Глава одиннадцатая. Крах мечты.

По узкому литому тротуару против движения людского потока следовали три безмолвные фигуры в серых плащах с капюшонами на головах, скрывающими лица завесой непроницаемой тьмы. Все, словно сговорившись, расступались перед ними, не осмеливаясь приблизиться к троим путникам на сколько-либо близкое расстояние. От них несло каким-то необъяснимо ужасающим запахом - смесью порохового дыма, людского пота, крови и, обильнее всего - смерти. Карабины, которые они держали наперевес, словно были готовы в любое мгновение взмыть вверх и обрушить на обывателей дождь металла. Прохожие чувствовали это и оттого старались как можно скорей миновать двух людей в одеждах призывников, переходили на другую сторону улицы или вовсе сворачивали в попадающиеся рядом переулки и здания за несколько десятков метров до путников, пережидали, пока те уйдут достаточно далеко и лишь после продолжали свой путь из одной точки района C-8 в другую.

Андре даже не останавливал своё внимание на обывателях. Такое их поведение было ему лишь на руку. Замаскировавшись под призывников, возвращающихся с жестокой бойни, в которой наверняка выжили лишь они трое, Андре, Фениель и Холлард могли пробраться в многие места района, не поднимая лишней паники среди населения. Могли бы, наверное, не будучи опасными преступниками, на чей поиск были отряжены многочисленные ищейки. Зигмунд, чей голос он порой слышал из спрятанного за ухом радиопередатчика, говорил ему, что их уже обнаружили и готовятся взять – но это лишь подтверждало и без того пульсирующие предупреждением ощущения Андре. Самих соглядатаев он пока не заметил, но понимал, что его намереваются взять живым, и потому осторожничают, наверняка подкрадываясь с каждой секундой всё ближе, чтобы ударить наверняка, не дать повстанцам ни единого шанса уйти или не даться живыми.

Осторожность не была излишней - при этой мысли Андре крепче сжал спрятанный в ладони радиодетонатор и провёл другой рукой по грубой ткани на груди, скрывающую под собой отнюдь не кевларовые пластины, а несколько килограммов взрывчатки. Таким же комплектом, нашедшимся в бесконечных складских помещениях подземного комплекса A-0, были снабжён и Фениель с Холлардом. О том, что происходило сейчас внутри юношей, Андре мог лишь догадываться. Ещё вчера они были беспечными молодыми пареньками, едва очутившимися в городских службах, один – среди лекарей, где постепенно вытравливалась из человека собственная душа, другой – в новостных структурах, учился ложью промывать людям мозги до самых нейронов; сегодня же оба стали террористами-смертниками, готовыми в любой момент надавить на податливую пальцу кнопку и обратиться в вспышку света. В общем-то, впрочем, вели они себя довольно непринуждённо, особенно Холлард, даже в моменты, когда покосившийся капюшон приоткрывал лицо, глядящий с исключительным холодком и спокойствием. Дезертир «Лекаря» вошёл в свою роль превосходно, отыгрывая до мельчайших деталей, и, не будь ищейки особенно склонны к паранойе после того, сколько раз Андре их всех обвёл вокруг пальца, наверное, маскировку троих террористов раскрыли бы ещё очень нескоро. Фениель, правда, слишком уж часто вздрагивал, будучи, казалось, близок к тому, чтобы начать тревожно оглядываться вокруг, окончательно выдавая в себе преступника, но и он вёл себя на порядок лучше, чем можно было ожидать от вчерашнего обывателя. Фениель преодолевал самого себя, свой страх, подобно тому, как это делал Андре в первые дни своей новой жизни. Хотя, у дезертиров ещё не проявились даже первые признаки заражения – сложно было сказать, как отнёсся бы сам Андре, даже в начале третьего дня, к известию, что ему осталось жить не больше часа.

При лучшем развитии ситуации взрывпакет мог бы даже не понадобиться – но ощущение слежки, дополняемое настойчивым шёпотом комиссара, говорили о том, что им попытаются помешать до того, как они доберутся до тридцатиэтажной вышки, до которой оставалось не больше двух кварталов. Было бы бессмысленно погибнуть на улице, думал Андре, не принеся никакой пользы восстанию, лишь обозначив своей гибелью поражение всего дела революции.

В какой-то момент интуитивное чувство, говорящее о присутствии врагов, перешло в нечто большее. Поначалу это была нарастающая решительность и ожесточённый азарт. Уже знакомое ощущение игры постепенно овладевало Андре. Зрение, слух, обоняние, скорость мышления, реакция - всё обострялось до предела, уже оставался далеко позади порог обычных человеческих возможностей и Андре стал видеть сокрытое от глаз, слышать произнесённое одними лишь губами. Это было похоже даже не на открытый занавес, представивший ему вид на игру актёров. Он словно оказался за кулисами прямо перед началом спектакля. И сейчас, оставаясь незамеченным, наблюдал из тени за тем, как наносился грим, как репетировалась речь, как довершал последние приготовления руководитель театральной труппы. И – было бы глупо со стороны Андре, после этого не воспользоваться полученными знаниями.

Преследователи более не могли оставаться незамеченными - он почувствовал их ранее дремлющим чувством, идущим словно откуда-то из глубины сознания. Двенадцать человек, все рослые мужчины среднего возраста, ярко выделялись им как источники опасности. Эти люди шли, дышали, смотрели и даже думали не так, как другие - это были охотники и занимались они излюбленной своей работой. Охотились на него. Андре вдруг понял, что, узнав их намерения, перестал быть жертвой, оказался наравне с ними. А может быть – и выше. Ведь они и не подозревали, что все их действия теперь стали для него предсказуемыми и очевидными. На краткий миг словно взглянув на всё со стороны, подглядев в сценарий, что оставил на полу стратег, продумавший всё действие, Андре получил полную картину того, как именно собирались с ним расправиться. На краткий миг он замялся, едва не начав просчитывать, как можно было бы улучшить изначальный план лекарей, гарантировав стопроцентный успех операции по захвату опасного террориста... Одёрнув себя от этой опасной игры, вернулся к реальности.

Один из них, переодетых сотрудников, должен " случайно" столкнуться плечом с Андре, другой подскочит сзади и вывернет террористу руку за спину, затем первый разрядом электрошока лишит его сознания, ту же процедуру одновременно проведут другие солдаты с Фениелем и Холлардом; наконец, всем троим в шею засадят по полной ампуле быстродействующего снотворного, двенадцать бойцов, вооружённые пистолетами-пулемётами, окружат кольцом бесчувственных повстанцев, быть может, даже откроют огонь по толпе, защищаясь от внезапных действий возможных прячущихся врагов. В течение нескольких минут подлетит вертолёт, полный спецназовцев, трёх террористов погрузят на металлическую птицу и привезут прямиком в пыточную камеру... Хотя спутников Андре, скорее всего, пустят в расход ещё в пути, когда определят, кто из них – истинный вдохновитель мятежа.

Едва мысль о планах противника мелькнула в голове Андре, как идущий впереди навстречу ему мужчина незаметным неискушённому глазу движением отстранился от общего потока и непринуждённо двинулся по кривой траектории, местоположение конечной точки которой не вызывало никаких сомнений. Хоть на первый взгляд переодетый в костюм-тройку агент «Лекаря» двигался совсем в другую сторону и никак не мог столкнуться с Андре, у того не оставалось никаких сомнений в том, что будет далее. Лекаря выдавало всё. Походка, блеск в глазах, непроизвольно дрожащие пальцы, едва заметная выпуклость на груди - и удивительно, что этого не видел никто.

Карабин в руках Андре взмыл вверх. Глаза солдата мгновенно оказались окрашены изумлением. В горле застыл крик, руки невольно поднялись, заслоняя лицо. Три короткие вспышки разорвали дорогой костюм, грудь оказалась пробита выстрелами, лекарь, покачиваясь, сделал два шага назад и рухнул на руки сразу же завизжавшей женщины; но Андре, не видя результатов своей атаки, уже стремительно разворачивался, выбрасывая приклад в ту сторону, где он услышал едва заметное враждебное движение. Точно такая же вспышка удивления сменилась отчётливым хрустом смятой вместе с верхней челюстью переносицей.

