![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
УРААНГХАЙ-САХАЛАР» Г. В. КСЕНОФОНТОВАСтр 1 из 36Следующая ⇒
УРААНГХАЙ-САХАЛАР
ОЧЕРКИ ПО ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ ЯКУТОВ Том I в 2-х книгах
КНИГА 1
«Благодаря тому простому факту, что каждое последующее поколение находит производительные силы, добытые прежними поколениями, и эти производительные силы служат ему сырым материалом для нового производства, — благодаря этому факту образуется связь в человеческой истории, образуется история человечества...» Карл Маркс (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXV, стр. 22. Партиздат, 1934.).
Национальное издательство Республики Саха (Якутия), 1992
63.5 К 86
Текст печатается по изданию Восточно-Сибирского областного издательства. Иркутск, 1937 г. Ксенофонтов Г. В. К86 Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. Том 1, 1-я книга / Художник М. Г. Старостин.— Якутск: Нац. изд-во Республики Саха (Якутия), 1992.— 416 с.
Автор данного исследования— Гавриил Васильевич Ксенофонтов, известный историк, этнограф и фольклорист, в 1938 году по ложному обвинению был расстрелян, поэтому его книга не дошла до широкого читателя. В книге на основе данных языка, фольклора якутов исследуются южное происхождение якутов, пути их переселения на Лену.
0503020900—080 М 137-92 без. объявл.
ISBN 5—7696—099—3 (1-я книга)ISBN 5—7696—100—0 (2-я книга)
Г. В. Ксенофонтов, 1937. Нац. изд-во Республики Саха (Якутия) Предисловие, оформление, 1992 УРААНГХАЙ-САХАЛАР» Г. В. КСЕНОФОНТОВА
Идея переиздания этого интересного и оригинального исследования назрела давно. Монография стала библиографической редкостью, ее мало знают даже специалисты. Широкая читательская аудитория знает ее по слухам. В общем и у автора, и у книги — трудная судьба. Выло время, когда ее нельзя было цитировать... Однако, как это нередко бывает в жизни, наперекор трудной судьбе люди и книги выживают. Это — справедливость истории, правда жизни. Автора книги и самую книгу народ не забыл, помнил их всегда. Почему? Мне думается, что автор в свое время смело взялся за решение вечного вопроса, над которым думал его родной народ: где наши истоки, кто мы? И дал свой ответ в форме огромного фолианта, что остался в понятии народа, и сегодня наконец-то читатель спокойно, хотя и с опозданием, может ознакомиться с содержанием этого ответа. Итак, центральная проблема монографии Г. В. Ксенофонтова — проблема происхождения якутов и расследования путей переселения их на Лену. Автор считал ее загадочной «якутской проблемой», которая содержала в себе ряд вопросов: «когда, как и почему, под давлением каких исторических причин и в каком географическом пункте этот «татарский» (читай тюркский — В. И.) народец оторвался от своих единокровных братьев, какими путями он добрался в глухой и таежный Ленский край». Главный ответ автора на эти вопросы — южное происхождение якутского народа. Однако неоднозначное содержание процесса заставляет автора делить его на три крупных этапа и только на третьем «якутский народ в конце XII в. нашей эры в полном составе уже переселился в пределы своей современной родины». Для обоснования этой позиции автор мобилизовал огромный материал устной летописи народа, данные специальной литературы, опубликованные источники и суждения историографического характера. При этом автор был убежден в правоте и аргументированности своей позиции и с высоты науки тех лет она действительно казалась убедительной. А сейчас иные времена, иные требования к науке и иной уровень научной методологии и методики. Именно поэтому мне не хотелось бы заниматься пересказом содержания монографии, тем более критикой монографии Г. В. Ксенофонтова с высоты современных научных достижений. Я усиленно рекомендую эту книгу чита телю для самостоятельного, личного прочтения, для индивидуального восприятия. Но справедливость все же требует, чтобы я остановился на некоторых особенностях работы Г. В. Ксенофонтова, которые могут быть полезны для читателя. Прежде всего необходимо отметить следующее — многие думают, что в книге получили решение общие вопросы происхождения якутского народа. Однако автор строго ограничил свою задачу — он подвергает «расследованию» вопрос о происхождении только северных и вилюйских якутов, будучи уверенным в «двухсоставности современного якутского народа и в постепенном слиянии двух этнических элементов в однородную массу». По его мнению, второй «состав» якутского народа связан с жителями центральных якутских улусов и исследованию происхождения этого «состава» он обещал