Глава шестая. Кровавый дождь.

Андре Гасте, всем телом вжавшись в тень, наблюдал за наступающими колоннами чёрных солдат. Их было много, действительно очень много. Он, никогда, за исключением виденных по телевизору парадов, не встречавший более пятидесяти лекарей одновременно, смотрел на то, как сотни и сотни их запруживали узкую, всего в восемь метров, улицу. И это лишь часть огромного марша, выстраивающегося на изготовку в пределах уцелевших районов. Три тысячи лекарей, обещанные комиссаром Чайзером, прибывали на боевые позиции. Едва ли остаётся более получаса до того, как они выступят на укрепление...

Ожидая, что мятежники встретят их там – пусть даже сплоченным и яростным огнём, но зажатые в своём узком бункере, ограниченные малым боезапасом и отчасти деморализованные смертью Даррела и Басота. Лицо Андре скривилось в мучительной улыбке. Того, что он придумал, точно не ожидает никто.

Ведь в воздвигнутом когда-то мутантами укреплении сейчас находилось не более пятидесяти человек. Ещё семьсот отправились обратно в бункер МКСР. Остальные, ведомые безумным замыслом Андре, были сейчас рассредоточены по границам уцелевшей зоны C-11. Едва ли сейчас в радиусе пары километров от укрепления были здания, первые два этажа которых не таили в себе десятки притаившихся мятежников, ожидающих от Андре сигнала для начала стрельбы. Старый радиопередатчик стоял под его рукой, и десяток человек с точно такими же аппаратами сейчас тревожно вслушивались в каждый звук, готовясь услышать его голос.

Начинался бой, подобного которому он ещё не вёл. Шесть сотен человек под его началом готовились совершить то же, что и он тогда в бункере, когда хотели забрать его Лизу. Его Лизу... Которую он теперь вёл к верной смерти вместе со всеми. Она была рядом с ним сейчас. Ждала его команды, чтобы вскочить и начать лить из окон потоки свинца на головы лекарей. Да, среди вышедших на бой повстанцев были и женщины, причём не только из заражённых. Единственное, чего он добился – чтобы с женщинами, пожелавшими участвовать в сражении, поделились огнестрельным оружием. Да, многим мужчинам пришлось сменить автоматы на ножи и дубинки, куски арматуры и кастеты. Более того – треть всех его бойцов была вооружена таким образом. Основная надежда возлагалась именно на то, что бойцам МКСР удастся уничтожить отделившийся крупный отряд до того, как начнётся основное сражение.

- Лиза. – тихо позвал Андре Лизу, сидящую в метре от него – по другую сторону широкого, давно лишившегося стекла окна, которое они собирались превратить в свою бойницу.

- Да. – подняла она взгляд на него.

- Тебе страшно? – спросил Андре, снова приподнимаясь, чтобы взглянуть на теряющийся далеко-далеко хвост марширующей колонны.

- Нет. – покачала она головой.

- Почему?

- Да и как я могу бояться, если ты со мной? Ты спасал меня, когда я лишалась последней надежды. Я знаю, что сделаешь это и теперь.

- Мы едва ли переживём бой. – промолвил Андре.

- И точно не переживём неделю. – ответила Лиза, - А Города может не стать через месяц. Ну и что? Ты сам мне сказал, что ценность человеческой жизни – не в том времени, что на неё отводится.

- Да. – задумчиво проговорил Андре.

Текли последние секунды перед тем мгновением, когда следовало начать атаку. Андре очень боялся, что кто-то не выдержит и начнёт стрельбу без его сигнала, или что лекари заметят одного из укрывшихся в темноте заброшенных кварталов мятежников. Но тишина, разрываемая лишь глухим перестуком ступающих безмолвных солдат, не давала понять, что народ МКСР отказался прятаться внутри крепости и решил вести бой по всем правилам партизанского движения.

Среди бойцов, расположившихся вместе с ним внутри потерявший всякий приличный вид больницы, были в основном другие заражённые – за исключением двух оставшихся в живых стрелков из отряда Даррела, Седрика и Мухи, а также мутанта Джейра. Вот уж кто действительно находился сейчас в своей тарелке – мутанты первые поприветствовали призыв идти самим в нападение на лекарей восторженным рёвом, и были поставлены Андре на те точки, которые должны были стать самыми тяжёлыми огневыми позициями.

План боя был довольно прост – дождавшись, пока основная масса лекарей соберётся в районе наскоро сооружённого для начальства палаточном лагере, находящемся совсем неглубоко в зоне руин, нанести два точечных удара. Пятеро бойцов с гранатомётами и ещё десяток снайперов должны были открыть слаженный огонь по базе лекарей. Андре надеялся даже, что удастся уничтожить кого-нибудь из командования – но чёрные палатки, как передали по радиосвязи, были мгновенно укреплены массивными металлическими щитами. Впрочем, и без того было что уничтожать – гранатомёты могли внести серьёзный разлад в скученные ряды противника, было ещё около дюжины бронемашин, число которых следовало уменьшить.

Остальная же часть повстанцев в этот момент должна была атаковать лекарский арьергард. Солдаты маршировали по трём основным улицам – именно их, предвидя логику высшего командования, и оснастил Андре сидящими с обеих сторон, щедро рассыпанными по окнам бойцами. Теперь всё ждало того момента, когда он возьмёт в руки трубку радиопередатчика и промолвит одно единственное слово.

Конец строя приближался, находился уже всего в пяти кварталах от последнего здания, занятого стрелками МКСР. Андре ещё раз оглядел своих соратников. Никого, кроме Лизы, он не мог бы назвать даже своим другом. Даррел погиб, и всё, что ему остаётся – вести в бой кучу безымянных сирот. Возглавлять людей, которых он даже не знает, о чьём существовании узнал день назад. Андре был не на шутку удручён собственными мыслями. Даже Джейр оставался для него каким-то чужеродным, пришельцем из другого мира при том, как сильно, по мнению мутанта, он стал похожим на них.

- Лиза. – снова произнёс Андре, - Сейчас всё начнётся.

Он сказал это лишь для неё, но живительное пробуждение от полудремоты прошлось по всем присутствующим – каждый из тридцати бойцов занялся своим, ведомым лишь ему ритуалом. Кто-то молился, некоторые молча проверяли работу затворов и заполненность обойм, другие перекидывались слегка напряжёнными шутками. Стали постепенно двигаться ближе к окнам – чтобы приказ Андре об открытии огня был мгновенно приведён в действие.

- Я готова. – сказала она, тряхнув тонкими чёрными волосами, - Готов ли ты?

Это был очень странный и сложный вопрос. Готов ли он? И, самое главное, к чему? Чем должна обернуться эта битва для Города-N? Для МКСР? И, самое главное, для него? Будет ли это бессмысленный всплеск насилия, тут же подавленный, чтобы никто уже не вспомнил о том, что бойцы МКСР посчитали подвигом? Будет ли вновь дуть ветер по руинам C-11, на этот раз уже не становясь дыханием тех, кто прячется под землёй от кровавых войн, террора со стороны собственного правительства и просто жизненной несправедливости?

Или же их сопротивление всколыхнёт спящий в народе Города-N мятежный дух и заставит восстать против всесильного Шпиля? Поднимутся ли ввысь стяги революции, бросят ли все эти клерки, чернорабочие, мелкие предприниматели свои трудовые места и выйдут ли на улицы, в гневе сметая выстроившихся боевой цепью и ведущих огонь на поражение лекарей? Вспыхнет ли в самом «Лекаре» недовольство командованием и перейдут ли вчерашние убийцы на сторону своих жертв?

Но уж точно результатом боя будет кровь. Вне зависимости от вооружения обеих сторон, их идеалов и численности бойцов. Огонь, кровь, страдания и смерть. В надежде на то, что, будучи принесёнными на алтарь войны, всё это вызовет милость какого-то жестокого бога и приведёт к победе идей одного из сцепившихся в отчаянной схватке противников.

Всё-таки намного проще, чем это кажется, взять в руки оружие и начать стрелять, знал Андре. После встречи с комиссаром Чайзером он понял, насколько сильно переоценена роль подавляющей человеческую волю власти. Собственный выбор она у людей отнять не могла. Да, очень редко то был выбор между хорошей судьбой и плохой. Скорее – череда окрашенных в оттенки чёрного и белого поступков, каждый из которых поворачивал происходящее в новую сторону. Если убийство плохо, а спасение невинных от смерти – хорошо, то чем представлялось убийство палача? Андре надеялся, что количество палачей от этого изменялось не в положительную сторону. Иначе всё представлялось бессмысленным. Оставалась лишь мысль о том, что спасения они ищут всё-таки не для себя, а для будущих людей. Хотя бы единственного из десяти, что не поддастся жестокости и алчности, сумеет сохранить чистоту своего разума для того, чтобы воспринять свою свободу и жизнь как нечто само собой разумеющееся, а не принадлежащее другим, более богатым и властным.