Чернокожий мужчина на другой стороне улицы отработанным движением вытянул из-за пазухи пистолет странной конструкции, судя по всему, предназначенный для стрельбы усыпляющими иглами. Андре рванулся в сторону, прицеливаясь в агента. Скорость... Лишь скорость теперь могла быть его оружием. Шея чернокожего лекаря окрасилась кровью, а он сам, мучительно зажмурившись, выронил оружие, а затем и последовал за ним на разгорячённый солнцем асфальт.

Оставалось девять человек. Надеяться приходилось лишь на себя. Фениель, реагировавший значительно медленнее как заражённого Андре, так и тренированных убийц, не сильно отличался сейчас от замерших в ступоре жителей - он лишь мотал карабином из стороны в стороны, пытаясь найти нападающих, однако получалось у него это не слишком хорошо. Холлард здесь не оказался сильно сообразительней – и Андре приходилось, рассчитывая свои дальнейшие действия, делать поправку на слишком уж медленных и неповоротливых спутников, которые очень скоро должны были также попасть под прицелы. За себя Андре не опасался – бросаясь из одной стороны в другую, он мог спастись от большого количества выстрелов.

В момент, когда Андре метким выстрелом уложил ещё одного агента, идущего со стороны небоскрёба, зазвучали первые щелчки выстрелов. Двух обывателей рядом с Андре, успевшего припасть на колено, накрыло целым роем дротиков – по его прикидкам, не меньше пяти целились в него. А значит, трое оставшихся должны были стрелять в его спутников... Уходя в кувырок, Андре выхватил в прицел ещё одного преследователя на противоположной стороне улицы. Промаха не случилось и на этот раз – но агентов было ещё слишком много, чтобы расслабляться. Бросив короткий взгляд назад, Андре увидел Холларда, вдруг схватившегося за шею, в которую вонзилась игла. Выронив винтовку и рухнув на колени, дезертир стал хвататься одеревеневшими пальцами за дротик, пытаясь вытащить его наружу.

Фениель был цел, и, возможно приближался к тому, чтобы сделать свой первый выстрел... Андре надеялся, что это не случится слишком поздно. Однако же, перед тем, как присесть, ускользая от огня, он видел пятерых агентов. Плюс ещё один – который вывел из боя Холларда. Где же ещё двое?

Долго ответа на этот вопрос искать не пришлось – от разошедшейся в стороны толпы людей отделилась новая фигура – лишь неведомое открывшееся вдруг чутье позволило Андре навести карабин раньше, чем щёлкнул затвор пистолета. Два выстрела произошли практически одновременно – агент, дёрнувшись всем телом, упал на руки вмиг завизжавшей женщины, которой до этого сгрудившиеся тела не позволяли увидеть, что происходит на улицу, Андре почувствовал лёгкий укол в правое плечо.

Крошечная ампула на конце дротика оказалась опустошена с пугающей скоростью. Едва удержавшись от того, чтобы, подобно Холларду, начать дёргать дротик, закрепившийся с помощью мелких шипов, направленных против острия, Андре вновь вскочил на ноги. Мелькнула мысль о том, что против семерых оставшихся агентов ему в одиночку не выстоять. Лёгкое онемение вдруг прошлось по руке, ладонь, сжимающая ручку карабина, вдруг стала вялой, будто опухшей.

Дальнейшее было плохо понятно Андре – но свой решающий вклад в исход боя внесли обыватели, до того застывших в парализующем ступоре. Какой-то работник городского освещения, подавшись мгновенному порыву, выбил из рук стоящего рядом лекаря пистолет, а после метким хуком в челюсть отправил бойца на землю. Это стало своеобразным знаком для остальных. Первоначальная безмолвная апатия прошла, некоторые бросились бежать, испуская крики о помощи, другие суетливо отступили к стенам зданий, продолжая будто со стороны наблюдать за происходящим, но нашлись и те, кто стал принимать в нём самое непосредственное участие. В лицо раздающего остальным солдатам команды лекаря прилетел увесистый осколок красного кирпича, пущенный рукой бледного тощего юноши, кто-то схватил лежащий в руках убитого бойца пистолет и стал палить дротиками по агентам. Началось смутное, едва различимое месиво – не больше двух преследователей ещё помнили о том, кого им приказали захватить, но и те скоро были вовлечены в потасовку. Стали раздаваться первые призывные крики. Это, знал Андре, и называлось вспышкой мятежа – но вот так, без слов, без воззваний и громогласных речей? Насколько же всем этим людям самим хотелось битвы, раз появление трёх повстанцев стало поводом к её началу?

Андре дёрнул за плечо так и не нанесшего врагу никакого вреда Фениеля и махнул рукой в сторону возвышавшейся впереди тридцатиэтажки. Сам он уже начинал чувствовать действие снотворного - глаза словно наполнялись тьмой, движения становились всё неуклюжей и неказистей, соображал он с каждой секундой медленнее и не знал, сумеет ли выдержать, не отрубившись в ближайшие несколько минут. Судя по Холларду, уже полностью отдавшемуся сну, не потревожившемуся даже чьим-то ботинком, наступившим на его ладонь, снотворное было исключительно мощным и быстродействующим. Может быть, раз он до сих пор держится на ногах – вирус сумел защитить его?

Фениель побежал в сторону здания. Андре старался следовать за ним, не отставая, но получалось это не слишком - ноги, заплетаясь и мешая друг дружке, выдавали лишь ходьбу пьяницы после знатной попойки. Юноша, почувствовав это, обернулся спустя десять секунд бега.

Андре замахал Фениелю - хотел замахать, налитая свинцом рука лишь безвольно подпрыгнула вверх пару раз, прежде чем снова опуститься. В следующее мгновение Андре почувствовал тепло, разливающееся по щеке. Приоткрыв левый глаз, в отличие от своего собрата ещё продолжающий слушаться, Андре увидел бескрайнюю матовую серую поверхность, стилизованную шероховатостями, выпуклостями и впадинами. Ещё борющийся кусок разума подсказал ему, что он лежит на асфальте, но его теперь не удивляло ни это, ни даже отсутствие каких бы то ни было ощущений при падении. Он принял факт своего лежания на асфальте безо всяких эмоций, так же, верно, он бы ощущал себя, если бы упал в траву, ледяную воду, кипящую лаву. Сон овладевал им. Не мгновенно, как в последние дни, когда его отрубал болевой шок от пули в спине, удар об стенку внутри танка или просто овладевшее всем телом изнеможение - нет, он боролся со сном из последних сил, но постепенно сдавал позиции и всё дальше уходил из реального мира.

И - спустя вечность - Андре почувствовал, что его тянут вверх. Серое пространство перед глазом, почти сомкнувшимся под тяжестью уже даже не свинцового, но скорее кадмиевого века, сменилось вдруг чем-то безмерно голубым, таким далёким, глубоким и столь прекрасным - вероятно, это было небо - что где-то внутри даже всколыхнулось настойчивое желание побыть ещё немножко в настоящем мире.

Рука – наверное, Фениеля, - схватилась за его руку и тянула наверх. Нет, это был не оператор – какой-то незнакомый мужчина. На краткий миг Андре увидел лицо Даррела, но нет, это была лишь игра воображения, грузный крепыш не напоминал и отдалённо бесславно сгинувшего товарища.

Что-то говорили вокруг. Фениель несколько раз мелькнул рядом. Андре, полностью расслабившись, почувствовал, как его несут... И понял вдруг, что сон стремительно отступает, что мышцы снова обретают силу, а движения - точность. «Пронесло» - подумал он. Вирус оказался сильнее.

- Отпустите меня! – выгнувшись всем телом, повелел он.

На этот раз он вновь ускользнул из лап преследователей. Во всяком случае, теперь бы ему удалось добраться до небоскрёба. Удивление, скорее, а не приказ Андре, заставило несущих его людей выронить тело. Оказавшись на ногах, он коротко оглядел их – помимо Фениеля, ещё пять мужчин. Едва ли назавтра хоть один из них сможет объяснить, что толкнуло на помощь террористу. Но это – завтра, а сегодня их ещё можно использовать... Андре на короткий миг поразился этому слову «использовать», но, впрочем, уже столько новых неприятных черт он обнаружил в себе за немногочисленные прошедшие дни, что готовность отдать на смерть новых невиновных людей воспринималась почти естественно. Равнодушием мыслей ведь скользнул он по рухнувшему Холларду?

- Какова обстановка? – приложив ладонь к радио передатчику за ухом, спросил Андре.