посвятить второй том книги. Так что мы имеем дело как бы с усеченным вариантом решения проблемы происхождения якутского народа. Во-вторых, Г. В. Ксенофонтов имеет дело с «загадочной проблемой» бесписьменного народа и ему оставалась только одна возможность — исследовать эту проблему главным образом на основе того материала, который сам народ сохранил в исторической памяти (в фольклоре) и своем языке. Он широко воспользовался этой возможностью — мы имеем дело с крупным профессиональным знатоком фольклора, стремившимся использовать позитивный материал народных представлений для исторических реконструкций. Я не ошибусь, если скажу, что автор «Ураангхай-сахалар» первым в якутоведении поднял значение фольклора до понятия «историческое сознание народа» (все виды фольклора — «застывшие формы древнего сознания якутов»). В этом качестве историк оказал впечатляющее влияние на всех своих последователей, прежде всего на академика А. П. Окладникова... Вместе с тем Г. В. Ксенофонтов не абсолютизировал «реализм героического эпоса» якутов, учитывал его способность «перерождаться» под нажимом различных процессов исторического развития. Именно поэтому он считал многие свои рассуждения «рабочими гипотезами», которые должны быть «доказаны подробным анализом всех элементов якутского героического эпоса, экономического быта, материальной и духовкой культуры, монографических и физико-географических условий...». Читатель запомнит, думаю, эту оценку самого исследователя, но в дальнейшем изложении ему придется обнаружить, что автор не всегда верен выдвинутой им же методике использования фольклора в качестве исторического источника и волей-неволей становится жертвой исследовательской увлеченности, любования легендарными сюжетами устной летописи народа. В-третьих, Г. В. Ксенофонтов в качестве одного из основных объектов исследования рассматривает т. н. особую этническую группу северных якутов, представляющую собой, по его мнению, «конгломерат из тунгусов, турок и монголов». Исследовав «основы их экономического быта, обычаев и нравов», родовые названия, численность и расселение, он обосновал тезис «об особых путях исторической судьбы северных или оленных якутов». Говоря о датировке передвижения их на север, он пишет: «Большая самобытность, обособленность и своеобразие культуры северных якутов с большой вероятностью свидетельствуют за то, что их раздельное существование на Вилюе было очень длительным, во всяком случае, не одна и не две сотни лет» (можно предположить) — до второй волны появления якутов- скотоводов на Вилюе. Рассуждения Г. В. Ксенофонтова о роли северных якутов- оленеводов в этногенезе якутов представляют с точки зрения историографической определенный интерес, в свое время они внесли свежую струю в якутоведении и стимулировании исследовательской мысли. Вместе с тем пространные и внешне эффектные суждения автора оставляют какую-то внутреннюю неудовлетворенность, что объясняется, на мой взгляд, недостаточной аргументированностью и некоторой заданностью авторской позиции. Но это не означает отсутствия в исторической науке проблемы северных якутов. Она существует, другое дело — ее конкретно-историческое содержание. Яхотел бы напомнить читателям, что современная историко-этнографическая литература достаточно убедительно доказала, что якуты стали заселять северные районы после вхождения Якутии в состав Российского государства, т. е. с XVII в. и именно с этим процессом связано появление проблемы северных якутов. Не находит своего подтверждения и утверждение автора книги о том, что северные якуты являются «ураангхайской частью якутского народа». В-четвертых, Г. В, Ксенофонтов процесс формирования современных якутов связывает с тремя крупными этническими элементами: северными якутами-оленеводами, вилюйскими якутами-скотоводами и собственно якутами («народ Саха») Амгино-Ленского плоскогорья. Эта идея находит отражение в следующем обобщающем выводе: «Колонизация якутами бассейна Лены, начавшись с ее верхнего течения, должна была перекинуться через Нюю на Вилюй и захватить весь Вилюйский округ. Якуты-оленеводы, раньше поселившиеся на Вилюе, при заполнении последнего якутами-скотоводами, должны были отойти на север — в бассейн Оленека и в низовья Лены. Только лишь по заполнении Вилюя якутами-скотоводами последние, постепенно распространяясь на восток, могли нащупать территорию Якутского округа и колонизовать Амгино-Ленское плоскогорье. Подробные доказательства раннего появления вилюйчан в Амгино-Ленском плоскогорье мы приведем во втором томе наших очерков». Как видно, второй