И всё же – люди, вчера думающие лишь о том, чтобы выплатить все долги городской кредитной организации, вдруг штурмующие стены высшего района? Чтобы те, кто всегда дрожал от страха при виде показываемой по телевизору атаки мутантов, вдруг положили свою жизнь на, по большому счёту, почти не имеющую смысла и шансов на какой-то мало-мальский успех борьбу? Кто готов в яростном крике бросаться голым животом на заточенные штыки, чтобы в последний миг перед тем, как умереть, выбросить вперёд руку с зажатой зажигательной гранатой? Разве что безумцы. И Андре мог понять обе стороны – тех, что боялись сделать шаг за черту, и тех, что давно уже переступили её. Потому что побывал и там, и там.

- Я готов. – наконец, сказал он, глядя в лицо Лизы, - Мы начинаем.

Разгладившееся лицо девушки обозначило момент, когда он взял рупор радиопередатчика. Приёмники находились в семи точках, каждая из которых должна была обозначить для всех окружающих начало боя собственным огнём. Андре буквально ощутил, как накалился воздух в комнате, пока он подносил к губам микрофон.

- Говорит Андре Гасте. – раздалось на других концах радиосети, - Первая готовность.

Он выдохнул. Вновь поднял глаза на Лизу. Она, чуть прикусив губу, едва заметно кивнула ему. «Пора, в самом деле пора», знал Андре. Лекари были на нужном месте, и именно в таком количестве, которое наиболее устраивало военачальника внутри него.

В конце концов, пути назад нет, и никогда не было.

- Огонь. – почти прошептал он в трубку.

Не дожидаясь, пока произойдёт то, что теперь должно было произойти, Андре встал в полный рост и вышел из-за оконной рамы. Советский ППШ в его руках опустился на подоконник. Прицельная рамка выхватила строй солдат, даже не подозревающих о затаившихся повсюду врагах. Вспоминая почему-то лицо бледное лицо умирающей Риты, Андре вдавил до упора спусковой крючок.

Его огонь был моментально подхвачен высыпавшими справа и слева товарищами. Спустя секунду покрылись и противоположные окна тёмными силуэтами стрелков МКСР. Выстрелы, звучащие одновременно повсюду и отовсюду, наполнили уши, вытеснив из головы что-либо, кроме вспышек света, пятен тьмы и ворвавшейся в стройный марш струи свинца.

Строй лекарей был практически моментально смят ведущимся с обоих сторон огнём. Идущие рядами по пять человек, они оказались совершенно беззащитны в первые секунды боя. Дезориентированные, едва успевавшие выхватить оружие и начать искать неведомо откуда возникших демонов, они гибли один за другим, наполняя улицу грудами дымящихся чёрных тел. Повстанцы палили с необыкновенной остервенелостью, разум оказался мгновенно освобождён от малейших мыслей об ограниченном боезапасе. Выпускалось ежесекундно воистину громадное количество пуль – эти маленькие металлические пчёлки рвали и броню, и живую плоть с одинаковым рвением. Какую-то часть выпускал и Андре – но окутавший улицу хаос не позволял и предположить, скольких он уже положил своими собственными руками. Люди в чёрных униформах падали вне зависимости от того, куда он направлял свой пулемёт.

Спустя несколько секунд со стороны солдат начали раздаваться первые неслаженные выстрелы, большинство которых, впрочем, уходило впустую. Едва же собирающиеся по десяткам лекари стали координировать свои действия более грамотно и отвечать всё более меткими выстрелами, опустошая уже по двум окнам-бойницам одним залпом очередями, как стали взрываться брошенные ещё в начале боя со стороны повстанцев гранаты. Вновь и вновь наполняя улицу огнём и чёрным дымом, они приводили в ещё больший беспорядок положение лекарей. Наступил момент, когда Андре, вдруг отвлёкшийся от боя после того, как новые нажатия на спусковой крючок перестали выдавать всполохи огня из дула оружия, осознал, что только на его улице погибло уже не менее двух сотен солдат. Может даже и больше – при потерях, даже с самой большой накидкой на то, что все бойцы, исчезнувшие с позиций, ранены насмерть, максимум в три десятка человек.

Но это, знал Андре, пока что лишь та фора, которую они обеспечили себе нападением из засады. Не было сомнения в том, что лекари ещё приложат серьёзные усилия для того, чтобы выровнять положение. А потому нужно было как можно скорее переходить к следующему этапу – сбору «урожая» из стрелкового оружия лекарей. Отбросив в сторону свой отныне бесполезный ППШ, Андре бросился к радиопередатчику.

- Говорит Андре Гасте! – закричал он, - На правом коридоре атака успешна! Арьергард разбит! Выходим за трофеями! Доложите с других направлений!

Приложив к уху приёмник, он стал с тревогой ожидать вестей. Да, он отлично слышал, что и другие улицы поддержали огонь. А ещё доносились холодящие душу взрывы оттуда, куда направлялся уничтоженный арьергард. Лагерь командования, наполненный целыми толпами солдат, выдерживал сейчас, конечно, не падение снарядов тяжёлой артиллерии, но и ракеты-морковки из древних гранатомётов могли при надлежащем умении причинить достаточно хлопот.

- Левый коридор! – зашуршал помехами приёмник, - Ведём огонь! Мочим гадов!

- Центральный коридор! – сердце Андре упало от того, какая сильная тревога слышалась в голосе говорящего, - Мы разнесли их в щепки и собираем пушки... Но к нам идёт сервопехота!

«Сервопехота» - это слово действительно могло привести в отчаяние и ужас. Андре очень хотелось надеяться, что сегодняшний бой обойдётся без этого. Значит, бронемашины были не только для того, чтобы с их помощью штурмовать убежище. Они перевозили одно из самых страшных оружий Города-N. Страшное в первую очередь тем впечатлением, что производил одиночный сервопехотинец, очевидно для любого врага обладающий боевыми качествами, сравнимыми со средним танком. А для знающих – ещё и превосходящими, ввиду большой подвижности.

- Собрать по максимуму оружия и отступить в здания! – закричал Андре, - По броненосцам бить исключительно взрывчаткой! По возможности не вступать с ними в бой, обходить с флангов!

- Говорит укрепление! – ещё один взволнованный голос, - Они наступают на бронетехнике! Стреляют с гранатомётов! Нас накрыло огнём, не можем даже отвечать им!

- Передовая позиция. – какой-то странно спокойный голос, - Подорвали кучу ублюдков. Может пару сотен. Три машины. Потом они стали стрелять. Я последний, осталось несколько гранат, жду, когда подойдут ближе...

- Андре Гасте. – произнёс грубый голос сверху.

Джейр стоял, держа одной рукой свой дымящийся пулемёт. Андре сначала подал ему рукой знак, что занят... Но тот не отставал. Внезапно, Андре понял, что все абсолютно бойцы сгрудились возле него. С ожидающим видом, подразумевающим какие-то определённые действия, непонятные для него, но очевидные для них.

- Нам нужно идти в бой, человек. – сказал мутант, - Нельзя отсиживаться здесь вечно. Я обещал показать тебе, как наступает обращённый.

- Мне нужно командовать... – слабо веря в то, что говорит, попытался оправдываться Андре.

- Они знают, что делать. – строго покачал головой Джейр, - Стрелять. Убивать лекарей. Продвигаться к штабу врага. Сегодня ты – наш лидер. А лидер должен идти во главе вихря, сметающего всё на своём пути. Идём же, Андре Гасте.

- Я... – бросив ещё один взгляд на трубку радиопередатчика, промолвил Андре.

И в самом деле, что тут было говорить? Джейр был прав. Мутанты не для того озаботились его спасением от гибели в перестрелке. Не для того погиб Даррел. Не для того и сам он выступал со своей пламенной речью перед всем МКСР, чтобы в самый разгар битвы прятаться от пуль в радиорубке, вновь становясь трясущимся от страха, ничего не понимающим и ни над чем не властным диспетчером. Он развязал эту войну, он лидер, и его место действительно на передовой.

