Глава пятнадцатая. Власть серебра.

- Приветствую вас, господа учёные. – поднялся Джон Маракеш при виде приближающейся делегации.

Десяток человек, исключительно дипломированные доктора, возглавляемые самим Виктором Проценко... Это лишь в очередной раз подтверждало недюжинное значение тех открытий, фундамент которых мог быть заложен сегодня. Джон Маракеш тихонько шикнул на собственных ассистентов, давая им знак спрятаться как можно дальше. Не хватало ещё, чтобы элита НаучЦентра сочла себя оскорблённой тем, что её поставили наравне с несколькими рядовыми аспирантами.

Лицо Джона расплылось в широченной улыбке. Он ступил вперёд, протянул руку, ожидая что, по меньшей мере, десятая часть его гостеприимства отразится на прибывших учёных... Но не получил и сотой доли от ожидаемого – все без исключения, казалось, списывали свои образы с неизменно сурового Виктора Проценко, хмурого и в то же время бесстрастного. Высокий, почти под два метра, в свои шестьдесят с лишним лет он, верно, и понятия не имел, что такое старость. На протянутую для рукопожатия ладонь Джона он глянул с таким видом, будто тот клянчил у него милостыню.

- Я надеюсь, вы тут ничего не напортачили до прибытия настоящих учёных. – наклонив голову, с назидательным видом произнёс кто-то из свиты доктора Проценко.

- Мои исследования... – чуя неладное, начал Джон.

- Вам они больше не принадлежат. – голосом, не подлежащим возражению, произнёс Виктор Проценко, - Вы заслужили право присутствовать здесь, пока дальнейшие исследования буду проводить я. Не больше. И обязаны передать нам все уже полученные данные и собственные наработки, включая любые дневники

Джон едва не поперхнулся. О нравах научной элиты он был осведомлён не понаслышке и знал, насколько далеко может распространиться их эксцентричность. Но чтобы с подобной наглостью отнимать у него его собственную работу? А если бы он сообщил о своих открытиях чуть позже, через месяц, а не на следующий день? Они точно так же пришли и отобрали бы все плоды его трудов, стали с той же невозмутимостью расходиться по комнате, вставая за компьютеры, рассматривая пробы и растворы, бросая презрительные взгляды на него самого?

- Но... – вырвалось у него, - Как...

- Этот объект имеет слишком большое значение для всего Города-N, чтобы над ним работал дилетант. – встав перед вертикальной капсулой, наполненной жёлтой жидкостью физраствора, произнёс доктор Проценко.

И что тут можно было сказать? Заявить руководителю НаучЦентра о своих способностях, о грантах и премиях, которые Джон получил за исследования вируса? Это всё было бесполезно. Одним своим словом Виктор мог превратить его в ассенизатора и заставить таскать радиоактивный мусор за городскими стенами. Гордость требовала немедленно развернуться и уйти, напоследок хлопнув дверью, а то и ещё и сказать напоследок наглецам, что он думает о них... Но и в этом случае результат был бы столь же бессмысленным.

Остаться сторонним наблюдателем? Это претило чувствам Джона Маракеша, делая из него посмешище перед самим собой. Его обокрали – а теперь воры предлагали ему посмотреть на то, как лихо они будут пропивать его имущество.

- На вашем месте, доктор Маракеш, - донёсся ещё один голос, - Я бы сейчас вёл себя осторожнее. Вы хотите из-за этого исследования навсегда быть отстранёнными от какой бы то ни было науки?

Джон обернулся на говорящего... Низенький и лысый, какой-то мелкий профессор. И что же, всех учёных Виктор Проценко превращает в своих галерных рабов, отнимая у них достижения и приписывая себе, таким образом, что те потом считают за честь позицию наблюдателя за своими же собственными проектами? Это было отвратительно, и Джон чувствовал себя близко к тому, чтобы сорваться.

- Итак... – произнёс доктор Проценко, - Мы начинаем. Всех посторонних я попрошу покинуть помещение.

Кучки аспирантов, жмущиеся по углам, сорвались с мест, торопясь сбежать прочь с места своего несвершившегося триумфа.

- А вы? – уперив взор в лицо Джона, спросил Виктор, - Вы себя считаете посторонним или будете делать то, что вам отведено?

- Я... – почувствовав ком в горле, ответил доктор Маракеш, - Я почитаю произошедшее за личное оскорбление.