активный элемент в формировании якутов-саха составляют вилюйские якуты-скотоводы, в которых историк видит представителей «вилюйской скотоводческой колонии прибайкальских якутов». Сама постановка вопроса о вилюйских якутах также представляется интересной, но читатель, думаю, вынужден будет состыковать наблюдения Г. В. Ксенофонтова с позицией современной науки, согласно которой якуты появились в районе среднего и верхнего течения Вилюя, начиная с 30-х годов XVII в. При этом историки и этнографы едины во мнении, что вилюйские якуты выходцы из Центральной Якутии. В-пятых, Г. В. Ксенофонтов не успел сформулировать законченную и полную теорию происхождения якутского народа — наиболее важная и фундаментальная ее часть должна была быть изложена, как об этом неоднократно обещано автором, во втором томе «Ураангхай-сахалар». К сожалению, реализация обещанного не состоялась... Вместе с тем на многих страницах книги читатель найдет своеобразные суждения автора по некоторым общим вопросам исторического развития якутов. В числе других я имею в виду прежде всего вопросы о социально-экономическом развитии и общественном строе древних якутов. Читатель, думаю, не пройдет мимо таких формулировок и оценок, как: «на южной родине якуты прошли через стадию рабовладельческой социально-экономической формации; имели дело с феодальной верхушкой; у них был своеобразный азиатский скотоводческий феодализм» и т. д. С другой стороны, историк считал, что на второй родине (на севере) социально-экономическое развитие якутского народа пошло вспять по пути регресса — «от древней феодальной организации могли остаться одни рожки да ножки», «в момент прихода русских казаков якутский феодальный строй мог представлять картину сплошной руины» и т. д. Далее Г. В. Ксенофонтов писал, что у древних якутов был «феодально-деспотический строй»; знали царизм «в форме центрально-азиатской деспотии», династию князей тыгенидов, которые якобы посылали из Прибайкалья своих воевод «на кормление» на Вилюй, и т. п. Интересны рассуждения историка о Тыгыне. С одной стороны, он пишет, что термином «тыгын» обозначался древнетюркский титул «тегин» — князь, С другой — связывается с последним уйгурским Энен-Тегином, который якобы исчез в 840 г., но объявился у якутов-саха и основал династию тыгенидов. Наряду с этим он говорит о конкретном историческом якутском царе Тыгыне. Хотелось бы в связи с этим обратить внимание читателей на то, что современная историко-этнографическая и филологическая науки не подтверждают вышеприведенные наблюдения Г. В. Ксенофонтова. Мне представляется, что именно в этих тезисах заключается концептуальная слабость монографии, во многом объясняемая недостаточно критическим и объективным отношением автора к информации устной летописи якутского народа. Кроме того, надо иметь в виду уровень развития обществоведческой, в том числе исторической науки того времени. Как специалист, кроме всего прочего, я вижу и непосредственное влияние теоретических конструкций автора монографии «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» Б. Я. Владимирцова (1934 г.) на социологические построения автора «Ураангхай-сахалар». Не получает подтверждения и тезис «о русском завоевании» Якутии в XVII в.— он слишком прямолинеен, не учитывает противоречивый и многоаспектный характер событий, связанных с вхождением народов Ленского края в состав Российского государства. Думается, что и здесь он оказался под влиянием уровня решения данной проблемы в советской историографии 20—30-х годов. В целом в монографии Г. В. Ксенофонтова выдвигаются и решаются многие другие вопросы, о которых можно было бы сказать особо и более пространно, но я думаю, что читателю самому нужно дать возможность разобраться в них, оценить и определить свое отношение к высказываемым суждениям автора монографии. Я далек от навязывания читателям своего личного мнения; я стремлюсь только к тому, чтобы эта интересная книга удивительно эрудированного автора была прочитана с учетом достижений современной исторической науки. Тем более, что книга написана увлекательным, богатым и сочным языком — я нахожу в языке автора слияние фундаментального научного языка с языком юриста, знающего и понимающего историю и этнографию своего народа, и, конечно же, с языком фольклора — это бесспорно. Как историограф по всем этим параметрам — я горячий поклонник Г. В. Ксенофонтова. В заключение — пора представить самого автора, это нужно прежде всего тем, которые не знают Якутию, ее людей. Тем более такого, как Г. В. Ксенофонтов — человека трудной