- Внимание всем, кто слышит! – взял он трубку, - Говорит Андре Гасте! Все продвигаемся к центральной улице, окружаем сервопехоту! Я выдвигаюсь туда же! Огонь не начинать, пока не окружим их!

- Идём, человек, - подав руку, произнёс Джейр.

- Да. – Андре, поднявшись, оглядел сгрудившихся бойцов, - Мы должны прийти на помощь своим. Берите с мёртвых лекарей оружие, патроны и гранаты. Сервопехота сильна. Но под бронёй прячется человек – который смертен. За мной, люди МКСР. Сегодня мы мстим за каждый миг смирения и страха.

Единодушно три десятка стрелков ринулись за Андре. Зазвучал раскатистый хохот мутанта. Слившись в единый бурный поток, они прокатились по лестнице и оказались на первом этаже, где к ним присоединилось ещё двадцать стрелков – уже успевших вооружиться и щедро поделившихся элитными автоматами. Так, знал Андре, примеряя внушительный на вид аппарат с подствольным гранатомётом, выглядела сейчас вся яростная орава под названием МКСР. Знать бы только, что первоначальный успех не будет последним. Продолжая скрываться в зданиях и вынуждая лекарей распылять свои силы на поиски, повстанцы могли сравнять шансы на победу, победу в схватке, где численность, вооружение и боевой опыт безо всякого сомнения выше были у противника.

Найдя Лизу среди бойцов, Андре вновь позвал её к себе и приказал держаться рядом. То невероятное везение, что сопутствовало им, когда они напали на ничего не подозревающих марширующих солдат, не могло долее повторяться, и потери, вне сомнения, станут случаться всё чаще. Передний край повстанцев уничтожен, бывшее укрепление мутантов тоже очень скоро падёт. Возможно, стоило вообще не оставлять там людей, но тогда лекари точно заподозрили бы неладное.

Оказавшись на улице, Андре оказался поприветствован стройным рёвом стрелков, стоящих в окнах, ожидающих дальнейших приказов здесь же, спешащих ближе к новой гуще боя повстанцев с дальнего края обороны, вернее, того, что соответствовал ранее, когда лекари только-только начинали свой марш, переднему. Люди восторженно кричали, опьянённые своей первой маленькой победой, которую им даровал он – отныне и до самой смерти последнего человека МКСР вождь, герой, пример для подражания.

Андре ступал среди кровавого крошева разбитых колонн. Убитых было очень много, они покрывали всю улицу от стены до стены, занимали несколько кварталов. Умноженные на три улицы, превращённые в капкан, те двести-триста солдат, которых они положили здесь, давали очень страшную цифру. А если прибавить ещё и тех, что погибли под ракетным залпом переднего края атаки, то становилось ясно, что каждый боец МКСР, включая вооружённых дышащими на ладан пистолетами и допотопными винтовками, монтировками и ножами, уже отдал свою жизнь как минимум в обмен на одного вооружённого до зубов лекаря.

Впрочем, за исключением выдвинувшейся в атаку сервопехоты и бронемашин, лекарей, похоже, не торопились бросать в бой, чтобы взять реванш. Те роты, которые они не успели захватить в капкан – во всяком случае, на своём направлении – благополучно добрались до лагеря и встали вокруг него плотным кольцом, озаботившись лишь отстрелом повстанцев в зоне ближайшей видимости. Андре знал, что рано или поздно командование примет ответный решительный шаг. Бросить в бой тяжёлую пехоту было, с этой точки зрения, довольно опрометчиво в столь раннюю стадию сражения. Лекари мгновенно раскрыли все свои карты. И Андре знал, что сервопехота, при всей её неудержимой мощи, не устоит против окружившего со всех сторон беспрестанного огня, тем более без малейшей поддержки занимающихся обороной лагеря солдат.

- Все за мной! – прокричал он, - Все, кто меня слышит! Собирайте за собой остальных! Мы идём на помощь центральной улице!

Шумный воодушевлённый возглас, охвативший толпу, подхватил его и практически понёс на себе. Несколько секунд – и Андре, с автоматом наперевес, нёсся во главе сотни головорезов, готовых вершить такой суд, который он пожелает. Готовых умереть по одному его слову – и в миг смерти быть благодарным ему за такую кончину. Безумие, Андре знал, что это было безумие. Но после того, как он вызвал из пучины покоящегося океана яростную волну, бессмысленно было становиться на её пути. И Андре в какой-то момент вдруг окончательно поддался ей, став единым с кричащим зверем, вытесняющим последние частицы сожаления и милосердия из головы.

Они неслись по опустошённым дворам, встречая везде тот же восторженный крик. Толпа росла и росла – к тому моменту, когда Андре прильнул к углу одного из домов, выходящего на центральную улицу, за ним шло уже около ста пятидесяти стрелков. Казалось, будто сейчас стоит ему бросить их в строевом порядке прямо на сервопехоту – и они пойдут, невзирая на то, как вздымающий дыбом волосы на голове свист проходится по ним, сокрушая в одно мгновение десятки человек.

Свист звучал и сейчас. А значит, оставались на улице те, кто рискнули вызвать на себя огонь тяжёлых пехотинцев. Поднятой вверх ладонью дав знак своим бойцам ожидать его команд, Андре осторожно выглянул за угол.

Он сразу увидел их – шесть сверкающих серебристым блеском фигур на расстоянии какой-то сотни метров. Андре тяжело вздохнул. Стальные Рыцари – так назывались в новостных программах закованные в металл солдаты. На первый взгляд казалось, что невозможно человеку облачиться в броню, полностью покрывающую тело сантиметровым, а на груди и двухсантиметровым слоем. Примеси титана и хрома вовсе доводили вес костюма до двух сотен килограмм. Разгадка тут, разумеется, крылась, в названии этого рода войск Города-N – вернее, приставке «серво». Глядя на то, как уверенно и легко вышагивали Стальные Рыцари, легко было понять, что внутри каждого из металлических сегментов, точно копирующих человеческие очертания, скрывались мощные приводы.

- Рассредоточиться по улице! – обернулся Андре к своим бойцам, - Зайти им в тыл! Не стрелять, пока не окружим их! Не жалейте взрывчатки, если она у вас есть! Бейте по спинам, если не получается – хотя бы по головам!

Снова вернувшись к наблюдению за улицей, Андре стал внимательно следить за поведением сервопехотинцев. Отдельного смешанного с ужасом благоговения заслуживало оружие солдат – огромные шестиствольные пулемёты длиной по полтора метра. Могучие руки Стальных Рыцарей удерживали смертоносные махины без единого видимого усилия. Каждый пулемёт был приведён в боевое состояние, о чём говорили крутящиеся стволы. Двигаясь вглубь улицы, броненосцы, заподозрив вдруг неладное, просто прочерчивали пулемётом полосу по целому этажу здания. Скорость стрельбы превышала все вообразимые пределы – и сейчас Андре наблюдал за тем, как один-единственный солдат, откликнувшись на выпущенную из окна автоматную очередь, безнадёжно расплющившуюся о броню рикошетами и просто смятыми в лепёшки пулями, чуть поднял свое оружие и, начав стрелять, наполнил воздух яростью целого взвода. Ярко выделяющаяся огненным сверканием и раздающимися во все стороны облаками пара, струя металла смела пятиметровый пласт наружной стены, словно та была сделана из картона. Даже Андре увидел, как среди кусков разрываемого в пыль бетона промелькнуло около десяти мгновенно превращающихся в кровавое крошево стрелков.

Андре отступил за угол, вновь собираясь с мыслями. Ясно было, что шестёрка тяжёлых пехотинцев, если ситуацию как-то не переломить, постепенно оставит клочья от всего МКСР. Проходя вдоль улицы, солдаты расстреливали здания, не давая и малейшего шанса укрывшимся за ненадёжными стенками повстанцам. И, если отряд, который он привёл со своей улицы, не сможет сокрушить Стальных Рыцарей, то битва безнадёжно проиграна. Остальным лекарям останется только прочесать район в поиске беспорядочно отступающих мятежников. И всё закончится, пусть с серьёзными для Города потерями, но закончится.

У Андре мелькнула мысль о том, чтобы и вовсе не вступать в бой со Стальными Рыцарями. Собрать всех оставшихся стрелков и, используя собственные ноги и прикрытие дворов, броситься в отчаянную атаку на лагерь командования в обход тяжёлой пехоты, о которую бы разбилась безуспешно любая волна.