Зигмунд ответил не сразу – комиссар, наблюдавший за происходящим на улице с какой-нибудь камеры, должно быть, уже потерял надежду на успех операции. Андре окинул небоскрёб, который предстояло захватывать, новым взглядом. Новые лекари пока что не появлялись – но и без слов Зигмунда было ясно, что контрольная точка должна охраняться как минимум весьма тщательно.

- Андре? Чёрт возьми, он поднялся, поднялся! – послышался отдалённый крик Зигмунда, - Вот везучий сукин...

- Обстановка! – прикрикнул Андре в микрофон, - Что тут творится?

- Вертолёты, танки, грузовики со спецназовцами, - стал перечислять комиссар, - Но твою мать, ты, похоже, успеешь добежать до здания... Они ещё не отключили питание небоскрёба! Беги, чего же ты ждёшь!

- За мной! – обернувшись, крикнул Андре в сторону Фениеля, - Бегом!

Уже не глядя, кто именно последует за ним, Андре пустился в бег, судя по раздающимся позади перестукам шагов, сопровождали его как минимум трое. Наверное, попади игла в любого из них, пролежать бы несчастному пришлось несколько часов. Но безволие охватило не самого Андре, а дротик, червяком свисающего теперь с плеча.

Был ли Фениель среди троицы, решившейся последовать за ним? Андре не знал... Даже не хотелось знать. Зигмунд был прав – нужно было добежать. Любой ценой добраться до небоскрёба. А там всё станет гораздо понятней. Там он сможет применить – во всяком случае, угрожать применением – своего оружия, мощной взрывчатки на груди. Андре стал постепенно наращивать темп – и, судя по тому, как отставали запыхающиеся спутники, темп этот был действительно велик. Казалось, само пространство начинало сжиматься, сплющиваться в одну прямую. Время текло всё медленней... Но Андре от этого ощущал свой бег всё более быстрым.

Здания из стекла и бетона исчезли. Может быть, это его взгляд, сфокусировавшийся на небоскрёбе, сжался настолько сильно... А может быть, настолько огромна была скорость? Сгинули пугливые людишки по бокам улицы. Кричащие, бегущие, безмолвно наблюдающие, скрывающиеся среди жителей новые агенты «Лекаря»? Неважно, для Андре не осталось никого, кто мог бы ему помешать. Фениель с двумя присоединившимися к гонке мужчинами? Уже не воспринимались спутниками – ведь никто из них не был способен на такую скорость, следовательно, мог лишь замедлить его. В какой-то момент бесследно пропало даже само тело Андре, оно преобразилось в нечто другое - скорее, он теперь был мчащимся по бескрайним степным просторам и не уступающим самому яростному ветру в скорости тигром. Уже ничто не имело для него значения, кроме возвышавшейся впереди Цели. Даже сама эта Цель стала вдруг терять очертания и формы – обращаясь лишь в серое пятно. Ничто, никакие мысли, слова и события не могли остановить Андре - даже выскочивший из-за поворота чёрный минивэн " Лекаря" для Андре был лишь невысокой скалой, на который он забрался в одно мгновение. Затяжной прыжок взметнул его тело, податливое и лёгкое, точно пушинка, вверх. Но на крышу автомобиля он приземлился тяжёлой глыбой, заставившую всю машину затрястись в судороге и оставившую после себя глубокую вмятину. Бойцы спецназа, десяток штурмовиков внутри минивэна, не спешили вырваться наружу – то же самое чувство, что открыло Андре глаза на окруживших агентов, говорило о скованной ужасом руке водителя автомобиля, застывшей на рычаге блокировки дверей.

Словно вспомнив о чём-то весьма важном, Андре обернулся и взглянул на Фениеля. Бывший оператор новостной видеокамеры бежал впереди остальных мужчин – но все равно слишком далеко, чтобы можно было тратить драгоценное время на ожидание. Левая рука Андре, сжимающая радиодетонатор, вытянулась вперёд. Кулак с выставленным наружу большим пальцем – так даруют жизнь побеждённому гладиатору.

«А так её отнимают» - подумал Андре, переворачивая кулак большим пальцем вниз.

Он смотрел в глаза Фениеля. Да, оператор понял его. Понял, хоть взгляд его и не был направлен на руку Андре – юноша смотрел в глаза своему лидеру. Что он видел там? Безумие, фанатичное пламя веры? Едва поняв, что сообщение дошло до адресата, Андре почувствовал продолжение скачки. Тигр бежал дальше.

Он не заметил, как чёрный минивэн полыхнул пламенем, озарив светом всю улицу - в его воображении лишь разлетелся на сотни кусочков оставшийся далеко позади камень. Он даже не задумался о том, как легко отдал свою жизнь этот молодой юноша. Не потому ли, что давно сам мысленно расстался со своей?

Андре даже не думал теперь, что смерть таких юнцов неправильна. Всё идёт своим чередом. Быть может, это в самом деле всего лишь игра. И нет ничего, кроме бесконечной гонки. Что будет впереди, в будущем? Уже не интересовало. Забывалось и прошлое; лишь этот стремительный миг - настоящее, этот бешеный полёт по бесконечной степи - лишь он имел значение в вечной череде событий, каким-то непостижимым образом образовавшихся в сознании. Странные мысли начинали закрадываться в голову. Андре чувствовал себя так, будто никогда не было эпидемии, Города-N, Мейса Ивиро... Тот, кого несло с безумной скоростью мимо домов, был просто чистым листом, едва родившимся. Он словно не убегал по крышам от лекарей, его не объявляли в розыск как опаснейшего террориста и рецидивиста, не имела места кровавая бойня в C-11, оставалась лишь единственная секунда неостановимого полёта. Не будет ни победы, ни поражения повстанцев, не озарится ядерным солнцем этот сгусток невещественной материи под именем Город-N и никогда армия роботов не даст власти ни в чьи руки, а полчища мутантов – миф... Созданный столь же бессмысленными мифами, которые решили поиграть в людей...

Сон... Пожалуй, про это и был один из его снов. Андре не помнил, какой именно, как не мог вспомнить и самые общие черты какого-либо из них. Едва он задумался о том, что именно ему снилось – потому что бег сделал реальность гораздо менее реальной, чем грёзы – как замедлившийся поток времени, словно недовольный задаваемыми вопросами, выбросил его наружу.

Это несоответствие, между нарочито медленно двигающимися людьми вокруг и тем, как скоро они вдруг рассыпались в стороны, оказалось невидимой плетью, подсекшей его ноги. Андре споткнулся, вытянул вперёд руки, очень скоро соприкоснувшиеся с чем-то угловатым. Лестница? Да... Андре даже не заметил, как оказался прямо перед высокими стеклянными дверьми небоскрёба. И хлыст, подкосивший его, был ступенькой? В любом случае, возвращение в реальный мир – наполненный запахом страха, встревоженными криками, изумлённым голосом Зигмунда, говорящего о том, что начался обратный отсчёт – произошло довольно болезненно. Андре мучительно поморщился от головокружения, и прошло несколько секунд, прежде чем он смог вновь взять себя в руки и двинуться вперёд. Понадобится ли вновь входить в это состояние полёта? Он надеялся, что нет – потому что не было гарантии, что в следующий раз после подобного рывка он не потеряет сознание. Чувствовалось, что снотворное ещё не вполне подавилось вирусом – какая-то часть яда ещё путешествовала по венам, ожидая момента, когда он станет уязвим для нового удара. Не желая давать кому-либо возможность поймать его ослабевшим, Андре заставил себя быстрым шагом двинуться вверх по лестнице. Приклад вылетел вперёд – стеклянные двери здания не оказались пуленепробиваемыми.

Люди... И здесь они были в больших количествах. Толпы просителей, доносчиков, сотрудников и просто посетителей контрольного центра, начинающие обращать всё меньше внимания на обслуживающие окошки и всё больше – на доносящиеся с улицы звуки. Андре двинулся вглубь просторного холла, собирая на себе испуганные взгляды. «А теперь», - подумал он, - «Теперь вы получите настоящего террориста.»

- Всем лежать! - рявкнул он, распахивая плащ, обнажая белые пакеты с пепельно-чёрными маркировками " C-4" - увы, отнюдь не название района, произведшего товар, но вполне определённое наименование взрывчатого вещества.

- Это Андре Гасте! - закричал кто-то.