- Какое огорчение. И? – практически не изменился в лице Виктор.

- Я останусь здесь исключительно во имя науки. – ответил Джон.

- Верное решение. – удовлетворённо кивнул доктор Проценко, - Тогда приступайте. Расскажите, что вы уже успели сделать до моего прихода.

Не просто наблюдать, как воры пропивают твоё собственное богатство – помогать им вытаскивать его из квартиры и спускать по лестнице, а затем ещё и лично торговаться с дельцом за каждый цент, чтобы грабители получили побольше денег. В собственной душе Джон ощущал что-то наподобие рвотного позыва. И не имел понятия о том, как можно изо всей этой ситуации выйти.

- Расскажите нам... – повторил Виктор, проводя рукой по стеклу, - Что это, откуда, когда оно появилось...

- Её доставили сегодняшним утром из C-11. – ответил Джон, - Доставил капитан «Лекаря» Дженкинс, если вам интересно.

- Солдафон? Ничуть не интересно. – бросил Виктор.

- О том, что с ней происходит, ваши люди могут посмотреть на приборах, на записях... Там всё подробно расписано.

- А мне интересно ваше личное заключение. – покачал головой доктор Проценко, - Что ваш мозг говорит об этой женщине?

- Не думаю, что я обязывался сдать в ваше распоряжение ещё и свой мозг. – ответил Джон.

- Ошибаетесь. – сказал Виктор, - Вы, ваш мозг, ваша жизнь... Всё это сейчас моя собственность. И я могу распоряжаться со всем этим так, как захочу. Ну же, вперёд. Вы, несомненно, считаете себя гением? Ещё и непризнанным?

- Не мне... Об этом судить. – смущённо пробормотал Джон.

- Вот только не надо скромничать. – махнул рукой Виктор, - Я вижу вас насквозь, доктор Маракеш. Вот только вы совершенно не имеете понятия о том, что значит быть непризнанным гением. Так что давайте – делитесь своими мыслями.

- Это мутант. – выдохнул Джон.

Скрытые улыбки и смешки вокруг... Мало кто из спутников Виктора Проценко постеснялся выразить свои эмоции – но сам руководитель НаучЦентра остался безмолвен.

- Мутант. – повторил он, - Я, конечно, понимаю, что обучают вас, мало говоря, со спущенными рукавами, а на лекциях по физиологии метаморфоз вы, по-видимому, крепко спали. И голос профессора служил для вас чем-то наподобие колыбельной. Но такое провальное понимание вируса... Это, по-вашему, мутант? Может быть, вы приглядитесь повнимательнее?

Джон Маракеш не был против. Заключённая в объятиях стальных скоб, женщина в стеклянной капсуле не была его собственным творением... Но, вне всякого сомнения, творением была прекрасным. Елизавета Булатова – вот всё, что он услышал от лекарского офицера. О дальнейшем говорило само её тело. Затянувшаяся после смертельного ранения ткань? Забившееся вновь сердце? Мозг, переживший часы кислородного голодания? Джон не мог точно сказать, что наиболее сильно поражало его воображение. Но ещё тогда, смотря на неё, лежащую на носилках, которые несли его помощники, он понял, что влюбился. Не как в женщину – но как в картину.

- Что же вы видите, доктор Маракеш? – насмешливо выплюнул Виктор.

- Я вижу прекрасную Венеру, рождённую из пены. – ответил Джон, - Вам едва ли это понять, но она – мутант, не в меньшей степени, чем те уроды, которые в больших количествах возятся за пределами Города. Я назвал бы её атипичным мутантом... Если бы у меня не возникла мысль о том, что атипичны все остальные мутанты, кроме неё.

У многих учёных его слова вызвали лишь ещё большую вспышку истеричного хохота. Доктор Проценко вдруг изменился в лице. Голова его откинулась назад, на краткий миг что-то вспыхнуло в глазах... Сделав несколько шагов к Джону, он принялся со всей возможной тщательностью изучать его, что-то выискивая...

- Я не клоун, доктор Проценко. – покачал головой Джон, - Я учёный. В отличие от ваших оболтусов.

- Я бы на вашем месте подбирал слова, вы, жалкий дилетант. – ответил Виктор, поворачиваясь к Джону спиной, - Всё, закончили цирк! За работу. Сделать забор крови, анализ тканей, сканирование всеми возможными системами.