Но опять же – эта самая волна не давала ему права останавливать её. Андре уже воодушевил своих бойцов на то, чтобы победить шестерых членов самого элитного подразделения Города-N, и теперь вряд ли увенчались бы успехом любые попытки перенаправить яростный поток в другую сторону. Ведь он едва мог удерживать своих стрелков от того, чтобы те прямо сейчас бросились на сервопехоту – как бы он стал выглядеть, вдруг начавший нелепо что-то бормотать о смене плана? Наконец, ища поддержки в каком-нибудь из двух решений, Андре обернулся на Джейра.

Сложно было сказать, о чём сейчас думал мутант. Когда велась стрельба, он пылал яростью, обрушивая на головы лекарей струи пулемётного огня. Он усмехался, когда Даррел говорил с ним о смерти. Теперь же... Ярости не было – лишь предельная сосредоточенность.

- Что ты скажешь? – спросил у него Андре.

- Пусть подойдут ближе. – коротко бросил Джейр, - И мы много чего скажем. Нам пригодятся их пулемёты.

- Думаешь, кто-то из твоих ещё жив?

- Конечно же, человек. – сощурился мутант, - Разве ты ещё не понял? Смерти нет. Погибая, мы становимся ещё выше и сильнее.

- Это вряд ли поможет нам выиграть битву. – покачал головой Андре.

- Шойил поможет. – назвал Джейр имя одного из мутантов, поставленного на противоположную сторону центральной улицы.

- Как же? – удивился Андре.

- А ты посмотри. – чуть прикрыв глаза, ответил Джейр, - Главное – используй мудро его жертву.

Андре, всем своим существом чуя неладное, снова выглянул за угол. В первые секунды он не увидел ничего необычного – разве что солдаты находились уже на расстоянии всего пятидесяти метров и легко могли заметить его, обрушив на хлипкое перекрытие огонь шестиствольных пулемётов. Затем – произошло невероятное.

На балконе четвёртого этажа прямо над шестёркой сервопехотинцев внезапно обрисовалась массивная жёлтая фигура. Андре, подумавший было, что даже пулемётный огонь с неожиданно высокой позиции не нанесёт большого урона Стальным Рыцарям, увидел вдруг в руках мутанта, Шойила, как назвал его Джейр, отнюдь не огнестрельное оружие – двуручный колун для дров. Едва вспыхнул вопрос о том, как же собирается находящийся на четвёртом этаже мутанта сражаться, пусть даже таким пугающе выглядящим, но всё же применимым лишь для ближнего боя оружием, как гигант взмыл над перилами и... И прыгнул.

Андре заворожённо, не в силах даже выдохнуть, смотрел за тем, как медленно поднялся в воздухе громадный мутант, как, достигнув наивысшей точки, он сорвавшимся с горы валуном устремился вниз. Шлем бронекостюма, похоже, немного ограничивал обзор – несущегося с огромной скоростью Шойила солдат, которому и суждено было принять страшный удар, заметил лишь на полпути. Пулемёт поплыл вверх, но едва ли был хоть малейший шанс мутанту оказаться на линии огня до того, как... Как...

Удар колуна, точно рассчитанный мутантом так, чтобы быть в несколько раз усиленным импульсом собственного тела, пришёлся прямо в макушку шлема. Сам мутант влетел ногами в среднюю часть пулемёта, выбив его из рук сервопехотинца. Закованная в металл фигура устояла – но обломанный на середине древка колун вместе с лезвием остался торчать из проломленного шлема, вдруг окрасившегося лениво потёкшей от рваных краёв пробоины кровью. Двое сервопехотинцев, стоящие по двум ближним сторонам шестиугольника, двинулись назад, обращая свои пулемёты на загороженную товарищем фигуру мутанта. Не дожидаясь, пока его решат достать сквозь броню уже мёртвого врага, Шойил, обеими руками швырнув того на пулемёт левого Стального Рыцаря, бросился к правому. И в этот раз оказавшись быстрее, он ударом громадного локтя отвел в сторону крутящиеся стволы пулемёта. Ступил ближе к броненосцу, сцепился с ним в ожесточённой борьбе.

Два гиганта, один с помощью мускулов механических, другой – своих собственных, прижавшись друг к другу слишком близко, чтобы другие сервопехотинцы могли прекратить бой огнём из своих пулемётов, яростно крутились на месте, пытаясь обрести преимущество с помощью захвата или мощного удара – но раз за разом оба бойца останавливали атаки своего противника ещё в зародыше ответным выпадом или блоком. Неизменным оставались лишь видимое даже с такого расстояния стремление всех четырёх рук дотянуться до вражеского горла.

В какой-то момент этой схватки, длившейся ещё всего пару секунд, но уже казавшейся целой вечностью, Андре вдруг понял, что внимание всех четверых броненосцев, равно как и их тела, обращены отнюдь не к окнам и переулкам... Пора, понял он, в следующий миг найдя себя выскочившим из-за угла, бросившимся вперёд, припавшим на колено и выбросившим вперёд ствол автомата. Словно деревянные, пальцы перевели рукоятку, небольшую чёрную пластинку, в режим гранатомётной стрельбы. «Один выстрел», - успел подумать Андре, - «У меня есть только один...»

Не дожидаясь конца запуганной мысли, палец дёрнул спусковой крючок. Негромкий хлопок отправил в полёт цилиндр гранаты, мгновенно унесшийся к сгрудившимся сервопехотинцам. Сегодня Андре впервые в жизни держал в руках такие прежде пугающие разум вещи, как автоматы, не говоря о том, чтобы стрелять из таких хитроумных приспособлений наподобие подствольного гранатомёта. И он едва ли мог сказать, для кого оказалось точное попадание более неожиданным – для него, или для броненосца, в чью спину влетел снаряд.

Самое высокое достижение научной мысли Города-N заключалось не в огневой мощи Стального Рыцаря, толщине брони, кинетических подавителях удара или мощных сервоприводах. А в том, каким образом всё это питалось. Энергия для такого прожорливого бронекостюма подавалась не из батарей и даже не из подзаряжаемых во время отдыха от какой-нибудь розетки аккумуляторов. Каждый костюм был оснащён вмонтированным в спину ядерным микрореактором, рассчитанным на пятьдесят лет работы. Многочисленные системы защиты удерживали и радиацию, рвущуюся к телу солдата, и случайные пули, могущие попасть в небольшую выпуклость на спине. Но судя по тому, что произошло после прямого попадания из гранатомёта, защита эта была не столь велика.

Сильно пошатнувшись под ударом охватившего сгустком пламени взрыва, броненосец вдруг выпустил из рук пулемёт. Парализованный с головы до ног, он подался вперёд. Казалось, будто тренированный на ношение бронекостюма солдат вдруг забыл всё об управлении своим вторым телом и воспринял его исключительно как давящие к земле две сотни килограмм чистой титанированной стали. Лишь немного шевелились пальцы перчаток – а в остальном, мышцы солдата столкнулись с необходимостью держать на себе бронекостюм без малейшей помощи сервоприводов. Андре знал, что питание могло восстановиться – но сейчас это был лишь ещё один выведенный из строя сервопехотинец, пусть живой, но, грохнувшийся всей своей массой об асфальт, ставший отныне неспособным повлиять на ход битвы. Ещё мгновение, и стрельбой наполнилась вся улица. Отовсюду посыпались новые гранаты. Настолько же меткий удар нанести не удалось никому – но лишь трое броненосцев способны были сейчас держать оружие в руках, и то с учётом того, как были они отвлечены на борьбу своего товарища с мутантом.

Бронекостюм мог выдержать огромное количество попаданий из любого вида автоматов и винтовок. Одиночные выстрелы разбивались о систему кинетического гашения, оставляя на сияющей стали разве что царапины. Гранатомётный выстрел, угодивший в грудь, обратился бы небольшой вмятиной. Броня в союзе с тяжёлым, предназначенным для установки на вертолёты пулемётом, позволяла расправиться с любым численным превосходством. Но когда один из сервопехотинцев обернулся к наступающим, казалось, из всех щелей повстанцам, стволы, ещё не успевшие набрать необходимое для стрельбы вращение, только разгонялись. Поначалу, когда асфальт вокруг стал покрываться небольшими кратерами от взрывов, а броня – искрами от отражаемых пуль, солдат ещё крепко стоял на ногах. Затем – длинная очередь, лишь начало которой приняли на себя наступающие в яростном крике повстанцы. Скосив дюжину человек, ствол пулемёта вдруг ушёл чересчур высоко после того, как рой выстрелов вдруг прошил правое плечо броненосца, заставив его тело мучительно искривиться. Воздать сполна за свою боль ему уже не было суждено – новые очереди приходили без малейшей паузы, и когда не выдержавшая сокрушительного града, покрытая вмятинами пластина нагрудника вдруг лопнула, пулемёт сервопехотинца уже давно молчал.