Многие последовали его приказу – хоть и не сразу оценив серьёзность ситуации, большинство спустя пять секунд лежали на белой плитке холла. Среди оставшихся на ногах были, в основном, сотрудники городских служб, охранники и лекари – все они сейчас либо держали Андре на прицеле своих оружий, либо что-то торопливо докладывали по рации. Докладывайте, подумал Андре, наверху уже в курсе того, что здесь происходит, раз к нам направляются танки и вертолёты.

- Сохраняйте спокойствие! Ситуация под контролем! - зазвучал неестественностью голос охранника, - Ваши жизни в безопасности!

- Бросить оружие! - приказал Андре, вытягивая вверх руку с детонатором, - Немедленно!

Охранники и большинство лекарей послушно бросили автоматы и пистолеты, присоединяясь к остальным людям на полу, однако среди носителей чёрной брони осталось трое - видимо, занимавших более высокую ступень в служебной иерархии, нежели все остальные – продолжавших, хоть и едва не дрожа от страха, целиться в него.

- Я считаю до трёх. - предупредил Андре, - Или вам тоже хочется со мной? Раз!

- Меня ты не испугаешь. - промолвил лекарь в ранге лейтенанта, продолжавший держать в руках автомат несмотря на то, что два его товарища практически одновременно бросили оружие, - Мне тоже есть за что умереть.

- Тем, чьи задницы ты сейчас лижешь, на это плевать. - ответил ему Андре, - Два!

- Будь ты проклят. - сказал лекарь, бросая автомат и ложась на пол.

Было ли в выходке офицера что-то серьёзней, чем желание самого себя убедить в храбрости и способности дать отпор кому бы то ни было? Андре не думал, что было. Сколько из лекарей, готовящихся встретиться с ним, будут ведомы теми же самыми мотивами? Подлинных безумцев, готовых отдать свою жизнь за власть Шпиля, оказалось не так уж и много. Каждый же повстанец изначально признавал, что, скорее всего, до конца революции ему не дожить. И в этом была огромная сила мятежа – те, кто пытаются его подавить, духом слабее своих врагов. Андре двинулся к сияющим металлом дверцам лифтов, по пути оглядывая прижавшиеся к плитке затылки и немногочисленные – лица, осмеливающиеся на него смотреть. Не только со страхом или ненавистью. Рыжий юноша, наверное, студент, пришедший в контрольную точку за стипендией, глядел на Андре с чем-то, очень отдалённо напоминающим восхищение.

- Ты со мной? - только и спросил он у юноши.

- Да! Да! - вскочив с пола, закивал он, - Сейчас! Я выбираю сейчас!

- У солдат полно оружия. Думаю, они поделятся. Кто ещё? - оглядывая толпу, спросил Андре.

Поднялось трое. Ещё четверо, одна из которых - женщина. Один за другим - семеро. И напоследок - семейная пара, обоим около пятидесяти. Собрав у ничего не возражающих сотрудников властей оружие, все они сгрудились полукругом возле Андре.

Восемнадцать, включая меня, подумал он. Но опять же – всем им будет сильно недоставать его скорости и силы. А значит, настанет момент, когда все они останутся позади. Андре надеялся, что это произойдёт как можно ближе к двадцать восьмому этажу.

- Ни у одного из нас нет надежды пережить этот день. – произнёс он.

- Плевать. – сказал кто-то.

Кивками было подхвачено это глубокомысленное замечание. Так легко? Впрочем, Андре догадывался, что с каждым разом сподвигнуть незнакомых людей на сопротивление будет всё легче. Никто из присутствующих, разумеется, не слышал его речи перед МКСР, но ощущение было такое, будто он встретился со своими же бойцами, чудом пережившими резню и готовыми к новым сражениям. А смерть... Смерть стала настолько обыденным явлением, что даже страх перед ней стал не нужен. Вот уж в чём были правы мутанты. Смерть не страшна. Жизнь – вот чего действительно боятся люди, думал Андре, ведя к лифтам свой скорособранный отряд. А смерть... Принесёт лишь избавление.

Это было новое необычное открытие, которое пришло в его голову, когда он прощался с Кайрой. Времени, чтобы серьёзно его осмыслить, ещё не нашлось – но и без того Андре понимал, что все его идеи очень скоро рухнут... Потому что одно дело – разрушать, и совсем другое – по-новому строить. Познать второе ему точно не суждено. И это вызывало целый рой противоречивых чувств.

Грузовой лифт открылся, впуская в себя террориста и семнадцать его новоявленных последователей. Никто не отстранялся и не пытался держаться на расстоянии от заражённого - пятеро даже крепко пожали ему руку, не занятую детонатором и свободную от оставленного на улице карабина. Вот и произошло невиданное – его стараниями заражение перестало быть позорным клеймом. Теперь любой заражённый обретает все черты героя, отдающего жизнь за будущее человечества. Не было сейчас того, кто не шёл бы на смерть без сильнейшего воодушевления. Осталось лишь посмотреть, что станет с этим настроем, когда прозвучат первые выстрелы.

- Каков ваш план? - с блаженством в голосе спросил рыжий юноша.

- Очень простой. – ответил Андре, - Вы помогаете мне добраться до двадцать восьмого этажа, и там я произвожу определённые манипуляции с компьютерами. На то, чтобы оказаться наверху, у нас есть ещё семнадцать с половиной минут.

- Вам нужно помочь с компьютерами? - спросил очкастый программист с нечёсаной головой, - Если что, я могу...

- Разберёмся по ходу дела. - успокоил его Андре, - Главное – добраться туда. Остальное будет, по большому счёту, зависеть уже не от нас. Так что готовьтесь к бою. Нас попытаются остановить.

- Не остановят. – криво ухмыльнулся мужчина с грубой щетиной, - Вы не волнуйтесь, мистер Гасте.

- Экстренная остановка лифта. - зазвучал металлический голос, - Сохраняйте спокойствие, администрация уже исправляет неполадки в лифте.

Всё же остановили. На этот раз – более вовремя, чем тогда, в палатке полковника Отто Рейвена. Только десятый этаж. С другой стороны – треть расстояния, что представлялось не таким уж малым успехом за прошедшие четыре минуты. Андре проследовал к дверцам лифта сквозь расступающийся строй спутников. Едва дозвучали до конца слова объявления, как дверцы лифта поползли в стороны.

- Убейте всех, кто встанет на пути. - спокойным, холодящим душу голосом повелел Андре.

Внезапно в кабину ворвались струи серого дыма. Андре мгновенно перестал что-либо видеть... Но не одно лишь зрение было у него обострено до нечеловеческих пределов. Дыхание и биение сердец людей вокруг было самым малым из всего потока звуков, что наполняли его. Трещали радиоприёмники в шлемах пятерых лекарей, выстроившихся перед лифтом, гремели ботинками солдаты, поднимающиеся снизу, лёгкое шуршание обозначило поднявшуюся руку командира, готовящийся приказ об огне на поражение...

Очень большое усилие пришлось приложить, чтобы слышать сквозь речь Зигмунда, успевавшего сообщить ему лишь о том, что ему и без того было известно. Надо будет приказать ему докладывать более важную информацию об общей обстановке в Городе, подумал Андре, ступая навстречу солдатам.

- Если начнёте стрелять - ваши кишки разлетятся по всему Городу. – предупредил он их.

Шуршание прекратилось – командир замер, не в силах, похоже, придумать верное решение проблемы. Не смели пошевелиться и другие солдаты – а Андре уже выходил из окутывающего комнату облака дыма, встречаясь лицом к лицу с моментально дрогнувшими и принявшимися пятиться врагами.

- Вам лучше всего сейчас внезапно потерять сознание. – промолвил Андре, - проводя перед собой вытянутой рукой с детонатором.

Совету лекари не последовали, но оружие побросали, отступая назад, к дальнему краю комнаты, служившей, судя по всему, проходной в многочисленные архивы. Потому их и встретили столь незначительной охраной – наверное, архивами занималось и несколько верхних этажей, так что более существенные отряды чисто физически не успевали догнать их. Если прибавить шагу, поднимаясь наверх, то, возможно, удастся уйти от преследования снизу? Ведь не спецназ же должен сейчас подниматься к ним, точно такие охранники, многие из которых ещё не успели побывать в боевых действиях. Мальчишки... либо вовсе пенсионеры.

- Вперёд, товарищи. – громко произнёс Андре, направляясь к лестнице, - Идёмте со мной, и быстро.