судьбы. Историк родился в 1888 г. в Якутской области, в III Мальжегарском наслеге Западно-Кангаласского улуса Якутского округа в семье состоятельного якута. Окончил реальное училище, юридический факультет Томского университета. В 1913—1917 гг. работал адвокатом в г. Якутске. В период революции и гражданской войны принимал участие в общественном движении с позиции антицаристской идеологии; после падения колчаковской власти и окончательного установления Советской власти участвовал в проведении судебной реформы. С 1920 г. начинается новый этап в жизни Г. В. Ксенофонтова — этап приобщения к научной деятельности. Ему повезло — он поступил в Иркутский университет, в котором в то время работали известные стране и миру крупные ученые, патриоты Сибири. Он работал ассистентом на факультете общественных наук и под руководством профессора Б. Э. Петри начал заниматься историей и этнографией народов Азии. Одновременно активно сотрудничал с Восточно-Сибирским отделением РГО, успешно продолжавшим дореволюционные традиции общества в деле познания сибирских народов. В 1921 г. побывал в Якутии с целью сбора материала по фольклору и этнографии. Проработав в университете три года, в 1923 г. он уволился и приехал на родину, чтобы заняться основательно сбором этнографических и фольклорных материалов. В течение года находился на Севере (побывал в с. Кюсюр Булунского округа, в устье р. Оленек) и вернулся с богатым материалом по быту, фольклору и верованиям северных якутов. Затем в 1925—1926 гг. Ксенофонтов предпринял путешествие по маршруту Якутск — остров Тойон Арыы на Лене — наслеги Западно-Кангаласского и Средневилюйсхого улусов — г. Вилюйск — Верхневилюйск — Марха — Нюрба — Шея — Сунтар — Хадан — Садын — Чона — Ербогачан — Новотуруханск — Красноярск. В завершение заехал в Хакассию и Западную Бурятию. Путешествие принесло ему исключительно богатый материал, составивший фундамент «Эллэйады». В последующие годы Г. В. Ксенофонтов работал в библиотеках и архивах страны, что также оказалось полезным. С 1928 г. обосновался в Иркутске, занимаясь обработкой собранных материалов. Имея богатый материал, активно участвовал в научной жизни города, писал статьи, выступал с докладами. В 1933 г. опять побывал в Якутии, в 1935 г. участвовал в работе I языковедческой конференции в г. Якутске. И все эти годы неустанно занимался подготовкой своего главного труда и в 1937 г. ему удалось издать в г. Иркутске 1 том «Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов». В предисловии к труду было написано: «Автор впервые приступил к разработке вопросов древней истории якутов и к систематическому собиранию фольклорных источников (героического эпоса якутов) в течение 1920— 1922 гг....С января 1925 г. он переключился в научные организации Якутии, будучи определен стипендиатом Совнаркома ЯАССР. Настоящая книга написана им по поручению Якутского государственного изд-ва в течение 1932—1933 гг., позже частично дополнялась». В 1937 г. Г. В. Ксенофонтов с семьей переехал на жительство в г. Димитров Московской области и занялся подготовкой к печати своих трудов. Тогда же ему удалось подготовить огромную рукопись памятников фольклора якутов под названием «Эллэйада. Материалы по мифологии и легендарной истории якутов». 22 апреля 1938 г. Гавриил Васильевич был арестован в Москве по необоснованному обвинению, затем приговором военной коллегии Верховного Суда СССР от 28 августа того же года осужден к расстрелу, который был исполнен в тот же день. Дело Г. В. Ксенофонтова было пересмотрено через 19 лет — в августе 1957 года Гавриил Васильевич Ксенофонтов был полностью реабилитирован. Один из ярких представителей первой якутской научной интеллигенции Г. В. Ксенофонтов был незаурядным ученым. Его характеризует широкая, разносторонняя эрудиция, многообразный интерес, знание языков. Об этом свидетельствуют основные направления его научных трудов, в которых он чувствовал себя профессионально подготовленным специалистом: шаманизм, история религии и культуры народов Азии, этногенез, язык и письменность якутов. Все созданное Г. В. Ксенофонтовым оставило особый след в науке, активно входит в актив современного якутоведения. Переиздание главного его труда, думается, послужит стимулом для развертывания новых исследований по этногенезу якутов, а широкой читательской массе представив массу во многом забытой научной информации. Думаю, что произойдет интересная встреча интересной книги с современным читателем — читателем подготовленным, грамотным, думающим над вопросами прошлой историк своего народа. В добрый путь.