В это время другой броненосец поливал огнём окна противоположной стороны улицы, покрывшейся вдруг воспрянувшими с новыми силами повстанцами – и делал это очень успешно. Третий, могущий сильно помочь завязнувшему в битве с превосходящей наступающей ордой товарищу, вдруг оказался отвлечён Шойилом, после очередной серии замахов захватившим инициативу схватки. Мутант, сжав броненосца за локти, с видимым напряжением, едва удерживаясь на ногах, приподнял своего врага и уже собирался повергнуть его на спину. Из двух попавших в беду соратников третий Стальной Рыцарь выбрал того, кто попал под атаку чудища, уже лишившего отряд одного бойца. Плоть мутанта оказалась в мгновение ока пробита насквозь очередью пулемёта, находящегося в жалких трёх метрах позади. Ослабевшие руки выпустили стальную махину. Лишь на секунду позже, чем следовало, заглох пулемёт – но и этого хватило, чтобы безоружный сервопехотинец, так и не сумевший одолеть мутанта в рукопашной схватке, получил несколько десятков пуль, большая часть которых легла в районе горла.

Не успел соприкоснуться с землёй ещё один солдат в превратившемся в гроб бронекостюме, как Джейр, на мощных ногах успевший добежать на расстояние пяти метров от места сражения, вскинул свой, пусть и не шестиствольный, но оттого не менее смертоносный танковый пулемёт...

Андре, уже совсем не спеша, на немного подкашивающихся ногах шёл к месту, где над шестью поверженными сверкающими бронекостюмами бесновалась толпа его людей. Яростно хохотали трое оставшихся в живых мутантов, теперь сами вооружившиеся громадными пулемётами. На месте бойни собирались все бойцы МКСР, насчитывавшие после всей резни едва ли три сотни человек. Что-то, похоже, требовали от Андре, боготворящие лица заполнили всё пространство перед его глазами, все хотели слышать новых его приказов, нового грозного клича, команды снова броситься на приступ.

Сам Андре теперь точно знал конец этой битвы. Стальные Рыцари, вне всякого сомнения, были самым мощным козырем лекарей. И теперь, вооружившись тяжёлыми пулемётами с элитными автоматами и атаковав жмущихся на совершенно голой, без единого укрытия поверхности лекарей, повстанцы были способны уничтожить врага, не оставив тому и малейшего шанса не то, что на победу – даже на бегство.

- Бойцы МКСР! – закричал он, воздев кулак высоко в небо, - Слушайте меня! Мы снова победили! Это было самое страшное, что у них есть! Остался последний натиск! Мы должны напасть на их лагерь и сровнять его с землёй! Вперёд! Стреляем, как только увидим врага!

И вот, он снова вёл проникнувшуюся собственной неуязвимостью орду на приступ. Рядом мелькала Лиза, на которую у него совершенно не осталось мыслей. Как он мог думать, что любит её? Единственное, чем была наполнена его душа, вся, без остатка – жажда крови. Убивать, лишь наполнять небеса своим яростным криком, обрывать жизни других людей, сталкивать друг с другом лбами непримиримых противников, вот чего хотел Андре. Этот бой уже давно перестал быть средством достижения благой цели. Вообще идеи и цели стали чем-то непостижимо туманным, словно несуществующим. Свобода? Равенство? Братство? В этой сплочённой одним лишь желанием убивать толпе не могло быть места ничему из вышеперечисленного. Где-то на дальних задворках разума мелькнула мысль о том, что он нечто похожее уже говорил про тех, с кем они сражаются. Свобода – но лишь в том, чтобы проявлять свои худшие наклонности и психопатии.

Да, Андре уже не мог сказать, что отличает его несущуюся на чистом, обезличенном гневе толпу от тех, с кем они сражаются. У обеих сторон было мощное оружие, обе с большой охотой готовы были применить его. И одновременно сложно было сказать, за что сражаются столь ненавистные друг другу враги. Разве что, как на том же собрании изрёк сам Андре, за саму борьбу, за само право жить, за само право сопротивляться лекарям. Это, возможно, могло оказаться в итоге достойной целью. Если они победят.

Если они победят, не превратившись в ещё худших убийц.

Происходило нечто странное, вырывающее Андре из раздумья. Казалось, что ничего не изменилось – не было ни стрельбы, ни взрывов, лекари ожидали их, укрепившись вокруг своего лагеря далеко впереди, и сами повстанцы ежеминутно пополнялись выходящими из зданий бойцами, чудом пережившими натиск Стальных Рыцарей. Стоило отдельной отметки и то, что теперь там, где совсем закончился марш чёрных колонн, нестройно маршировали повстанцы. Что ещё? Звуки? Крики и возгласы остались прежними... Но некий новый звук постепенно вторгался во вроде бы установившуюся картину, совершенно искажая её. Это были...

Когда Андре понял вдруг, что именно слышит, волосы на его голове встали дыбом. Трое вооружённых пулемётами мутантов, вместе с ним следующие во главе наступающей орды, приняли такой облик, что ему, даже знающему, что дерутся они на одной стороне с ним, захотелось провалиться под землю. Мутанты пели. Сначала тихо, едва способные промычать мелодию... С каждой секундной становясь всё громче и громче, они образовывали единую, звучащую в ритме их собственных шагов песню. Не было в ней почти никакой рифмы, и слова не были такими ужасающими, как рисовала их Лиза или другие люди. Но была в ней, вне всякого сомнения, огромная сила. Она вела за собой мутантов в их наступлениях... И вела сейчас весь МКСР в атаке на лагерь лекарей.

- Смерти нет – лишь краткий миг

Прозренья перед новой жизнью

Оставим боль, оставим страх

Родившись вновь на небесах

Мутанты тянули слова с таким чувством и выражением, с таким ожесточением и яростью, будто пели эту песню не то, что в десятый – в сотый раз, хотя, как признался ему в укреплении сам Джейр, она ещё никогда не звучала из их уст. Простой мотив мелодии постепенно подхватывали и остальные – первой из тех, кто присоединился к хору, была, как ни странно, Лиза. Бросив короткий взгляд на неё, Андре увидел лишь отблески своего безумия в её глазах. Да, и она поддалась всеобщему настрою, она стала маленьким огоньком в этих бесчисленных сполохах пламени, охватывающего людей вокруг.

- Смерти нет – но лишь для нас

Они же скрыться от неё хотят

Дадим им боль, дадим им страх

Пустившим смерть в свои сердца

Нечто невиданное творилось впереди, со всё приближающимися рядами лекарей, по мере того, как нарастал громогласный хор. Суета и смятение разразились в лагере, во многом, конечно, благодаря уже потерянному арьергарду и погибшим сервопехотинцам – но Андре почему-то думал, что серьёзную лепту здесь внесла и песня. Снимают ли происходящее на камеры? Андре очень сильно сомневался. Их, распевающих мутантскую песню, очень сильно бы дискредитировали перед всем Городом, сведя на нет все усилия. Но для этого пришлось бы снимать ещё и груды тел в чёрных униформах, чью принадлежность к определённой службе скрыть бы не удалось. Показывать, что в этой битве, которая должна была стать пустяковой, «Лекарь» потерял сотни человек, новостные службы едва ли решились бы.

- Смерти нет – как нет и тех

Кто лик её призвал к себе

Оставим боль, оставим страх

Душа есть свет, а тело прах.

Взаимные выстрелы начались, когда повстанцы приблизились к лагерю лекарей на расстояние двухсот метров. Было видно, что для солдат стало тяжёлым испытанием психики происходящее сегодня, победа, вырываемая из их слабеющих рук буквально вопреки всему. Песня продолжала звучать сквозь яростную пальбу и взрывы. Три громадных мутанта привлекали на себя большую часть огня лекарей – но они же и испускали из себя большую часть огня повстанцев.

