голову, с вызовом посмотрела в глаза лорду Шервуда.

— Что ж! — Робин обвел глазами собравшихся в трапезной стрелков. — Тогда сейчас решим, кто и чему станет тебя обучать. Стрельба из лука и верховая езда за мной. Статли, ты научишь Марианну работать с ножами. Джон, на тебе уроки рукопашного боя.

— А как насчет владения мечом? — поинтересовался Статли, с улыбкой наблюдая за Марианной, которая слегка растерялась при перечислении предстоящих уроков и тренировок в ратных навыках.

Она осознала, что ей придется очень непросто, но она должна справиться и овладеть этими навыками в совершенстве, чтобы ее жизнь в Шервуде не закончилась слишком быстро.

Робин посмотрел в сторону Скарлета.

— Вилли, займись Саксонкой, потом я присоединюсь к вам.

По трапезной опять пронесся смех стрелков.

— Оба шервудских брата будут твоими наставниками?! — воскликнул стрелок, стоявший возле Дикона. — Ох, Саксонка! Я тебе не завидую!

— Ничего, Хьюберт, — отозвался Джон. — Если девочка справится, можешь посочувствовать ратникам, которые с ней повстречаются!

Вилл, который тем временем расположился на скамье, забросив на нее одну ногу и потягивая вино из кубка, при словах Робина посмотрел на Марианну. Она встретила его взгляд с вызовом, на который Вилл сейчас не обратил никакого внимания. На этот раз в его взгляде не было ни насмешки, ни язвительности. Он вдумчиво изучал Марианну — неторопливо и оценивающе, как наставник будущего ученика.

— Почему ты хочешь воевать, Саксонка? — неожиданно спросил он так, что она поняла: от ее ответа зависит многое. — Решила с нашей помощью вернуть свои владения?

— Нет, — ответила она, глядя упорным взглядом в спокойные янтарные глаза Вилла. — Я всего лишь хочу воевать.

— Ответ, достойный богини Морриган! — усмехнулся Вилл, продолжая разглядывать Марианну, но она поняла, что такой ответ его полностью устроил.

— Право, не знаю, Робин! — наконец отозвался он, закончив изучать Марианну. — Может быть, из нее и выйдет толк: данные есть. Но позволь мне высказать свое мнение: ты напрасно согласился с ее причудами. Как бы ни ловка была женщина, обучать ее умению владеть мечом, все равно что мужчину учить орудовать швейной иглой.

— Не робей, Саксонка! — весело фыркнул Джон. — Получишь от Вилла пару оплеух, и дело пойдет на лад! А уж когда сможешь свалить с ног меня, то мы устроим в честь тебя праздник!

— Джон, гончего щенка не выпускают на медведя! — воскликнул Дикон под смех стрелков.

— Она уже умеет бороться! Вилл только что испытал это на себе!

— С таким умением она очень быстро разобьет себе коленки о доспехи ратников, — буркнул Скарлет, изучая дно кубка.

Виллу явно пришлось не по нраву напоминание о его недавнем поражении.

— Вот и славно, — сказал Робин, и смех сразу смолк. — Мы все распределили, обо всем договорились. Я поехал проверять посты, Саксонка поедет со мной. Кто-нибудь хочет сегодня составить мне компанию? Кроме Джона, конечно.

— Конечно! — немедленно отозвался Джон. — Сегодня я просто обязан проследить за тобой, чтобы уберечь тебя от легкомысленных затей!

— Друзья, мы едем с нянькой! — рассмеялся Скарлет и наклонился за своим мечом, который лежал на полу возле его ног. — Ничего, Робин, если будет повод для веселья, Джона я возьму на себя, чтобы он не слишком нам мешал! А ты, Вилли?

Вилл Статли потянулся и, сладко зевнув, помотал головой.

— Нет уж! Я с ночи до вечера был в дозоре, поеду к себе отсыпаться. Желаю вам удачи! Следи за этими братьями, Джон, в оба глаза! От Саксонки-то проку пока не будет.

Он бросил на Марианну быстрый взгляд, в котором она прочла и сочувствие, и одобрение. Она поняла, что, как бы кто ней ни относился, Статли ей друг, и впервые за вечер вздохнула с облегчением. Только тот, кто пережил крушение мира, понял бы и разделил ее радость.