На сколько пролётов ниже находились сейчас преследователи? Судя по всему, не меньше четырех – но расстояние стремительно сокращалось. На пользу повстанцев, впрочем, играло то количество этажей, которое лекари уже преодолели на своих ногах. Как скоро они начнут уставать? Наверное, к двадцать восьмому этажу его спутники уже выдохнутся, и даст о себе знать рассчитанная на высокую выносливость физическая подготовка лекарей – но как минимум на ближайшую треть пути у мятежников есть существенная фора. Андре стал первым в цепи несущихся наверх бойцов, и, хоть первые этажи некоторым из соратников ещё удавалось держаться близко, постепенно он стал вырываться вперёд. Даже без превращения в «тигра» (другого определения тому рывку, что охватил его на улице, он дать не мог) ему удавалось нестись вперёд гораздо всех остальных людей. А если удастся вновь раствориться в беге? Лестничные пролёты пронесутся, словно бы он сидел в поезде и смотрел на растущие рядом с железной дорогой кусты. Быть может, и лекарей при виде неостановимого вихря хватит лишь на то, чтобы быть раскиданными в стороны, изумленных настолько, что не мелькнёт и мыслей о необходимости хотя бы для виду поднять вверх стволы автоматов. И вновь спутники останутся далеко позади, останутся, чтобы своей смертью снять преследователей с его следа.

Поначалу было сложно различить звуки шагов повстанцев и неотступно следующих чуть ниже лекарей, но металлический цокот со временем стал всё яснее выдаваться над более мягким топотом соратников. Три – или даже два этажа разделяли теперь две цепочки. Андре запоздало подумал о том, как уместны были бы сейчас гранаты. Может быть, стоит приказать части бойцов остановиться, чтобы задержать солдат?

На уровне семнадцатого этажа Андре похвалил себя за то, что не осуществил эту свою задумку – потому что слух уловил лёгкий, едва слышный шум сверху. Путь намеревались преградить, и, хоть, по предположениям Андре, поджидать его могло не более десятка лекарей, этот маневр мог сильно замедлить их, а значит, сильно приблизить момент встречи с преследователями. Андре остановился, сунул руку за пазуху, нащупывая застёжку нагрудного взрывпакета. В момент, когда ремень расцепился, выпуская взрывчатку из своих объятий, кто-то запыхавшийся подлетел к Андре.

- Наверх. – повелел он, - Там несколько лекарей. Я остановлю тех, что идут снизу.

Один за другим, мимо него стали проноситься лица бойцов. К счастью, додумались снять с него заботу повторять каждому из них свой приказ. Наверху прозвучали первые звуки очередей. Андре надеялся, что в приступе на лекарский заслон полягут не все спутники. Во всяком случае, если удастся пробить путь наверх, от преследователей они будут освобождены. По лестнице больше никто не поднимется – а лифты отключены самыми лекарями.

Проскользнул мимо Андре последний боец из всей цепи, престарелый гражданин, неизвестно чем сподвигнутый на подобное безумие, и Андре, просунув руку со свисающим на ремне взрывпакетом в щель между двумя лестничными маршами, превратился в готовность, в напряжённую пружину, которая стремилась выпрыгнуть вдруг из своих пазов... Лекари были всего через один этаж. Дальнейшее приходилось совершать, даже не полагаясь на собственные чувства – потому что не было ощущения, могущего дать ему понять, насколько сильным будет взрыв четырёх сцепленных пакетов в замкнутом пространстве. Они будут лететь вниз, ожидая, пока он уберёт, наконец, палец с кнопки детонатора. Слишком поздно – и бомба не нанесёт никакого вреда догоняющим лекарям. Слишком рано – и его самого прихватит вместе с ними. Впрочем, именно для этого и создавалось подобное устройство, так что явно не стоит ставить эту черту в недостатки. Особенное неудобство вызывала та точность, которая сейчас требовалась от Андре – до лекарей было чуть больше пяти метров вниз.

Может, впрочем, статься и так, что взрыв вовсе обрушит всю лестницу от самых верхних этажей – торопливо описывая на словах мощность бомбы, профессор Бэтлер смог вымолвить лишь, что здание, если только все три переодетых призывника не взорвутся на первом этаже, выстоит. Наконец, испустив лёгкий вздох, Андре отпустил ремешок – и сразу же бросился вверх. Не прошло и двух секунд, когда палец вдруг отцепился от кнопки детонатора. Сам он не понял, было ли это невольное движение, случайная судорога, или же намеренное действие. Но взрыв оттого не стал менее мощным. Едва по стенам, ступенькам, перилам и самому воздуху прошлись первые вибрации, незаметные обычным людям, но для Андре – различимые без особенных усилий, как всё его нутро закричало в тревоге. Эти вибрации, казалось, пометили угрожающе красным цветом пространство, что должно было быть сокрушено взрывом – и, к охватившей Андре досаде, граница поражения какими-то неподвластными разуму расчётами была расположена метром выше его головы.

Последним, что успел сделать Андре, прежде чем огненная волна, гораздо сильнее, чем невидимые вибрации, пронзила здание, был прыжок вверх, на соседний лестничный марш. Треск бетона наполнил уши, переполняясь с изумлёнными воскликами солдат. Взрыв пронзил весь лестничный колодец, совсем близко заблестели языки пламени, – было даже страшно представлять судьбу лекарей, на которых обрушилась подобная мощь – рои трещин прошлись по ступенькам. Совершая новый прыжок, Андре отталкивался не от ровной поверхности, а от двинувшихся вниз кусков бетона. Руки схватились за перила мгновение до того, как обратились в обломки все ступени до следующей площадки. Издав угрожающий скрежет, ставшие лестницей стальные перилы изогнулись под весом Андре. Новые трещины постепенно пронзали стены – и неизвестно было, удержится ли площадка до момента, когда он окажется на ней.

Машинально перебирая руками, Андре стал подниматься наверх. После того, как прозвучал (прогремел, прогрохотал – Андре не знал, каким глаголом можно было передать произошедшее) взрыв, выстрелы и крики сверху на какое-то время прекратились, но, как оказалось, лишь для того, чтобы затем вспыхнуть с новой силой. В Андре стали бороться за первенство две мысли – о том, выдержит ли его тело повисшая лестница из перил, и о том, чьей победой встретит его маячащая в каком-то метре перед лицом площадка.

Ещё и ещё раз хватаясь за новую металлическую трубку, Андре лез наверх, даже не успевая помогать себе ногами. Совсем близко было спасение... Или же всего лишь новая возможность рискнуть своей жизнью?

Сердце едва не вылетело из груди Андре, когда, жалобно звякнув, оторвалась от бетонной платформы ещё одна металлическая трубка. Небольшое увеличение расстояния, которое предстояло преодолеть, не представлялось сильным усложнением задачи – но, провиснув на пару десятков сантиметров ниже, Андре неизбежно оказался камнем, который с большой силой дёрнул всю конструкцию. Посыпалась бетонная крошка вперемешку с гипсовой пылью. Металл лестницы передал рукам мощную дрожь – где-то доживало свои последние мгновения место сварки, готовящееся разорваться.

С новым упорством Андре принялся перебирать стальные трубки. В какой-то момент он понял, что стрельба наверху прекратилась – но в надвинувшемся затем молчании было сложно различить победу той или иной стороны. Скорее – общее поражение...

Предательский шов, сделанный наспех неумелым сварщиком, вырвал из-под руки Андре трубку, за которую он едва успел схватиться. В силу своих особенностей, шов схватывал ещё и полосу металла, удерживающую перилы вместе – так на краткий миг Андре вдруг оказался в свободном падении... К счастью, другая рука, выброшенная вверх уже почти без толики надежды, сумела, всё-таки, ухватиться за крепкую перекладину.

Оставалось всего полметра до лестничной площадки. На секунду зависнув, цепляясь дрожащими пальцами за тонкую трубку, Андре рванул её к себе – но получилось, что он сам взмыл вверх. Ещё несколько точных выпадов руками, и он схватился, наконец, за относительно прочный край лестничного пролёта. Не составило больших проблем и вновь оказаться на ногах – гораздо труднее показалось затем, глянув вглубь обвалившегося колодца, удержаться от того, чтобы, покачнувшись от страха, не упасть туда вновь.

- Твою мать. – едва слышно прошептал Андре, прижавшись к стене.