Для обустройства укрытия лекари привлекли всё, что только можно было – но в основном то были как целые, так и искорёженные взрывами машины. Десятиметровый участок наспех возведённого рубежа состоял не из чего иного, как из тел самих лекарей, убитых при перестрелке с передним флангом повстанцев. Кое-как укрываясь от встречных лавин пуль, лекари пытались организовать достаточно надёжную оборону. Порой среди них мелькали фигуры офицеров, что-то приказывающих, направлявших в более-менее рациональное русло усилия разрозненных бойцов. Однако, несмотря на то, как часто падали убитыми бойцы из числа повстанцев, всё новые и новые ряды лекарей, поспевающих к линии фронта, оказывались сметены тремя опустошительными смерчами, исторгаемыми из шестиствольных пулемётов.

Наконец, распевающие свою навевающую ужас песню мутанты оказались на расстоянии более десяти метров впереди от основной массы повстанцев. В обе стороны летели гранаты, взрываясь смертельными протуберанцами, идти в такой бой в полный рост было просто полнейшим безумием – но мутанты наступали. Андре казалось, что бой уже давно приобрёл совсем другой характер, чем он рассчитывал. Это был бой не между народом МКСР и лекарями... А скорее часть более глобальной войны между мутантами и Городом-N. Повстанцы оставались далеко позади Джейра и двух его соратников, тоже стреляли и тоже умирали – но даже дураку, потрудись тот взглянуть на происходящее с малой долей непредвзятости, было бы видно, что основную борьбу ведут мутанты. Именно им и принадлежала заслуга в том, насколько быстро исчезло численное превосходство лекарей. Андре, благодаря неведомо какому чуду оставшийся до сих пор живым и на ногах, увидел вдруг, как почти одновременно рухнули мёртвыми два мутанта. Значительно, весьма значительно поредевшие лекари сосредоточили едва ли не весь свой огонь на последнем – Джейре...

Умирая, он хохотал. Снопы огня вырывали целые куски из его тела, разрывали мышцы и окрашивали в кровь землю, но Джейр продолжал удерживать издающий демонический свист пулемёт в руках. Когда вдруг с хрустом надломилось колено, он лишь упёр оставшуюся культю в асфальт и вынес вперёд колено другой ноги – чтобы на него опереть шестистволку. Он нёс смерть десяткам солдат – и новые шли в бой со всё большей неохотой, даже несмотря на то, что силы мутанта иссякали и всё тише, со всё сильнейшей хрипотцой звучал его дерзкий смех. Новая меткая очередь вскрыла череп мутанта – но тот в ответ лишь легко дёрнул головой и стал заметно труднее держать равновесие. Спустя какое-то время лекари стали промахиваться уже не из-за страха или трясущихся рук, а лишь потому, что Джейр представлял из себя отдельные части плоти, нанизанные на кости, многие из которых были переломаны или раздроблены. Он был мёртв – но стрелять перестал только оттого, что кончились патроны. Андре подумал, что, будь боезапас бесконечен, мутант стрелял бы вечно, и нервные окончания в пальцах, дёргающих спусковой крючок, ещё очень нескоро бы догадались, что сердце уже давно не бьётся, мозг потух, и от тела не осталось даже цельного скелета.

И это – один мутант. Да, его товарищи гораздо дешевле отдали свою жизнь – но даже если одно из шести чудовищ, обладающее должным снаряжением, способно на равных выступить против целой тысячи солдат... То каким образом Город-N вообще ещё способен стоять?

Это была сила, сметающая целые районы. Это были монстры, с которыми Шпиль мог бороться лишь танками, вертолётами и бомбардировщиками - и все равно не обходясь без тяжёлых потерь. Андре, стоя во главе своей практически разгромленной армии, глядел на мигом затихших лекарей впереди – плохо понимая, почему же они замолкли, но всем своим существом ощущая неладное. Кто-то впереди, один из лекарей, вдруг взмыл над баррикадами, размахивая руками, что-то крича.

- Прекратить огонь! – прокричал Андре, - Прекратить огонь!

Да, он не ошибся – лекари не хотели стрелять. Они ждали. Ряды чёрных фигур, они были так же готовы защищаться, как и раньше – но почему-то лишь защищаться. Андре, оставляя этот вопрос на потом, обернулся к своим. Из шести сотен стрелков на ногах осталось стоять едва ли больше трёх десятков. И Лиза... Лиза не была среди них.

Вмиг исчезло всё – и кровь, и ярость, и неостановимый психоз толпы, и даже вопрос о том, почему лекари, которых всё ещё было достаточно много, чтобы закончить сражение несколькими залпами, вдруг замолкли. Лиза, его Лиза – лежала среди поверженных повстанцев.

- Я не успел. – произнёс кто-то рядом при виде мигом подлетевшего Андре, склонившегося над бесчувственным телом Лизы - Я видел гранату и не успел... Не успел...

Одна-единственная кровавая рана от одного-единственного осколка, зияющая прямо в районе сердца. Руки, разметавшиеся в стороны, растрёпанные волосы. И глаза – широко раскрытые глаза, в которых сияло выражение высшего блаженства. Андре, вдруг испытавший отторжение от этого столь желанного покоя, который теперь навеки обрела Лиза, поднялся. Подумал о том, что, увидев какое угодно чувство, мучение, страх, сожаление, он бы, наверное, смог после всего этого считать себя человеком. Может, даже очень плохим – но не тем, кем он становился теперь. Какое существо испытывало наслаждение от своей и чужой смерти? Едва ли то был человек.

Мучительно было смотреть на Лизу. Андре опустился ещё раз, чтобы закрыть её глаза. Немного поколебавшись, он взял её на руки. Быть может, отдав какие-то малейшие почести телу человека, которого он час назад в глубине души хотел назвать любимым, он сможет хоть немного побороть того монстра, который пожирает его изнутри?

- Мы и не думали кого-то спасать. – ответил Андре, не видя того, с кем разговаривает, хотя голос и был слегка знакомым, - Мы же шли убивать.

- Что будет дальше? – это Седрик, понял Андре.

Последний человек из отряда Даррела, и последний живой человек, которого он знал в МКСР. Да и что теперь осталось от МКСР? Бункер, наполненный умирающими людьми.

- Нас ждут. – мотнув головой в сторону лекарей, Андре поднялся на ноги с необычайно лёгким телом Лизы на руках.

Он едва понимал, почему же их ждут, почему не стреляют, желая убить. Словно со смертью Джейра бой окончился. Неужели лекари пресытились кровью и... Собираются о чём-то договариваться? В это верилось с трудом. Ведь они уже почти победили. Хотят взять оставшихся повстанцев живьём? Возможно было и такое.

Теперь Андре вёл к баррикадам истерзанных, раненных, похожих на мертвецов людей, после всего перенесённого желающих лишь упасть и заснуть. Возможно, навсегда. Та самая чёрная фигура на искрошённых останках капота бронемашины, в униформе совершенно точно не офицерской, вновь замахала рукой, что, похоже, означало призыв поторапливаться. Андре, не видя противных для того причин, подчинился, хоть со стороны это и выглядело скорее просьбой, чем приказом. Всё было слишком необычно, чтобы делать какие-то выводы до момента встречи с ожидающими его солдатами.

- Вам лучше поторопиться! – лекарь вдруг снял с головы мятый шлем, бросил его на землю, махнув залитой кровью головой.

Андре подумал, что впервые в своей жизни видит лицо рядового лекаря, не закрытое маской. Означало ли это какую-то новую веху в его понимании мира? Или просто означало, что теперь этот рядовой солдат решил стать потенциально заражённым? Подходя всё ближе, Андре стал догадываться, что произошло.

Среди сгрудившихся у баррикад лекарей почти не было офицеров. На две сотни уцелевших солдат оставалось около трёх, и то в звании не выше сержанта. Значит... Система дала сбой?

- У нас мало времени. – бледный лекарь спрыгнул вниз, сделал несколько шагов вперёд, - Наша общая смерть уже на взлётной полосе.

- Неужели... – ошарашенно забормотал Андре, - Они решили снести весь район?

- Пока нет. – мотнул голой солдат, - Ударят напалмом по всем трём улицам и, конечно, расположению лагеря. Чтобы никто не узнал, как мы вам просрали.

- И... И что же вы будете делать?

- Прятаться в вашем бункере.

- Почему же не отправились к нему? – нахмурился Андре.

- Потому что последний капитан, которому было известно его расположение, стащил машину и укатил отсюда, а полковник Рейвен с остальными офицерами заперся в своём шатре и палил по всем, кто пытался пройти к нему. Про него бы, наверное, потом сказали, что он умер героем.

