Наполнение концептосферы 5 страница

Как известно, «Родину не выбирают», хотя теоретически возможность такого выбора существует. Не выбирают её, поскольку она – единственная и неповторимая (ср. индивидуализированность объекта в любви эротической), к тому же никаких оснований для подобного выбора нет и быть не может: «Никакая родина другая / Не вольет мне в грудь мою теплынь» (Есенин); «Много стран на свете есть, но знаю, / Что счастлив только здесь, / Что счастлив быть смогу я только здесь» (Дербенев); «Ты доброй судьбою на счастье дана, / Одна ты на свете и в сердце одна» (Дербенев); «Если крикнет рать святая: / “Кинь ты Русь, живи в раю! ” / Я скажу: “Не надо рая, / Дайте родину мою”» (Есенин).

«Не добро быти человеку единому» (Быт. 2: 18) – потребность в любви к Родине существует, как существует потребность в любви вообще, и именно она создает для человека смысл его жизни, а счастье родной страны составляет его собственное счастье: «Человеку нельзя жить без родины, как нельзя жить без сердца» (Паустовский); «Даже птице / Не годится / Жить без родины своей» (Ошанин); «Без нее и жить нам невозможно, / И умереть не страшно за нее» (Долматовский); «И без меня ты можешь быть счастливой, / Я без тебя, Россия, не могу» (Викулов); «Без тебя мне не петь, без тебя мне не жить» (Островой); «Мне всю жизнь тобой гордиться, без тебя мне счастья нет» (Ножкин); «Ведь нам без Отчизны, без Родины милой / На свете никак не прожить» (Фатьянов).

«Отчизнолюбец» не отделяет свою судьбу от судьбы Родины, с которой он связан духовным родством и которой он духовно близок, патриотизм для него – это «сознание своей неотъемлемости от Родины и неотъемлемое переживание вместе с ней её счастливых и её несчастных дней» (А. Толстой): «Я весь пред тобою, Россия, / Судьба моя, совесть моя» (Рыленков); «Не знаю счастья большего, / Чем жить одной судьбой, / Грустить с тобой, земля моя, / И праздновать с тобой!» (Шаферан); «Что с родиной сбудется, / то и с народом станется» (Уткин); «Где б мы ни были – с нами Россия» (Долматовский); «Мы знаем, что Родина с нами, / А с ней мы всегда победим» (Фогельсон); «Я твой. Я вижу сны твои, / Я жизнью за тебя в ответе» (Сельвинский); «Как крепко прижалась ты к ребрышкам / И как от меня неотъемлема» (Боков).

И, естественно, общность судьбы прежде всего воспринимается как общее будущее: «Я был с тобой / В твоем / Давно минувшем. / Дай и в грядущем / Мне побыть / С тобой» (Федоров); «Отечество славлю, которое есть, / но трижды – которое будет» (Маяковский); «Если будет Россия, / значит, буду и я» (Евтушенко); «Покажет Русь, что есть в ней люди, / Что есть грядущее у ней» (Некрасов).

Разлука с Родиной («любимым существом») порождает специфическое «патриотическое чувство» («сладкое и скорбное чувство родины» – Бунин) – ностальгию: «Повидали мы дальние страны, / Но в разлуке нам снятся всегда / Наши реки, березы, поляны…» (Долматовский); «И, грустью скорбною томимый, / Разлуку с родиной он пел» (Ветер); «Тоска по родине! Давно / Разоблаченная морока!» (Цветаева).

Наиболее объемным в субъективно-эмоциональной части семантики Родины предстает «каритативный блок» (см. подробнее: Воркачев 2005: 47–48), включающий признаки «милостивой любви», связанные с желанием блага любимому существу – в данном случае любимому сообществу.