В. Н. Иванов доктор исторических наук, профессор. Якутск, март 1991 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Классики марксизма-ленинизма придавали истории первостепенное значение. Энгельс писал: «...Мне история представляется ещё величественнее природы... Ведь в конце концов природа и история — это два составных элемента той среды, в которой мы живем, движемся и проявляем себя». (Энгельс — Дасону Лемпло. 11 апреля 1893 г.) К группе исторических наук Энгельс относит науки, изучающие «в их исторической преемственности и современном состоянии условия существования людей, общественные отношения, юридические и государственные формы с их идеальной надстройкой в виде философии, религии, искусства и т. д.» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочин. т. XIV, стр. 89). Совершенно ясно, что Энгельс неразрывно связывает историческое познание с классовой борьбой. Вот почему марксистское исследование исторического прошлого любого народа, в частности якутов, представляет не только большой теоретический интерес, но и является актуальной проблемой для самой практики революционной борьбы рабочего класса и трудящихся всего мира. Разработка истории народов советского Севера, не исключая и якутов, по-настоящему только начинается. Между тем, марксистское исследование экономики, социального строя, быта, нравов и проч. этих народов вскрывает огромное количество фактов, совершенно опровергающих нелепые «теории» буржуазных ученых, оголтелые расистские измышления фашистов. Народы Севера, значительная часть финнов, народов горного Кавказа и многие другие в царской России не признавались историческими народами. Если буржуазные этнографы, в редких случаях и историки, пытались заниматься судьбами этих народов и признавали какие-либо изменения в их жизни, то это относилось, главным образом, к области узко-общественных установлений (развитие брака, правовых воззрений, культа и т. п.). Считалось, что можно говорить об истории этих народов только с момента соприкосновения их с русским населением, т. е. с того времени, как они очутились в пределах Русского государства. Такого взгляда на историю малых народностей держалась, и т. н., школа Покровского. Центром исторических проблем в работах этой школы выступала история великоруссов. В замечаниях тт. Сталина, Кирова и Жданова указывается, что группа историков, которой было поручено написать учебник, «не поняла самого задания. Она составила конспект русской истории, а не истории СССР, т. е. истории Руси, но без истории народов, которые вошли в состав СССР (не учтены данные по истории Украины, Белоруссии, Финляндии и других прибалтийских народов, народов Средней Азии и Дальнего Востока, а также волжских и северных народов: татары, башкиры, мордва, чуваши и так далее»), К числу таких «неисторических» народов отнесены были и якуты. Об якутах старые буржуазные историки, а равно и последователи Покровского, считали возможным упоминать лишь в связи с т. н. «колониальными» захватами в Сибири. В то же время, однако, нельзя сказать, чтобы об якутах мало писали. Напротив, литература об якутах по сравнению со многими северными народами весьма обширна. К числу обстоятельств, способствовавших обилию этой литературной продукции, надо отнести политическую ссылку. В XIX и в начале XX века тогдашняя Якутская область служила тем «гиблым краем», куда царское правительство ссылало политических. Многие из ссыльных, живя в крае годами, принимались изучать его в различных отношениях. Большие заслуги политических ссыльных в деле научного познания якутского народа общепризнаны. Однако, научные работы «политиков» направлялись главным образом по линии этнографии и языкознания. Только некоторые из них давали в своих работах те или иные ученые домыслы о происхождении якутского народа и по вопросам социальной и общественной организации их в эпоху до прихода русских. В настоящее время к изучению истории каждого из народов Советского Союза обязывает нас великая сталинская Конституция, провозгласившая равноправие всех рас и национальностей. Это есть одно из величайших завоеваний социалистической революции. Оно является одним из основных устоев социалистической организации государства рабочих и крестьян. Товарищ Сталин в своем докладе на VIII Чрезвычайном Всесоюзном Съезде Советов о проекте новой Конституции, разъясняя его принципиальные отличия от всех буржуазных конституций, высказал следующее: «В отличие от этих конституций, проект новой Конституции в СССР наоборот — глубоко интернационален. Он исходит из того, что все нации и расы равноправны. Он исходит из того, что разница в цвете кожи или в языке, культурном уровне или в уровне государственного развития, равно как какая-либо разница между нациями и расами — не может служить основанием для того, чтобы оправдать национальное неравноправие. Он исходит из того, что все нации и расы, независимо от их прошлого и настоящего положения, независимо