- И что с ним... Теперь? – спросил Андре.

- Сидит связанным на стуле в своём шатре. Не хотел говорить, где ваш бункер, а все бумаги сжёг, пока мы пробивались сквозь охрану. Почти успел застрелиться. – лекарь улыбнулся, - Мы ему такого удовольствия не доставили. Решили оставить вам.

- Когда должны прибыть бомбардировщики? – ощущая, как в голове выстраивается новая дерзкая затея, спросил Андре.

- От десяти до пятнадцати минут.

- Тогда... – Андре обернулся к Седрику, - Ведите солдат в бункер. Возьми Лизу. Когда я вернусь, мы похороним её.

Седрик медленно кивнул, принял на руки безжизненное тело девушки.

- Вы даже не проверили, не лгу ли я. – устало пошутил лекарь, глядя вслед собирающим вокруг себя всё большие толпы лекарей уходящих повстанцев.

- Сейчас как раз и проверим. Вы и ещё... – ненадолго замялся Андре, - Скажем, ещё двое солдат. Пойдёте со мной. Поможете мне поговорить с полковником Рейвеном, потом догоним остальных.

- Хорошо. – ведя Андре через баррикады, согласился дезертир, - Вот, он, центральный шатер, нам туда. Надеюсь, ваши мутанты не пробили щиты – тогда от полковника сейчас остались только рожки да ножки.

- Где работники новостных служб? – спросил Андре.

- А эти ребята вам зачем? Вы же не... – ужас вдруг отразился на лице лекаря, - Неужели... Но нет, передачу не примут, и тем более не пустят в прямой эфир, это бесполезно.

- Я знаю, что делаю. – тряхнул головой Андре, - Просто соберите всех рекламщиков в шатер. С оборудованием.

Суета, охватившая лагерь, постепенно утихала по мере того, как лекари уходили вслед за Седриком в сторону бункера. Всего выживших лекарей осталось не больше трёх сотен. Это означало, что шестьсот повстанцев положили более двух с половиной тысяч солдат. Честно ли будет, если весть об этом не дойдёт до жителей Города-N? Андре знал, что свои поражения «Лекарь» всегда тщательно заметает – но то, как они решили сделать это теперь, превосходило все ожидания. Как Андре и просил, в центральный шатер под прицелом автоматов загнали десяток перепуганных рекламщиков в тёмно-синих рабочих униформах.
Он, не заставляя долго ждать настороженно глядящих в небо лекарей, ступил вглубь большой чёрной палатки. Обстановка была довольно скромна – большой раскладной стол с несколькими стульями, несколько массивных камер, большой военный радиоприёмник – надо думать, с его помощью можно было очень легко уловить их волну. Если бы не раскиданные в беспорядке тела нескольких бойцов спецназа, верно, личной охраны полковника, да стоящие на коленях рекламщики, всё имело бы вид контроля обитателя палатки над происходящим.

Но и сам он, зияя текущей из разбитого носа кровью, сидел на полу под прицелом автомата. Под седеющими волосами виднелся покрытый мелким потом лоб, а ещё ниже – сверкающие затравленной ненавистью глаза.

- Полковник Отто Рейвен, я полагаю? – осведомился Андре, скрестив руки на груди.

- Мерзавец. – смачно плюнул в пол полковник, - Вы все покойники. Тут всё будет пылать. Вам не сбежать. И вы, предатели, тоже сдохнете!

- Вы бы повежливей, господин полковник, - с видом большого удовольствия произнёс встретивший Андре дезертир, - Шпиль заказал нам всем общие похороны.

- И я принял их с гордостью! – проревел полковник Рейвен, - Я скорее погибну с честью, чем позволю народу Города-N узнать о нашем гнусном провале! Вам нужно брать пример с меня, ублюдки!

- Итак, господа. – оставляя полковника солдатам и обращаясь к новостникам, произнёс Андре, - Мы успеем уйти от авианалёта. Совсем недалеко – наш бункер. Мы укроемся в нём и переживём любую бомбёжку. И возьмём с собой тех из вас, кто поможет совершить небольшой акт государственной измены. Ну, кто ценит свою жизнь больше преданности Шпилю?

- Даже не пытайся. – поднял глаза выдающийся среди остальных чёрными полосами на плечах, явно руководитель отдела, - Никто не станет помогать тебе.

- Мне нужна прямая трансляция. – продолжал Андре, - С наивысшим приоритетом. С камеры CCK, если вы ещё не поняли. Для её разблокировки нам понадобятся отпечатки пальцев вот этих двух господ, впрочем, они их любезно предоставят. Кто желает быть оператором?

Они молчали, уперев взоры в пол. Да, знал Андре, совершить предательство на глазах у всего Города по силам не каждому. Он уже совсем потерял надежду, когда один из них, довольно молодой, с круглыми очками на глазах, вдруг боязливо приподнял голову.

- Вы точно возьмёте меня в бункер? – спросил он.

- Сучёныш!!! – закричал полковник, - Предатель! Ублюдок! Не смей помогать им! За это вся твоя семья попадёт под расстрел, слышишь!

- У меня нет семьи. – вяло пробормотал оператор.

- Поднимайся. – махнув руков в сторону камеры, сказал Андре, - Готовь всё к трансляции. Солдаты помогут взять отпечатки пальцев.

Руководитель рекламщиков что-то едва слышно забормотал, махая головой. Остальные вдруг начали выглядеть так, будто уже жалели, что не успели первыми предать Шпиль. Молодой рекламщик завозился возле указанной Андре камеры, включая и настраивая её. Проблем с взятием отпечатков пальцев не возникло – руководитель отдела был уже в состоянии полуобморока, едва веря в происходящее, да полковник Рейвен попытался ударом головы разбить контрольную панель камеры, в чём ему воспрепятствовали дезертиры. И вот, камера была расположена напротив Андре, ставшего посреди палатки с полковником за спиной. Двух лекарей он попросил стоять по обе стороны от него, с упёртыми в голову винтовками. Таким образом, не показывая убитых лекарей и сидящего на полу Отто Рейвена, камера создала видимость захвата Андре Гасте. Что и нужно было для того, чтобы люди в контрольном офисе новостной службе одобрили передачу. Решив, что всё под контролем и полковник решил перед своей смертью отдать честь хоронящему его руководству тем, что захватил самого главного террориста.

Несколько секунд мерцала оранжевая лампочка, обозначая собой раздумье. Наконец, ярко замерцала зелёная, и оператор протянул вперёд руку с торчащим вверх большим пальцем, давая знак начинать.

Андре смотрел в объектив видеокамеры, думая о том, сколько людей в Городе-N должны сейчас видеть прямую трансляцию. Трансляцию, которую наверняка назвали экстренной... Какая разница, если в каждом втором телевизоре стоит функция запоминания нескольких последних программ? Дав знак лекарям опустить оружие, Андре заговорил. Сейчас, наверно, у всех новостников Города-N случится смертельный сердечный приступ, подумал он напоследок.

- Народ Города-N! – промолвил он, - Моё имя – Андре Гасте.

Короткая пауза. Лампочка продолжала светиться зелёным. Только бы успеть сказать самое важное...

- А это – полковник Отто Рейвен – сказал он, отходя чуть в сторону и протягивая руку в сторону сжавшегося, представляющего из себя очень жалкое испуганное зрелище человека, совсем не напоминающего ту грозную силу, что вела марш чёрных солдат сквозь C-11, - Думаю, комментарии излишни. «Лекарь» потерпел поражение. И решил скрыть его бомбардировкой. Когда с восточных районов потянется дым, вы будете знать, что это значит. Даже собственные солдаты «Лекаря» восстали против Шпиля. Восстаньте и вы, люди Города-N. Это нас шанс изменить всё. Сейчас или...

Красная лампочка обозначила оборванное телевещание. Оператор развёл руками, давая знать, что он тут ни при чём. Знал и Андре – это запоздало сообразили в пункте управления телевещанием, что происходит нечто необычное.

- Всё. Уходим. – устало проговорил он.

Они покинули палатку впятером. Андре, трое лекарей и оператор видеокамеры. Большинство оставшихся в палатке сейчас бились головами о пол, или же что-то бормотали в бреду, сам полковник шумно рыдал, колотя кулаками по полу. С их стороны даже не прозвучало просьб о спасении – настолько шокировала всех утечка информации. Сам Андре тоже прекрасно знал, что эта трансляция выводит на новый невиданный уровень всё происходящее. В том числе – и ярость военной машины Города-N, уровень которой обрушится теперь на головы повстанцев. Оставалось надеяться лишь на то, что восстание после этой передачи вспыхнет ярким костром во всех низших районах, прямо как это было в его...