Прежде всего, это – фроммовская «забота» (Sorge) как «активная заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим» (Фромм 2004: 461): «Жила бы страна родная, / И нету других забот» (Ошанин); «А выше счастья Родины нет в мире ничего» (Матусовский); «Была б она счастливою, / А мы-то будем счастливы» (Уткин); «Только пусть она будет / навсегда, навсегда» (Евтушенко); «…будь она / Первым царством в поднебесной / И счастлива и славна!» (Языков); «Храни ее, / Чтоб укрепилась, / Стояла б до исхода дней» (Федоров); «Вступила родина на новую дорогу. / Господь! Её храни и укрепляй. / Отдай наш труд, борьбу, тревогу, / Ей счастие отдай» (Некрасов).

Забота – это в том числе и моральная ответственность за её благополучие: «Я помню долг свой пред тобой, Россия, / Я не забуду никогда о нем» (Рыленков); «Мы входим в мир, / уже в неё влюбленные, / уйдем – / оставшись перед ней в долгу» (Дементьев); «Перед Отчизной наша жизнь чиста: / Войну не просидели мы в подвале» (Старшинов).

И, конечно, высшее проявление патриотической любви – это жертвенность, готовность отдать жизнь за родную страну: «И громче труб на поле чести / Зовет к отечеству любовь!» (Глинка); «За тебя на черта рад, / Наша матушка Россия!» (Давыдов); «За родину в море открытом умрем, / Где ждут желтолицые черти!» (Студенская); «Иди в огонь за честь отчизны» (Некрасов); «И у мертвых, безгласных, Есть отрада одна: / Мы за родину пали, / Но она – спасена» (Твардовский); «Чтоб защитить родную землю, / Мы готовы в эту землю лечь!» (Старшинов); «И он погиб, судьбу приемля, / Как подобает молодым: / Лицом вперед / Обнявши землю, / Которой мы не отдадим» (Уткин); «Если грянет беда, если грянет беда, / Жизнь за Родину вновь я отдать буду рад» (Татаринов); «Сердца не щадили мы ради милой Родины» (Николаев); «Но мы еще дойдем до Ганга, / Но мы еще умрем в боях, / Чтоб от Японии до Англии / Сияла Родина моя» (Коган).

Как и всякая любовь, любовь к Родине предполагает доверие – уверенность, что тебя не предадут, и преданность: «Я не знал, сам не знаю, как я верен тебе» (Ошанин); «Теряли мы друзей, родных, но веры / Не потеряли в родину свою» (Рыленков); «Да как же смогу я не верить / В Россию с нелегкой судьбой» (Фирсов); «Все проходит, / Остается – Родина, / То, что не изменит никогда» (Фирсов); «Родина, / Я верю в мудрость твою» (Полухин). Безоглядность этого доверия, однако, дает повод Игорю Губерману, глядя на Родину уже со стороны, невесело покаламбурить на этот счет: «Ворует власть, ворует челядь, / вор любит вора укорять; / в Россию смело можно верить, / но ей опасно доверять».

Давно известно, что русский человек – жалостливый человек, и мы жалеем свою родину уже за невзрачность и скудность её пейзажа, испытываем «боль» за свою землю (см.: Степанов 1997: 510): «Родина моя – бугры да кочки, / Крутояры с камнем и песком» (Боков); «Нездоровое, хилое, низкое, / Водянистая, серая гладь. / Это все мне родное и близкое, / От чего так легко зарыдать» (Есенин); «Природа скудная родимой стороны, / Ты дорога душе моей печальной!» (Плещеев); «Отчизна! Не пленишь ничем ты чуждый взор…» (Плещеев). Свою страну жалеем мы и за бедность её народа: «Кто любит родину, / Русскую землю с худыми избами, / Чахлое поле, / Градом побитое?» (Орешин); «Они глумятся над тобою, / Они, о родина, корят / Тебя твоею простотою, / Убогим видом черных хат» (Бунин). Однако более всего мы сочувствуем выпавшим на её долю бедам и страданиям: «Сторона моя родная, / Велики твои страдания» (Огарев); «Тебя морили мором, / И жгли тебя огнем» (Исаковский); «Как встарь, я в топях и в оврагах, / Как встарь, костьми меня мостят / Пожар и мор, беда и брага» (Городецкий); «Россия! Сердцу милый край! / Душа сжимается от боли» (Есенин). В общем, «Грустно видеть, как много страданий / И тоски и нужды на Руси!» (Бунин).