Не меньше восьми этажей было сокрушено взрывом. Отдельные остреющие куски лестницы, сохранившиеся по краям проёма, создавали ощущение раскрытой пасти страшного чудовища. Заглотив в один присесте несколько десятков лекарей, от которых не осталось и следа, кроме пары чёрных пятен в груде бетонных обломков, это чудище не казалось особенно насытившимся – потому Андре, не дожидаясь новых трещин, готовящихся пронзить кажущиеся безопасными стены, побежал вверх, перепрыгивая через две-три ступени.

Оказавшись на уровне девятнадцатого этажа, Андре увидел их – разбросанные в беспорядке тела. Стрельба явно велась с большой жестокостью с обоих сторон. Многочисленные пулевые ранения в искромсанных людях, искорёженные яростью вперемешку с болью лица, руки, даже при смерти не выпустившие оружия. И лекари – пострадавшие не меньше, разбросанные по узкому пространству лестницы. Когда Андре уже и не надеялся увидеть хоть одного из своих соратников живым, навстречу ему, выскользнув из ведущей вглубь здания двери, двинулись сразу трое.

Рыжий юноша с пляшущим в дрожащих руках автоматом, а в глазах - ужасом. Бледный старик, до того замыкавший цепь – наверное, чуть поторопившись, он бы присоединился к своей супруге. Коротко стриженая блондинка, несколько минут глядящая на Андре чуть ли не с благоговением, теперь будто вовсе не хотела понимать, что именно только что произошло.

Наверное, следовало что-то им объяснить, как-то отбросить в сторону ненужные мысли. Конечно же, он не хотел, чтобы они стали убийцами... Но при этом не оставил никакого иного выбора. Андре поразился собственному поведению – неизбывному хладнокровию. Единственное оправдание, которое сейчас могло отличить его, лидера революции, от лидера их врагов, было лишь в том, что президент всё происходящее наблюдал свысока, а Андре же – рисковал и своей жизнью, причём многократно. Кто в итоге окажется прав? Тот, кто сеял смерть нажатием кнопок, или тот, кто уговаривал пойти на неё каждого из своих последователей?

- Это и есть война. – наконец, нашёл Андре самый простой ответ на звучащий в воздухе немой вопрос, - Именно так она выглядит не с экрана телевизора, а когда в руках гремит оружие. А революция – ещё более кровавая и жестокая вещь.
- По-другому нельзя?.. - упавшим голосом спросил рыжий юноша.

- По-другому? - задумался Андре, - Можно бежать - пока тебя не догонит пуля. Можно лежать и ждать, пока за тобой придут. Можно сидеть сверху и на всё это взирать, раздавая поручения. Можно... Можно очень долго спасаться от всего этого, но однажды приходит момент, когда приходится либо умереть, либо взяться за оружие. Так устроен Город-N, к сожалению.

«А может быть – и вся наша жизнь». Андре очень сильно надеялся, что это не так. Кайра... Лишь ради неё он заставил себя ещё раз пойти на столь безумный шаг. Ради неё... Другого будущего для своей дочери. Но почему-то с каждым новым убийством блекла и уходила в сторону память о Кайре. Она не заслуживала того, чтобы её именем оправдывать льющуюся кровь. Таким образом, Андре всё сильнее запутывался в том, что делает, и к чему всё это ведёт. Очень некстати вспоминалась и вымощенная благими намерениями дорожка в ад.

- Это очень жестоко. - пробормотал рыжий, - Я и не думал, что... Но я понял. Мы идём дальше?..

- Разумеется. – кивнул Андре, внутренне радуясь, что вопросы и размышления вновь уходят в сторону, уступая место движению, - Судя по всему, мы успеваем. Как вы, наверное, уже поняли, назад дороги больше нет. Лестницу я обрушил. Есть ли у вас ещё вопросы, сомнения? Боюсь, что у меня больше не будет времени на новый разговор.

- Разве что вопрос, для чего же мы всё это делаем. – пробормотал убитый горем старик.

- «Мы», которые находимся здесь, или «мы», как все повстанцы Города-N? – больше, наверно, надеясь смутить собеседника, чем дать ответ, произнёс Андре, - Пойдёмте, поговорить мы успеем и по пути.

- Обе стороны хотелось бы услышать. – безвольно подчинился старик.

- Вот только разницы между этими двумя понятиями сейчас нет. – сказал Андре, не зная точно, кого именно он больше хочет в этом убедить, - Именно от наших действий сейчас зависит судьба всей революции. На кону буквально всё – настолько серьёзно происходящее.

- Да я не об этом. – вяло пробормотал пенсионер, - Я имел в виду – кем мы будем, если победим? Лично я почувствовал себя только что тем же самым лекарем.

«А я чувствую себя им уже третий день», - едва не вырвалось у Андре.

- Зато те, кого мы оставим после себя, будут освобождены от выбора между судьбой хищника или жертвы. Поставлены выше этой бессмысленной дилеммы. Спасены от неё.

- Я уж надеюсь. – ответил старик, - Потому как иначе это всё не имеет смысла.

Не имеет смысла.

«А будут ли они от неё спасены?» - более с отчаянием, чем в поиске другой идеи-оправдания, подумал Андре, - «Город, построенный кровью и смертью – ими же и отвоёванный – способен ли будет дать своим новым обладателям какое-то другое будущее?»

*********

Генерал Роланд Йерих взглянул на электронные часы. Пятнадцать минут восьмого. Не больше трёх часов назад закончилась бойня в C-9, едва были преданы огню тела призывников и наёмников – и вот, новая операция практически на тех же условиях. Практически полное отсутствие контроля над происходящим, заранее приготовленные кем-то другим приказы, теперь выдаваемые за его собственные... Генерал очень сильно корил себя за собственную нерасторопность. Он мог быть уже в Шпиле, докладывать президенту о подробностях произошедшего. Но, судя по всему, фельдмаршал Саг Ли Рэн продумал и это.

И продумано всё было с большим великолепием. Другие генералы и полковники благодарили военного министра за возможность столь непосредственно поучаствовать в поимке самого опасного преступника. Наверное, никто из них даже не задумался о том, какую подлость им перед этим сделал Саг Ли Рэн, подделав десятки приказов и повесив смерть многих тысяч новобранцев на неугодных ему начальников... Самому же Роланду было ясно, что назначение командовать штурмовыми группами на поле боя – отнюдь не милость.

- Прибываем в течение пяти минут. – доложил один из пилотов.

- Отлично. – пробормотал Роланд, окидывая неприязненным взглядом сидящих вокруг штурмовиков.

Разумеется, никто из спецназовцев, которыми его назначили «командовать», не был его подчиненным или даже знакомым. Вызывало большую опаску возможное их поведение. Незнакомым солдатам генерал не доверял никогда – кто знает, не придумано ли это всё с целью устранения Саг Ли Рэном лишних командиров?

Было подобное поведение со стороны фельдмаршала как минимум непростительным. И уж точно – безумным. Андре Гасте показал себя крайне непредсказуемым противником, обладающим целой дюжиной козырей в своих рукавах. Шесть сотен повстанцев под его началом разбили армию лекарей в три тысячи человек, чуть позже небольшая группа, захватив танк, разнесла в пух и прах ещё одну карательную экспедицию, состоящую исключительно из бронетехники и тяжёлой пехоты.

А теперь – восемь вертолётов летят против одного-единственного Андре Гасте. Все четыре генерала с девятью оставшимися в живых полковниками, сопровождаемые не одной сотней элитных штурмовиков. Десятки бронемашин, заполонившие район, две тысячи лекарей, окружившие здание... И может ли хоть кто-то гарантировать успех предприятия?

Нет... Фельдмаршал Саг Ли Рэн, нарушив прямой, изъявленный с максимальной строгостью приказ президента о неприкосновенности отрядов ГО, на сей раз решил заставить всё высшее командование разбиться в кровь, исполняя желание Мейса Ивиро заполучить террориста живым. Бред, бред... Ситуация такова, что уже не до игр. Всё можно – и нужно – разрешить одной единственной разрывной ракетой. Это будет лучше, чем положить сотни солдат лишь для того, чтобы заполучить в плен переживающего последние дни заражённого. Безумца, бесчувственного до боли, одержимого лишь жаждой крови. Из такого пленника не вытянуть и слова – могущественные друзья, если таковые и есть у террориста, останутся неизвестными.