Но поняла она Вилла Статли неправильно. Прежде всего, он был другом Робина, и именно он оказался посвященным в тайны сердца лорда Шервуда, когда угадал, зачем Робин принял участие в турнире лучников, несмотря на все риски своего появления в Ноттингеме. Не ради азарта и желания получить стрелу Веланда и выставить шерифа в очередной раз глупцом. А только ради того, чтобы увидеть ту, которая была дорога Робину, и хотя бы раз коснуться ее руки. И вот теперь, несмотря на то, как обернулись события, на безразличие и холод, с которым лорд Шервуда сейчас смотрел на ту, к чьим ногам раньше был готов бросить весь мир, если бы она только выказала такое желание, Статли видел в Марианне госпожу вольного Шервуда. Не теперь, так в будущем. А сейчас, не зная, что послужило причиной размолвки друга с любимой, он был преисполнен сочувствия к ним обоим, хотя ни Робин, ни Марианна своим видом вовсе не вызывали сочувствия. Один был холоден и властен, вторая — решительна и напряжена, но не робка.

— Да, кстати о Саксонке! — проворчал Джон и ушел из трапезной.

Марианна уже поняла, что прозвище, данное ей простыми людьми, только без обычного дополнения словом «Прекрасная», окончательно стало в Шервуде ее вторым именем. Оно и к лучшему: Марианны Невилл больше не существовало, а кем окажется Саксонка, зависело только от нее самой.

— Да, кстати о Саксонке, — усмехнулся Вилл Скарлет, надевая через голову зеленую куртку и застегивая широкий пояс. — Робин, отдай приказ по Шервуду, чтобы стрелки поупражнялись в манерах и — особенно — прикусили языки. Теперь наше мужское общество облагорожено присутствием нежной девицы. А ее уши не смогут вынести всех слов, которые мы привыкли употреблять между собой!

— Считай, что я только что отдал такой приказ, и можешь довести его до всего Шервуда, — рассмеялся Робин, проводя ладонью по Элбиону и пристально разглядывая тусклую сталь клинка.

— Ох, сколько нас ждет неудобств из-за Саксонки! — вдруг воскликнул стрелок, стоявший возле Дикона, и даже скривился от досады.

Робин и остальные стрелки рассмеялись, а Марианна смущенно покраснела, осознавая, что она действительно не слишком уместна в мужском обществе. Тем временем вернулся Джон, весь увешанный оружием, и своим, и тем, что он подобрал по приказу Робина для Марианны.

— Та-а-ак, Саксонка!.. — протянул Джон, оглядывая Марианну, и принялся вооружать ее. — Этот меч будет тебе немного тяжеловат на первых порах, но с помощью Вилла ты быстро окрепнешь. Лук как раз впору, держи, заодно и колчан со стрелами. Ножи носи за поясом, пока не научишься управляться с ними как следует. Что еще?

— Шпоры, — негромко подсказал Робин, по-прежнему не отрывая взгляда от своего меча.

— Да, шпоры! — согласился Джон и, опустившись на одно колено, прикрепил к сапогам Марианны маленькие шпоры. — Ты, конечно, не рыцарь, как и многие среди нас, но шпоры — штука удобная, нужная не только для рыцарей.

— Носи, Саксонка! — с усмешкой сказал Скарлет, наблюдая за тем, как Марианна пытается сохранить гордую прямую осанку под тяжестью навешенного на нее оружия. — Проявишь усердие, и наш лорд посвятит тебя в рыцарское достоинство. Войдешь в хроники и станешь знаменитой! А завтра утром я жду тебя на первое занятие.

Сам он вскинул на себя такое же вооружение, только его лук и меч были куда мощнее, чем те, что Джон принес Марианне, но Вилл даже не заметил тяжести оружия. Марианна бросила в сторону Скарлета недобрый взгляд, но промолчала. Наконец Джон решил, что Марианна вооружена надлежащим образом, и отошел в сторону, любуясь делом своих рук.

— Робин, уже стемнело! — воскликнул Скарлет, бросив нетерпеливый взгляд на распахнутые двери трапезной. — Долго ты еще будешь изучать Элбион?

— Нет, — негромко ответил Робин, убирая меч в ножны, и многозначительно посмотрел на брата. — Вилл, еще раз о Саксонке.

— Понятно, как всегда! — бодро отозвался Вилл и обернулся к Марианне. — Саксонка, мы собираемся совершить мирную прогулку по лесу. Но никогда не угадаешь, чем обычная прогулка может обернуться...

— Если едешь с тобой, как раз угадаешь! — проворчал Джон.