«Любовь покрывает все грехи» (Пр. 10: 12): Родину мы принимаем целиком, как есть – себе мы все прощаем. Мы снисходительны к её порокам, прощаем ей все обиды и находим оправдание её прегрешениям: «Я верил – в этом всплеске зла / ты не виновна, мать-Россия» (Дементьев); «Не буду я в обиде на Россию, / она превыше всех моих обид» (Евтушенко). Может быть, поэтому в перечне «моральных качеств» родной страны присутствует долготерпенье, но не упоминается «русский бунт» – производное «эпилептоидности» нашего этнического характера (см.: Касьянова 2003: 143–149), а в списке православных «смертных грехов» место лени занимает уныние.

Отношение к родной стране у русского человека в достаточной мере двойственно: при всей его привязанности к Родине-матери ему трудно подолгу задерживаться в её исторических пределах: «Дай бог побольше разных стран, / не потеряв своей, однако» (Евтушенко).

Любовь к Родине, как и всякая форма любви, – это не в последнюю очередь сильнейшая психологическая зависимость от её объекта, которая может подсознательно вызывать отрицательные эмоции и желание от неё освободиться (см.: Гозман 1987: 119). С другой стороны, «абсолютное признание» Родины отнюдь не исключает «относительного» неприятия одиозных черт в её облике и отрицательной оценки её действий. Любовь, как и все эмоциональные проявления, неподконтрольна воле – нельзя полюбить по заказу, но и нельзя произвольно разлюбить: «нельзя не любить отечества, какое бы оно ни было» (Белинский) и «человек должен любить свою землю, любить во всех её противоречиях, с её грехами и недостатками» (Бердяев 2004: 295).

«Сложные отношения» русского человека со своим Отечеством («Нам легко / И нелегко с тобою, / Дорогая родина моя! – Федоров) – «странная любовь», любовь-ненависть – в полной мере отражены в гражданской лирике. Мы ясно видим отрицательные стороны нашей Родины и вполне адекватно реагируем на её неприглядные поступки: «Там стонет человек от рабства и цепей! / Друг! Этот край … моя отчизна!» (Лермонтов); «Прощай, немытая Россия, / Страна рабов, страна господ» (Лермонтов); «О Русь моя!... / Огонь и дым, / Законы вкривь и вкось» (Федоров); «Как живешь ты, великая Родина Страха?» (Рождественский); «Многих ты, родина, ликом своим / Жгла и томила по шахтам сырым» (Есенин); «Вечная правда и гомон лесов / Радуют думу под звон кандалов» (Есенин); «Но нет России равных по размаху / убийства своей гордости и славы» (Губерман); «Святая Русь покрыта Русью грешной» (Волошин).

Все это, тем не менее, не умаляет нашей к ней любви, и, возможно, даже способствует нашему эмоциональному насыщению: «Радуясь, свирепствуя и мучась, / Хорошо живется на Руси» (Есенин); «Россия моя снежная, / Россия моя сугробная, / Ты – радость моя безбрежная, / Ты – горе мое огромное» (Боков); «Какое нелепое счастье – родиться / в безумной, позорной любимой стране» (Губерман); «Любил он родину и землю, / Как любит пьяница кабак» (Есенин); «Чем чище человек, тем он сильней / привязан сердцем к родине кровавой» (Губерман).

Здесь трудно удержаться, чтобы не привести стихотворение П. Ф. Якубовича «К родине», написанное в конце 19 века, в котором представлены практически все атрибуты российского отчизнолюбия:

За что любить тебя? Какая ты нам мать,

Когда и мачеха бесчеловечно злая

Не станет пасынка так беспощадно гнать,

Как ты людей своих казнишь не уставая?

Любя, дала ль ты нам один хоть красный день?

На наш весенний путь, раскинутый широко,

Ты навела с утра зловещей тучи тень,

По капле кровь из нас всю выпила до срока!