А может статься и так, что у него не было никаких помощников, помимо собственной ярости. И тогда – он больше, чем просто террорист. Генерал Роланд почувствовал, как по коже пробежал рой мурашек при мысли об Андре Гасте. Он, разумеется, не мог сказать, что восхищается им или сочувствует идеям революции. Андре Гасте был и остался опасным врагом, подтачивающим все основы власти, делающим Город-N уязвимым. И Роланд Йерих скорее бы погиб, чем позволил тлетворным мыслям проникнуть в свою голову. Но Андре Гасте, вне всякого сомнения, был фигурой крайне значимой – и, как бы не окончилось восстание, образ этого революционера надолго закрепится в сознании каждого из жителей.

То, как люди Города поддерживали его, противоречило самому здравому смыслу. Да, после начала эпидемии по всему миру возникло огромное количество фанатично-религиозных организаций, которые посчитали вирус благодатью, а умирающих от него – святыми. Безумцы, толкающие людей к массовым самоубийствам, существовали практически во все времена. Теперь же, когда на кону оказалась судьба человечества, казалось, что люди должны образумится и быть гораздо более стойкими к идеологиям, ведущим в никуда.

И в этот судьбоносный момент возникает человек, который решается заявить, что в никуда человечество уже почти завела та идеология, что правит Городом. Воистину, только время способно рассудить, кто всё же прав, а кто ошибался. Но пророком Андре Гасте гарантированно стал уже при жизни. Мессией, который послужит примером ещё не одному поколению после своей смерти.

«Если, конечно, это поколение переживёт свою смерть от эпидемии», - одёрнул себя Роланд Йерих.

Генералу было очень тяжело осознавать незначительность той роли, которую ему предпочли отвести во всём развернувшемся представлении. Он бы даже пост наблюдателя предпочёл капюшону палача. Осуществлять чуть ли не собственными руками смерть сотен и тысяч безвинных людей, тем самым способствуя чьим-то чужим интригам, а если взглянуть чуть дальше – приближая и без того близкий конец человечества.

Саг Ли Рэн, вне сомнения, очень давно всё продумал. И конечно же, он выйдет сухим из воды. Не исключено, что его конечная цель и вовсе двухсотый этаж. В низкорослом гневном фельдмаршале было так много самомнения, что властью над Городом, быть может, не оканчивались все его амбиции. Чужое подчинение военному министру было нужно сильнее воздуха. Ради удовлетворения своей алчности Саг Ли Рэн, наверное, согласился бы и на то, чтобы от Города-N осталась лишь груда обломков. Вот тогда уж точно никто не помешает безраздельному правлению фельдмаршала.

Роланд Йерих больше всего желал одного – чтобы операция захвата Андре Гасте закончилась как можно быстрее. Предстать перед президентом, каким угодно путём сообщить ему о поведении советника. Мейс Ивиро достаточно благоразумен, чтобы видеть очевидное. Сергей Хандрин, руководитель Комиссариата, обладай он чуть более стойкими нервами и не решив покончить с собой, наверняка тоже был бы против военного министра... В любом случае, даже и без помощи военного комиссара произойдёт, наконец, столь долгожданное падение этого выскочки, каким и был Саг Ли Рэн, бывший беглый преступник, не имеющий ни образования, ни таланта, чтобы занимать пост верховного главнокомандующего. Нет, Роланд Йерих не испытывал по этому поводу особенного злорадства, и, тем более, он не метил в кресло фельдмаршала. Каждый человек должен был находиться на своём посту, согласно своей ответственности и способности вести людей в ту или другую сторону. Никто, кроме Мейса Ивиро, наверное, не смог бы оказаться достойным для того, чтобы быть президентом Города-N. Лишь Андре Гасте мог стать революционером, поднявшим на борьбу с Городом целых три района, произнеся с экрана телевизора несколько предложений. Тиран должен быть жестоким – настолько, насколько велика цена дальнейшего выживания всего человечества. А народный герой-освободитель – бесстрашным и неуловимым. До тех пор, пока они соблюдают правила, не путая свои роли – не столь важно, кто из них возьмёт верх. Деспот, казнив несогласных, правителем становится очень даже хорошим, а свергнувший власть герой – как правило, никудышным, понимая это, доверяет правление более способным людям; равновесие восстанавливается и жизнь идёт дальше. Но в однозначную пропасть приведёт страну человек, оказавшийся не на своём месте. Саг Ли Рэн был злобен и мелочен, годясь, скорее, для поста следователя, чем для того, чтобы быть фельдмаршалом. Роланд Йерих чувствовал вполне справедливым своё генеральское звание – но на большее претендовать не смел. Возможно, пост фельдмаршала вовсе следовало упразднить. Поскольку ответственности эта должность порой требовала соразмерно президентской.

Небоскрёб приближался. Вертолёты брали верхушку башни в кольцо. Вот тут, наверняка, и следовало накрыть несколько верхних этажей пулемётным огнём. Отстроить их можно, а образу мессии, который создал себе Андре Гасте, уже едва ли можно каким-либо образом навредить. Его героическая смерть под огнём вертолётных турелей, не будет сильно опасней столь же героической смерти в пыточной камере. И, будь среди безмолвных лекарей, сидящих по бокам, хотя бы парочка знакомых генералу Йериху, он бы, возможно, попытался оборвать судьбу террориста случайным выстрелом вертолётного орудия. Это будет лучше, чем потеря ещё нескольких сотен солдат после нового фортеля, который собирался выкинуть Андре Гасте.

- Тревога! – вдруг вскричал вертолётный радист, - Обнаружена пробоина в контрольной сети!

Генерал Йерих хорошо чувствовал моменты, когда чужая игра вдруг сталкивалась с неожиданностью. Очень часто мельчайший непредвиденный фактор мог привести к тому, что тщательно выстроенные планы рушились один за другим, подобно костям домино. Участвуя не в одной войне на Ближнем Востоке, Роланд Йерих часто становился очевидцем крушения великого манипулятора. Невольная ухмылка и на этот раз пронзила его губы.

- Полномочия наивысшие, код взломщика дешифровке не поддаётся! – будто ища помощи у окружающих, замотал головой радист.

Помощи, разумеется, ожидать ему было не от кого... Но таким образом генералу становилось яснее общая картина. Андре Гасте проводил в контрольной точке крайне опасные для всего Города-N манипуляции. Наивысшие полномочия... Это было уже слишком опасно. Единственная известная генералу точка, из которой можно было установить подобное соединение, находилась в Шпиле. А значит – повстанцам удалось захватить некий очень важный объект, засекреченный даже для высшего командования «Лекаря». Догадывается ли Саг Ли Рэн, чем всё это может обернуться? Очень сомнительно. Скорее всего, фельдмаршал даже не обратит внимания на то, как вдруг всё пойдёт наперекосяк. Подгонять действительное под желаемое – вот что было основной духовной практикой военного министра.

Генерал поднялся, схватился за поручень, свисающий с потолка трясущегося в стремительном полёте вертолёта.

- Внимание, бойцы «Лекаря»! – воскликнул он, - Я – генерал Роланд Йерих!

Несколько лиц оказались обращены к нему... Но далеко не все. Очень многие спецназовцы продолжали сохранять невозмутимость, в совершенном безмолвии глядя перед собой.

- Сейчас вам лучше слушаться моих приказов, солдаты! – продолжил Роланд, - Поскольку фельдмаршал Саг Ли Рэн очень поздно сообразит, что его план полетел под откос. Если вообще поймёт. Слушайте мои приказы...

- Нам уже сообщили обо всех ваших приказах, господин генерал. – с осторожной почтительностью произнёс командир штурмовой группы, - Мы исполним их, не волнуйтесь.

- Идиоты, это не мои приказы! – рявкнул генерал, - Это чёртов цирк, и его нужно немедленно прекратить, пока все мы не пожалели! Ракета, всего одна ракета в этого Андре Гасте – пока не стало слишком поздно!

Радист глядел со страхом – наверное, у него одного в голове присутствовали мозги. Остальным взлом мощнейшей из компьютерных систем, что когда-то были у человечества, не говорил ровным счётом ничего.

- Мы не подведём вас, господин генерал. – столь же спокойно продолжал командир.

- Что он вам обещал, кретины?! – Роланд бросал взгляд то на одного, то на другого штурмовика, - Что, деньги, должности? Вашу собственную жизнь он точно не сумеет защитить. Как и жизнь Города! Вы разве не понимаете, что...