от их силы, или слабости — должны пользоваться одинаковыми правами во всех сферах хозяйственной, общественной, государственной и культурной жизни общества». Царская Россия, бывшая «тюрьмой народов» и «очагом всякого рода гнета — и капиталистического, и колониального, и военного, взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме», конечно, не способствовала зарождению и развитию подлинной исторической науки о народах, населяющих Россию, тем более о народах Севера и в частности об якутах. Выше мы указывали, что об якутах написано не так мало, и было бы крайне ошибочным совершенно игнорировать буржуазную науку об аборигенах Сибири. Действительно, эти материалы, за редким исключением, можно рассматривать лишь как запас фактических данных, который подлежит вдумчивой теоретической обработке в свете историко-социологического учения Маркса и Энгельса, дополненного и развитого дальше их гениальными учениками — Лениным и Сталиным. Мы считаем необходимым указать на ряд наиболее ценных исследований культурной и общественной жизни якутов, произведенных в дореволюционное время. Богатейший фактический материал по культуре якутов содержится в словаре якутского языка, на составление которого в царскую эпоху потратил полвека своей жизни Э. К. Пекарский, политический ссыльный, революционер из среды русских народников. Словарь Э. К. Пекарского, по словам академика С. Ольденбурга, содержит в себе разъяснение и истолкование до 25 тысяч якутских слов. Академия Наук СССР в настоящее время приступила к переводу этого словаря на турецкий язык. Значительный запас материалов по фольклору якутов накоплен при царизме же трудами И. А. Худякова, С. В. Ястремского, того же Э. К. Пекарского и других. Обычное и семейное право якутов, а также порядок землепользования у них изучались Н. А. Виташевским, Л. Г. Левенталем, Д. М. Павликовым, Д. А. Кочневым и многими другими. Материальная культура, обычаи, нравы якутов, а также вообще вся внешняя сторона их быта неплохо изучены в классическом этнографическом труде В. Серошевского, опубликованном под заглавием «Якуты». Обстоятельную монографию о дохристианских верованиях якутов написал В. Ф. Трощанский. Одкако, при царизме не появлялось ни одного солидного научного труда по общественному строю и социальной организации якутов, по конкретной гражданской истории, а тем более по их древней истории. Известная и очень ценная монография Л. Г. Левенталя — «Подати, повинности и земля у якутов» — посвящена разработке узко-специальной темы о развитии податного обложения с половины XVIII в. по архивным данным, и стоит совершенно одиноко. В советское время вышли три крупные работы, посвященные истории якутов: «Очерки по истории Якутии» — Г. А. Попова, статья профессора С. В. Бахрушина — «Исторические судьбы Якутии» в сборнике «Якутия» Академии Наук СССР и, наконец, обширная статья Л. Мамет под заглавием «Колониальная политика царизма в Якутии в XVII—XIX веках», по замечанию самого автора, являющаяся «изложением первой части» его монографии «по истории якутского народа». Несмотря на разнокачественность этих работ, все они историю Якутии ограничивают тремя последними столетиями. Правда, Г. А. Попов в своей книге дает вводную главу, где мы находим ряд общих соображений по истории Якутии до XVII столетия и краткие резюме господствующих в предшествующей литературе гипотез о происхождении якутов. В этой главе дан общий обзор эпохи палеолита, неолита и «медного века». Древними насельниками края автор считает палеоазиатов, позже пришли тунгусы и, наконец только в XIV—XV веках откуда-то с юга якуты. Таким образом, в известной нам исторической литературе об якутах, вышедшей после Октябрьской революции, также нет ни одной работы, которая была бы посвящена изучению древней, дорусской истории якутов. И то, что у Попова уместилось на нескольких страницах, у автора настоящей книги, Г. В. Ксенофонтова, развернуто в целый том. Следовательно, Г. В. Ксенофонтов поднимает вопросы, о которых прежние дореволюционные и пореволюционные исследователи говорили лишь мимоходом или совершенно обходили их. Весьма характерно то, что царская эпоха не дала ни одного, более или менее известного якутоведа из среды самих якутов, не было тогда ни одного якута-этнографа, фольклориста, историка, лингвиста, которые занялись бы делом изучения культуры и истории своего народа. При Советской власти ученые якуты начали появляться в первые же годы после Октябрьского переворота. Таким коренным якутом, который после укрепления в Якутии Советской власти посвятил себя изучению культуры и история, своего народа, является автор настоящего исследования — «Очерков по древней истории якутов» Г. В. Ксенофонтов. История бесписьменного народа, каковыми были древние якуты, может быть восстановлена по археологическим данным, по писаным источникам культурных соседей и, наконец, по показаниям языка и фольклора. В археологическом отношении