Как враг, губила нас, как яростный тиран!

Во мраке без зари живыми погребала,

Гнала на край земли, в снега безлюдных стран,

Во цвете силы убивала...

Мечты великие без жалости губя,

Ты, как преступников, позором нас клеймила,

Ты злобой душу нам, как ядом, напоила...

Какая ж мать ты нам? За что любить тебя?

За что – не знаю я, но каждое дыханье,

Мой каждый помысел, все силы бытия –

Тебе посвящены, тебе до издыханья!

Любовь моя и жизнь – твои, о мать моя!

И, чтоб еще хоть раз твой горизонт обширный

Мой глаз увидеть мог, твой серый небосвод,

Сосновый бор вдали, сверканье речки мирной,

И нивы скудные, и кроткий твой народ,

За то, чтоб день один мог снова подышать я

Свободою полей и воздухом лесов, –

Я крест поднять бы рад без стона и проклятья,

Тягчайший из твоих бесчисленных крестов!

В палящий зной, в песке сыпучем по колени,

С котомкой нищего брести глухим путем,

Последним сном заснуть под сломанным плетнем

В жалчайшем из твоих заброшенных селений!..

Амбивалентное отношение к своей стране, очевидно, проявляется и в отделении «Отечества» от «Вашего превосходительства» – власти от Родины: «Отчизны враг, слуга царя, / К бичу народов – самовластью / Какой-то адскою любовию горя, / Он незнаком с другою страстью» (Баратынский); «За власть Отечество забыли, / За злато предал брата брат» (Пушкин).

Несмотря на все патриотические заклинания, любовь к родине в определенной степени динамична («Любовь всегда должна либо возрастать, либо уменьшаться»): она когда-то возникает и когда-то проходит, о чем свидетельствует практика «измен Родине» и присутствие в языковом сознании соответствующих ассоциатов – по данным РАС, родине «изменяют» даже чаще, чем «служат» (РАС 2002, т. 2: 733).

После многочисленных «любовных имен» (милая, дорогая, любимая, родная) может быть наиболее частым эпитетом Родины выступает прилагательное «святая»: «О, родина святая, / какое сердце не дрожит, / Тебя благославляя?» (Жуковский); «За святую Русь неволя и казни – / Радость и слава!» (Одоевский); «Он кончается за святую Русь, / Умирает он за родимый край» (Грамматин); «Он видит: на Руси святой / Свобода, счастье и покой!» (Кюхельбекер); «Кто жизни не щадил своей / В разбоях, злато добывая, / Тот думать будет ли о ней, / За Русь святую погибая?» (Рылеев); «Они жизни не щадили, / Защищали отчий край – страну родную, / Одолели – победили / Всех врагов за Родину святую» (Коваленков). И с тем, что в русской лингвокультуре Родина – «своего рода имя божества» (Сандомирская 2001: 148), в определенной степени можно согласиться.

Сопоставление «любви патриотической» с основными разновидностями любви-межличностного чувства (родственной, эротической, любовью к Богу и любовью к ближнему) свидетельствует прежде всего об отсутствии в каждом по отдельности из её семантических признаков собственно видовой специфики. Её своеобразие складывается из особенностей предмета, на который она направлена, и общей конфигурации общеродовых и «заимствованных» признаков.

Объектом её является персонализированная абстракция, представленная двумя частями: дейктической и субъективно-эмоциональной, в последнюю из которых уже «встроено» само это патриотическое чувство.

От любви вообще сюда вошли аксиологическая центральность предмета и желание ему блага.

От любви «по крови» – сродненность с ним, ощущение в нем «своего».

От любви-милости (любви к ближнему) – весь «каритативный блок» семантических признаков.

От любви к Богу – сакральное отношение к своему объекту.

От эротической любви – амбивалентность, рациональная немотивированность и индивидуализированность (псевдо)выбора объекта.

Идеализация объекта, аберрация оптики при его восприятии, целостность («холизм») его принятия и стремление к близости с ним перешли к ней как от эротической, так и от родственной любви.