- Генерал Роланд Йерих. – раздался вдруг самый омерзительный из голосов, который только можно было услышать, - Вы ведёте себя недостойно.

Лицо фельдмаршала глядело с коммутационного экрана. Холод и бесстрастность – скрывающие под собой самодовольство избалованного ребёнка. Как жалел Роланд, что нельзя было взять в руки ремень, чтобы наказать этого ребёнка.

- Тогда отстраните меня от проведения операции. – ответил генерал, - Я не желаю, подобно остальным, участвовать в этом маскараде.

- Это невозможно. – произнёс фельдмаршал, - Ваше согласие уже запечатлено на соответствующих документах. Позже, если у вас ещё останется желание сделать какие-то заявления, у вас будет возможность сделать это... В соответствующем порядке.

- Я надеюсь, что ваше падение будет не менее головокружительным, чем возвышение. – даже понимая, как неприятны могут быть последствия подобных слов, генерал не чувствовал в себе сил покорно выполнять предписанную роль и ещё, к тому же, покорно благодарить за неё фельдмаршала.

Глаза Саг Ли Рэна полыхнули огнём... И как-то странно напряглись тела штурмовиков вокруг. Но тем и закончились – во всяком случае, как понял генерал, на нынешний момент – последствия. Месть – самое остывшее из блюд? Нетерпеливости фельдмаршалу было не занимать, и сейчас он, конечно, превзошёл самого себя, не приказав своим солдатам тотчас же расстрелять своего обидчика.

- Не забудьте и об этом написать в своём рапорте. – сощурившись, ответил фельдмаршал, прежде чем оборвать видеосвязь.

Генерал обернулся на командира штурмовой группы.

- А теперь давайте по-честному. – промолвил Роланд, - Чем закончится операция?

- Захватом террориста Андре Гасте, полагаю. – странно улыбнувшись, ответил тот.

- Во время которого будут непредвиденные жертвы. – заключил генерал.

- Возможно и такое. – признался командир.

- И кто же это сделает? – спросил Роланд, - Вы? Кто-то из ваших ребят? От кого мне ждать пули в спину?

- Вся соль в её неожиданности – а исходного её отправителя вы и без того знаете. – поразив генерала своей откровенностью, ответил командир.

- Вы сошли с ума. – пробормотал Роланд, машинально нащупывая кобуру на бедре, - Зачем это вам?

- Как и остальным командирам, что сидят в каждом из вертолётов. – пожал плечами лекарь, - У каждого - свои причины. Но ничего личного, господин генерал. Будь на вашем месте фельдмаршал, я бы исполнил приказ с гораздо большим удовольствием, не беспокойтесь.

- И когда это произойдёт? – ощущая пробегающий по спине холодок, спросил Роланд.

- Думаете, лучше точно знать, чем каждый миг трястись? – хохотнул командир, - Ну, в конце концов, вы всегда можете избавить нас от лишней работы. Пистолет у вас есть... Но не советую сопротивляться. Господин военный комиссар не согласился с уготованной ему судьбой, попытался драться... Не знаете, какая участь его постигла? Перед тем, как мы его выбросили в окно, ему прострелили горло – отвратительное зрелище там было, надо сказать.

- Что? – глухо произнёс генерал, - Сергея Хандрина убили?

- Конечно! – рассмеялся лекарь, - Надо было видеть его лицо, когда ему объяснили, что к чему.

- И это тоже – дело рук Саг Ли Рэна?

- При самом близком их участии. – улыбка лекаря сверкнула коварством.

- Вот ведь... – закрыв глаза, пробормотал генерал.

- Так что садитесь и наблюдайте. – поднялся командир, - Подумайте о высоком, что ли... Военному комиссару такой возможности не дали. Когда возьмём Андре, тогда всё и произойдёт. Быстро и безболезненно.

- Ублюдки. – рухнул генерал обратно на своё кресло, - Из-за таких, как вы, лекарей ненавидят и клеймят палачами.

- И это доставляет мне очень большое удовольствие. – в очередной раз нагло улыбнулся командир.

*********

- Они совсем рядом. – промолвил Андре, вдавливая кнопку связи, - Нельзя ли поторопиться? Боюсь, что их будет слишком много, чтобы я мог их удержать.

- Мне нужно шесть минут! – донёсся крик профессора Бэтлера, - Хотя бы пять!

- Я боюсь, что у нас их нет. – ответил Андре, - Максимум – две.

Сколько нужно времени нескольким десяткам бойцов элитного спецназа, чтобы уложить лицами в пол четверых почти что безоружных людей, один из которых – заражённый? Андре сомневался, что слишком много... А в том, что они додумаются прервать передачу, разнеся в клочья всё оборудование, сомнений почему-то не возникало.

- Нас окружают. – сказал старик, - Восемь вертолётов. Один отправился на крышу.

«Мы выиграли много времени тем, что разрушили лестницу... Но недостаточно много», - подумал Андре.

- Андре, пожалуйста, ты должен что-то сделать. – зашуршал голосом профессора динамик радиоприёмника.

- Что же? – чувствуя, как мешаются друг с другом чувства бессилия, отчаяния и злобы, спросил Андре, - Сотворить чудо? Я никогда не совершал чудес. Мне просто везло. А теперь везение закончилось. Я вижу шлемы солдат, профессор. Надеюсь, вы хоть что-то успели сделать за то время, что я вам дал.

- Простите... Простите! Я знаю, я мог быстрее...

- Так ускорьтесь хотя бы сейчас. – сказал Андре, отходя от контрольного терминала.

- Что же дальше? – спросил рыжий юноша.

- Даже не знаю. – пожал плечами Андре, - Мы не успели сделать то, что хотели.

- Значит... Всему конец? Мы проиграли?

- Да. – кивнул Андре.

- Досадно слышать подобное. – старик опустился на пол, положил автомат перед собой, - Я надеялся умереть, понимая, что хоть чем-то улучшил этот мир.

- Как знать. – произнёс Андре, - Может быть, мы его всё же улучшили.

- И чем же это? – с какой-то злобой спросила блондинка, - Тем, что нас сейчас убьют?

- Нет... Мы, всё-таки боролись. – сказал Андре, понимая, что скорее подводит итог собственной жизни, чем пытается подбодрить своих спутников, - Мы были обречены и до того, как решились на сопротивление, разве нет?

- Это как посмотреть. – буркнула блондинка, - Я, во всяком случае, была здорова, и меня ожидало повышение. Не знаю, зачем я это сделала.

- А я был начальником диспетчерской... Но конец все равно один. Он был неизбежен, и всё, что мы делали – пытались убедить себя в возможности его избежать. Но смерть всегда приходит. И тогда приходится взглянуть на всю свою жизнь. По крайней мере, мы можем сказать, что хотя бы попытались бороться. Большинство людей не могут похвастаться и этим достижением.

- Но ведь... – замотал головой рыжий паренёк, - Ведь на этом всё не закончится? Ведь революция не закончится с вашей смертью?

Это был очень хороший вопрос... О дальнейшей судьбе Города-N Андре не мог сказать многое. Роботов запустить так и не удастся – но восстание и без того текло довольно успешно. Во всяком случае, его до сих пор не удалось подавить, а это был уже огромный успех. C-4, почти полностью охваченный мятежом, находился на грани того, чтобы его признали потерянным. И это – только первый день после прямой трансляции. Жаль, что сейчас ему не суждено обратиться к народу Города – хотя бы на несколько секунд. Что будет дальше? Накроют ли C-4 напалмом? Или же многочисленные оружейные заводы сделают район не таким бесполезным в глазах власти, как одиннадцатый?

- Нет. – ответил Андре, - Революция не закончится. Она и не может закончится. Революцию делает идея... А идея бессмертна. Можно убить всех её последователей, но, рано или поздно, кто-то вновь откроет её. Чтобы убить любую идею, нужно уничтожить само человечество. А значит, даже если и нынешнее восстание окончится ничем, однажды, не знаю когда, быть может, через многие тысячи лет, если, конечно, до того нас всех не уничтожит вирус; однажды люди вновь поднимут флаг во имя своей свободы. А мы подали им пример. И, надо сказать, не самый плохой.

Дверцы вертолётов раскрывались, одна за другой, одна из машин, судя по ощущениям Андре, уже приземлилась на крыше. Лекари готовили оружие, прицепляли тросы к своим поясам – в общем, собирались вторгнутьс