— Ты можешь остаться дома — Кэтти будет только рада! — немедленно предложил ему Вилл, весело сверкнув глазами. — Так вот, если нам вдруг и совершенно случайно повстречаются ратники шерифа или твоего, надеюсь, бывшего поклонника сэра Гая...

— Вилл, по делу, — оборвал его Робин, украдкой заметив, с какой злостью сверкнули глаза Марианны при упоминании имени Гисборна.

— Как скажете, мой лорд! — отозвался Скарлет с покладистостью, неожиданной для Марианны, и уже серьезным тоном продолжил: — Не лезь в драку, Саксонка, если не хочешь погибнуть в свой первый же день в Шервуде. Держись поодаль, но если тебя все-таки атакуют, постарайся немедленно оказаться рядом с кем-нибудь из нас. Лучше всего рядом с Робином или со мной.

— Только не рядом с тобой, Вилл! — ответила Марианна, высокомерно вскинув голову. — Благодарю за любезность, но без твоей помощи я как-нибудь обойдусь.

После этих слов в трапезной неожиданно воцарилась мертвая тишина. Вилл протяжно свистнул и выразительно посмотрел на Робина. Джон непонятно хмыкнул и с веселым любопытством посмотрел на Марианну, а потом — вопросительно — тоже на Робина. Марианна поняла, что она только что допустила какой-то промах и, невольно оробев, встретилась глазами с лордом Шервуда.

Она не узнала Робина. Он стоял перед ней, сжимая руками пояс, охвативший его стан, расставив ноги, и, изогнув бровь, рассматривал Марианну отчужденным и очень недоброжелательным взглядом. Весь его облик напоминал волка, изготовившегося к прыжку, но еще расслабленного в движениях, никуда не торопящегося, уверенного в том, что намеченная жертва и так не уйдет от него. Она невольно подобралась, как новобранец, вдруг оказавшийся лицом к лицу с главным военачальником, и тогда губы Робина изогнула незнакомая ей до сих пор жестокая усмешка. Его негромкий, но ясный голос прозвучал так, что Марианна вздрогнула, как от пощечины.

— Леди, время любезностей закончилось. Если ты решила остаться в Шервуде, то навсегда запомни: для вольных стрелков есть только одно слово — мое. И неважно, сказано оно мной или передано по моему приказу Виллом или Джоном. Им обоим ты должна подчиняться так же, как если бы перед тобой был я. В противном случае я велю наказать тебя или прогнать из Шервуда. Ты все поняла и запомнила?

В полной тишине трапезной голос лорда Шервуда казался оглушающим.

— Да, мой лорд! — ответила Марианна и склонила голову, лишь бы спрятаться от пронзительных, холодных глаз Робина.

Он снова измерил ее взглядом с головы до ног и усмехнулся.

— Хорошо, — холодно одобрил Робин ответ Марианны. — Тогда я прощаю тебя, но в первый и последний раз. Больше не забывай, что ты не во Фледстане, где была госпожой, а в Шервуде, где командую я.

И он отвернулся от Марианны, словно тут же забыл о ней, едва сделав выговор. В сопровождении Джона Робин вышел из трапезной, подхватив на ходу свой колчан со стрелами и мощным луком, и пошел к коновязи. Марианна поторопилась следом. Подождав, пока она подтянет подпругу и отвяжет поводья, Робин небрежным движением подсадил Марианну в седло и свистом подозвал к себе Воина.

Приятель Дикона, проводив Марианну откровенно заинтересованным взглядом, лениво выпрямился, перестав подпирать стену, и с усмешкой спросил Скарлета:

— Ну что, Вилл, стоил поцелуй Саксонки таких страданий?

Вилл в ответ передернул плечами с полным безразличием.

— Девчонка как девчонка, Хьюберт. Не хуже и не лучше прочих.

— Да? Тогда давай поспорим, сколько тебе понадобится времени уложить ее в постель! — не унимался Хьюберт. — Учитывая, как зло она смотрела на тебя, думаю, что месяца три тебе едва ли хватит!

Скарлет лишь повел глазами в сторону Хьюберта, и тот смолк, но ненадолго.

— Значит, она тебе совсем не понравилась? А вот Дику, кажется, приглянулась! — и Хьюберт стрельнул лукавым взглядом в сторону зардевшегося от его слов Дикона. — Ай, Дик, не жми мне на ногу!

— А ты болтай поменьше, — буркнул раздосадованный Дикон.

— Не связывайтесь с ней, — тихо предупредил всех Вилл Статли.