Свою мысль Андре додумать не успел, потому что, выйдя из палатки, он увидел две стремительно растущие чёрные точки в небе, идущие со стороны B-5, района, на котором и находился Аэродром. Прошло не более семи минут – но теперь они все равно бы точно не успели убраться из зоны поражения. Стоило сожаления то, что Андре не отправился в бункер вместе с Седриком, однако тогда не случилось бы прямой трансляции... И, вероятно, весь бой был бы напрасным. Теперь он выполнил свою цель. Донёс нужную весть до народа Города-N. Если чего-то стоят все эти идеи, ради которых умирали стрелки МКСР, то начнётся новое восстание. Которое, возможно, выльется в революцию. Но, даже если не будет вооружённого сопротивления, престиж «Лекаря» уж точно безнадёжно испорчен ещё на долгое время.

Они стояли впятером и смотрели на приближающихся бомбардировщиков, готовящихся испепелить все следы кровавой бойни – тела, здания, палатки, машины... Напалм, верно, расплавит даже оружие, покрыв десятки кварталов застывшими металлическими лужицами. Возможно, через много лет сюда с металлоискателями придут искать останки бесчисленных автоматов – если у Города-N закончится вдруг сталь для новых орудий убийства.

Обвинений в сторону Андре не звучало – дезертиры, похоже, прекрасно сами понимали значимость совершённого действа, хоть и покрылись мрачностью их лица, окончательно освобождённые от шлемов.

- Я сразу понял, что ты и есть Андре Гасте. – заговорил вдруг бледный лекарь, - Сразу понял... Меня зовут Патрик Блейз.

Он протянул свою ладонь для рукопожатия. После него, по очереди, Андре совершил тот же ритуал со всеми остальными – словно пытаясь вытеснить из головы две чёрные точки, находящиеся уже, верно, почти у границ C-11.

- Вайч Орренгол.

- Холлард Гроувуд.

- Фениель Морсен. – после неловкой заминки протянул руку и оператор.

- Я рад, что мы всё же одумались в самом конце. – произнёс Андре, - И поняли, что не враги друг другу.

Рады были и лекари, хоть близость смерти и наполняла их горечью. Сам Андре же подумал вдруг о Лизе, к которой он теперь должен присоединиться. Всё верно – она умерла, и теперь должен был умереть он. Жаль только, что он не успел сказать, что любит её, пока она была жива. По крайней мере, теперь у него будет вечность для того, чтобы...

Шум покрышек, тормозящих о грубый асфальт, оборвал мысли Андре.

Машина, бронированный внедорожник, прибыла откуда-то из глубины C-11, ехала по краю уцелевшего строя зданий. Сначала Андре подумал, что это должно быть, вернулась одна из машин, атаковавших укрепление, а затем, как сказал Патрик, смывшаяся с поля брани... Но автомобиль был странно знакомым. Покорёженные крупнокалиберными пулями бока и зад, разбитые окна... Машина остановилась прямо перед ними.

- Что ж... – произнёс этот человек, сидящий за рулём, - А вы даже уместитесь, мне не придётся убивать лишних. Залезайте, да поскорее. Можете, правда, остаться – но вы, Андре Гасте, должны обязательно поехать со мной. Не на пыточный стол, не бойтесь.

Недоумённо глядящие лица обернулись к Андре, словно испрашивая у него, что происходит и стоит ли им слушаться неожиданно невесть откуда прибывшего человека в офицерской форме.

Андре же, глядя в лицо комиссара Зигмунда Чайзера, лишь пытался понять две вещи. Почему судьба продолжает раз за разом сталкивать их лицом к лицу и какую новую игру задумал его, пожалуй, самый ненавистный враг.

- Садимся. – откладывая в своей голове момент, когда он сможет получить ответы, сказал Андре, - В конце концов, нас пятеро, а он один. Если нам суждено выжить, то так тому и быть.

Его спутники уместились в просторной кабине, сам же Андре сел на переднее пассажирское кресло – справа от Зигмунда. Они встретились взглядами.

- Я убил его, потому что он блефовал. Нужно рубить головы, если достал меч. Спасаю тебя, потому что ты вызвал моё уважение – а это стоит очень дорого. – сказал комиссар Зигмунд, прежде чем вжать педаль газа до упора и бросить машину в бегство от огня, очень скоро охватившему и лагерь, и все три улицы, и укрепление, построенное мутантами, и ещё многие кварталы вокруг.

*********

Мейс Ивиро стоял, прижавшись руками и лбом к холодному чёрному стеклу. Глаза его, то открывающиеся в яростной вспышке, то, вновь обессилевшие от боли, закрывающиеся, глядели в сторону восточных районов низшего сектора. Яркие вспышки огня охватывали самое сердце C-11. Бомбардировку прекратили по его приказу после роковой трансляции, но пока приказ дошёл до лётчиков, они успели скинуть первые бомбы. Разумеется, противопожарных служб в том районе не было уже давно. Чёрный дым поднимался и, вне сомнения, скоро стал бы виден всем без исключения жителям Города-N... А потому Мейс Ивиро ждал, когда система контроля над климатом закончит собирать в облака влагу с окрестностей и обрушит на землю ливень.

Невиданно. Неслыханно. Вызов, брошенный самому Шпилю на глазах всего народа. Поражение «Лекаря», о котором теперь знают все без исключения. Андре Гасте, террорист, которого, как его заверили, держат под контролем...

Нет, конечно же, президент знал, что сама по себе прямая трансляция ничего не значит. Это можно назвать дезинформационной акцией, терактом в здании новостной службы... Но нет, ему хотелось искоренить слово «теракт» из сознания людей. До сих пор никто не мог назвать ему имя человека, совершившего дерзкое нападение на солдат в самом НаучЦентре. А раз так, то пора переходить от демонстрации силы по телевизору к вживлению этой силы в повседневную жизнь всех людей Города-N. Чтобы терроризм был не просто чем-то романтическим и манящим. А жестоким и кровавым – ежедневно и ежечасно на улицах. Наказание за эту телетрансляцию должны понести все без исключения. Иначе... Иначе всё это повторится вновь и вновь в каждом из районов.

Мейс Ивиро проследовал за свой рабочий стол. Картина в компьютерном экране открывалась удручающая – ему докладывали, что сразу после трансляции люди стали спешно покидать свои рабочие места – несмотря на то, как долго было ещё до конца смены. Одно за другим останавливалось производство на пищевых заводах. Замирала вся инфраструктура Города. Люди расходились по домам – и через два часа после трансляции девятимиллионное население словно вымерло. Пока что не было вестей о вспышках сопротивления, но...

Но наступает новый день. И часть тех людей, что сейчас оставили свои рабочие посты, вне сомнения, подвергнется влиянию тлетворных мыслей. А значит, он должен нанести ответный упреждающий удар, и тем лучше, чем скорее он это сделает - и чем более жестоким он будет. Рука потянулась к коммутатору.

- Вэнс Винтерс. – произнёс он.

- Да, господин президент? – с небольшой задержкой прозвучал в ответ голос секретаря, - Вы желаете отдать распоряжения?

- Да. – ответил Мейс Ивиро, - Молчи и слушай то, что я скажу. А лучше записывай. Всё должно быть исполнено в точности.

Один из прошлых его советников в похожей ситуации вдруг спросил, а не лучше ли будет собрать советников, чтобы лучше разрешить проблему. На следующий день этот осмелившийся усомниться в его способностях идиот сидел в одной карантинной камере с четырьмя заражёнными. Вэнс Винтерс, к собственному своему счастью, обладал достаточной сообразительностью, чтобы понимать, когда можно, а когда нельзя открывать свой рот в разговоре с президентом. Так и сейчас секретарь выжидающе замолчал.

- Первое – полная мобилизация всех сил «Лекаря». Всех, включая находящихся в отпусках. Усилить ими патрулирование улиц высшего, средних и низших районов. Привести в боевую готовность все летательные аппараты, всю бронетехнику за исключением сверхтяжёлой вывести на улицы средних районов. Второе – ужесточить меры в отношении населения. С самого утра начать призыв в войска гражданской обороны, количеством тр