Якутия обследована очень мало. Да и сам по себе археологический материал совершенно беспомощен, если он не опирается на близкие ему письменные памятники. Культурные соседи, обладавшие письменностью (Древний Китай, орхонские турки и проч.), от якутов далеки, кроме того показания их исторических памятников требуют весьма кропотливого изучения и особых методов расшифровки и истолкования, прежде чем уяснить их отношение к истории народов отдаленного Севера. Таким образом, оставалось исследовать древнюю историю якутского народа, главным образом, по тому материалу, который сам народ сохранил в своем языке, легендах, былинах и в фольклоре вообще. Автор настоящего исследования по своим исходным положениям очень близко стоит к тем исследователям, которые занимались Гомером. Им исследуется такой исторический период из жизни якутского народа, от которого кроме легендарных и былинных воспоминаний и следов почти ничего не осталось. Перед исследователем стояла задача — из мифологических и сказочных (если иметь в виду былины) элементов выжать такой положительный материал, который помог бы реконструировать прошлую жизнь данного народа. В этой области, и по вниманию к эпохе, и по новизне методических приемов, автор настоящей работы является пионером. Но, однако, было бы неверно утверждать, что автор единственный научный источник усматривает только в одном фольклоре. Он в своем исследовании использует разнообразные научные источники и доказательства — физико-географические условия территории, занятой якутами, и соседних областей Восточной Сибири, их топографическое устройство, основы экономического быта разных отделов якутского народа, их язык, обычаи и нравы, сравниваемые с таковыми же у соседних по языку к культуре народов, наконец, и показания письменных источников по истории древнетурецких и монгольских народов. Но тем не менее в системе его научной аргументации безусловно превалирует использование материалов по героическому эпосу и мифологии как самих якутов, так и других народов. Причем героические сказания народа автор квалифицирует как его " устные летописи". В нескольких главах своих очерков он разрабатывает методику использования легендарного материала как исторического источника, иллюстрируя свои выводы на конкретных примерах разбора той или другой группы легенд и мифов, (См. в 1 ч. главы IV и V, вo 2 ч, главы III, в 3 ч. главы III, IV, VI и VII). Марксистско-ленинское историческое мировоззрение бесспорно дает опору для реставрации фактов давно прошедшей истории по пережиточным явлениям из сферы народной идеологии, сохраняющихся до поздних эпох в форме легенд и мифологических представлений. Маркс и Энгельс этим методом пользовались при изучении первобытной религии, а иногда даже и религиозных обычаев культурных народов. Дорусскую историю якутского народа, в пределах его современной родины, автор делит на три крупных периода, представляющих собою разные ступени культурного развития. В начале эпохи великого переселения народов Азии (конец I века н. эры) из Прибайкалья переселяется на Вилюй по-якутски говорящий оленеводческий народ смешанного этнического происхождения. Потомки этих ранних «якутов», по мнению автора, проживают и теперь за полярным кругом Якутии от полуострова Таймыр на западе до низовьев р. Индигирки на востоке. Это — якуты-оленеводы, занимающиеся также рыболовством и охотой. Эта ранние якуты занесли на Лену железную технику и якутский язык, унаследованные ими от древних хуннов или гуннов, занимавших тогда обширные монгольские степи. Второй период якутских переселений на север характеризуется заносом и развитием в бассейне Вилюя скотоводческого хозяйства якутского типа предками современных вилюйских якутов, которые должны были вытеснить дальше на север ранних переселенцев, якутов-оленеводов. По гипотезе автора, проживание предков вилюйских якутов на запад от Байкала в пределах Приангарского края устанавливается в VII и VIII вв. нашей эры показаниями китайских летописей и древнетурецкими орхонскими надписями. Китайские историки описывают их под названием гулигань, а в орхонских надписях они упоминаются под названием «юч-курыкан». Они входили в состав древнетурецких племен, обитавших тогда в степной Монголии и известных китайцам под названием гао-гюйцев или хой-хоров (уйгуров). По мнению Г. В. Ксенофонтова, культурный уровень этих первых якутов-скотоводов, занявших бассейн р. Вилюя, должен был характеризоваться господством переходных форм от быта якутов-оленеводов вплоть до развития более современного нам якутского скотоводческого быта. Автор доказывает, что якуты б. Вилюйского округа в некоторых своих отделах вплоть до наших дней наряду с рогатым скотом и лошадьми держали оленей, занимались в широком масштабе рыболовством и охотой, а также в своей материальной культуре, обычаях и нравах сохранили явные признаки своего этнического и культурного родства с северными якутами-оленеводами. Основываясь на этих данных, Ксенофонтов высказывает гипотезу, что как северные якуты-оленеводы, так и основное ядро вилюйских якутов-скотоводов по своему этническому происхождению не были турками. Всю эту группу автор объединяет под названием якутов-урянхайцев, усматривая в этом этническом термине позднейшую лингвистическую метаморфозу имени орочон (орончон) с переходными формами орон-кон, уран-кан, урааныкаан. При таком предположении, якуты-урянхайцы образовались из отуреченных тунгусских племен Манчжурии, Амура, Прибайкалья и самой Лены. В их составе автор предполагает небольшую примесь западных монголов-ойратов, в числе которых были и предки современных северобайкальских бурят, эхирит-булагатов. Третий период древней истории якутов на Лене начинается с переселения из Предбайкалья в бассейн средней Лены (территория быв. Якутского округа) основной массы древнетурецкого народа, якутов-саха. В настоящем томе своих очерков автор ограничивается лишь констатированием того факта, что, по данным исторических летописей монголов (по труду Рашид- Эддина), в эпоху образования монгольской империи Чингис-Хана народа «саха» нигде в пределах Южной Сибири, Прибайкалья и Урянхая уже не существовало. Отсюда автор заключает, что якутский народ в конце XII в. нашей эры в полном составе уже переселился в пределы своей современной родины. Подробное изложение исторических судеб якутов-саха автор имеет в виду дать во 2 томе своих исторических очерков. В какой мере исторические построения Ксенофонтова о древних судьбах и происхождении якутского народа обоснованы и могли бы войти в инвентарь науки как бесспорные и положительные достижения, а также какие существенные промахи и ошибочные суждения и выводы содержатся в его прогнозах и проч., само собой разумеется, все это составляет задачу последующей серьезной критики соответствующими специалистами на основе иного понимания использованных автором материалов или привлечения других упущенных им исторических источников. Однако, нельзя не отметить теперь же, что исторические очерки Ксенофонтова должны заинтересовать не только лиц, занятых разработкой вопросов древней истории якутов, но также и знатоков истории и культуры бурят-монголов, эвенкийских и манчжурских племен, присаянских турок и специалистов по истории древнетурецких и монгольских племен. Радиус научных выводов и обобщений автора и общий диапазон работы как по объему использованного материала, так и по методической проработке его, захватывает довольно широкий круг исторических тем и проблем, выходящих за пределы древней истории одной якутской народности. Остановимся еще на административной и этнической терминологии автора. Самая тема работы, а именно, изучение древнейших исторических судеб якутского народа, обязывала его пользоваться дореволюционными родовыми названиями, а не современными советскими, в которых отражаются новые и новейшие фактические отношения среди якутов. Точно также в научных исторических исследованиях, при необходимости почти на каждой странице цитировать и пользоваться дореволюционными источниками, нет никакой возможности изгнать из обращения старую установившуюся этническую, терминологию — якуты, тунгусы, юкагиры и проч. К этому же выводу пришли и составители недавно (в 1936 г.) изданного сборника исторических документов «Колониальная политика московского государства в Якутии XVII в.» (См. предисл. стр. VIII и XV). При передаче якутских и тунгусских собственных имен, слов (особенно в прилагаемом словаре) и выражений автор пользуется русским алфавитом, ибо новый якутский алфавит сделал бы работу недоступной для неякутов. Древней историей якутов могут и должны заинтересоваться центральные научные работники, историки Бурятии, Казахстана и многих других тюркоязычных народов СССР, нельзя также исключать интерес турковедов вообще. Для читателей якутов мы даем ниже примечание самого автора, в котором значение употребляемых им русских букв уясняются при посредстве знаков современного якутского алфавита[1]. Считаем необходимым дополнить предисловие фактическими сведениями по вопросам происхождения и издания настоящей работы. Автор впервые приступил к разработке вопросов древней истории якутов и к систематическому собиранию её фольклорных источников (героического эпоса якутов) в течение 1920—1922 гг., состоя ассистентом факультета общественных наук Иркутского государственного университета при кафедре археологии и этнографии, а также работая в составе краеведческих организаций Восточносибирского края. С января 1925 г. он переключился в научные организации Якутии, будучи определен стипендиатом Совнаркома ЯАССР. Настоящая книга написана им по поручению Якутского государственного изд-ва в течение 1932—1933 гг., позже частично дополнялась, а издается она Восточно-Сибирским областным издательством по специальному заказу Наркомпроса ЯАССР и Якутиздата.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
|