- Концентрация вирусных частиц в крови – тринадцать тысяч баллов по шкале Бэтлера. – с улыбкой на лице произнёс Джон, - Все ткани на её теле практически мгновенно регенерируют. Заинтересует вас и анализ мозговой деятельности.

- Хотите, чтобы я попросил вас удалиться?! – полыхнул гневом доктор Проценко.

- Я просто помогаю вам, разве не об этом вы просили? – пожал плечами Джон, - Передаю в ваше распоряжение все собственные наработки.

- Я скажу, когда нам понадобятся ваши наработки. Продолжайте, чего застыли! – махнул рукой Виктор своим подчинённым.

- Тринадцать тысяч баллов... – произнёс кто-то, - Это ведь... В момент прохождения критического срока набирается...

- Не больше сотни. – кивнул Джон, - Необычно, не правда ли?

- Убирайтесь отсюда, доктор Маракеш. – проскрипел зубами Виктор, - Мы разберёмся и без вас.

- Доктор Проценко... – протянул один из учёных, - Быть может... Мы всё же послушаем, что ещё обнаружил... Наш коллега? Это сэкономит нам время и...

- Я повидал много таких жалких дилетантов, как вы, доктор Маракеш. – наконец, схлынула неясная злость с лица Виктора, сменяясь, по-видимому, вполне определённой, - Дайте-ка я угадаю – вы считаете, что вирус может принести пользу людям?

- Такого я не говорил... – уклончиво ответил Джон, - Я лишь предлагаю увидеть очевидное. Взгляните собственными глазами – и увидите, что я прав... Во всяком случае, в том, что сказал насчёт неё. Она мутант. Вы видели заражённого, у которого подобным образом шёл бы ход болезни? Это мутация. Вызванная непосредственной угрозой смерти и борьбой с ней. Случай, насколько я знаю – вы можете меня поправить, если знаете другие – единственный из всех миллиардов погибших от вируса. Она была спасена от смерти, само её тело было усовершенствовано, чтобы она могла пережить не только первоначальное ранение, но и большую часть последующих угроз её жизни. И дальнейшее развитие болезни остановилось, что важнее всего. Это, фактически, означает, что она прошла критический срок, сохранив человеческий облик... Осталось только разбудить её, чтобы проверить, сохранилось ли человеческое мышление. Но мозг остался неповреждённым и совершенно здоровым. Разве что его деятельность возросла в десятки раз по сравнению с нормальным человеческим.

- Ну же, доктор Маракеш. – не особо тронутый вдохновенной речью Джон, бросил Виктор, - Давайте, скажите мне то, что вы думаете. Что это – наше спасение. И что нам нужно воссоздать подобную мутацию, чтобы спасти всё человечество. Спасти его, превратив в миллионы подобных чудес, как вы выражаетесь.

- Это сказали вы, а не я. – развёл руками Джон, - Я лишь могу сказать, что не был бы против провести первый контролируемый эксперимент на себе. Разумеется, после досконального изучения того, какие именно условия сопутствовали подобной атипичной мутации.

- А вот это вы видели? – вытянул доктор Проценко сложенный в фигу кулак, - Знаете, что это? Это ответ тому, как вы собирались проводить исследования. Вирус нельзя приручить. Никак. Его можно только уничтожить. И я собираюсь понять, как это сделать. И мне плевать, что придётся для этого придумать – распилить вашу прекрасную Венеру пополам, убивать её до тех пор, пока не выяснится механизм аномалии... Наука – не место для романтики, доктор Маракеш, и вам пора повзрослеть, если вы хотите вообще хоть что-то в ней...

Внезапно, донёсся звук телефонного звонка. Кто-то из учёных чертыхнувшись, зарылся в собственном халате.

-...представлять. – вымолвил Виктор, бросая злобный взгляд в сторону вторгнувшегося в его назидания телефона.

«Разве эти комнаты не экранированы?», - мелькнуло в голове Джона, - «Да и мобильная связь должна быть ещё отключена»

Со смутным тревожным предчувствием в груди он опустил руку в собственный карман. Вытянул наружу телефон – увидел значок «Нет сети». Рука дрогнула – но Джону было уже не до телефона, упавшего на пол.

В следующий миг телефоны зазвенели одновременно у всех присутствующих – и даже те, кто предварительно поставил мобильные на беззвучный режим, почувствовали пронзившую дрожь вибрации. Джон сделал шаг назад, ещё один – но затем, уже думая развернуться и броситься в бег, он случайно бросил взгляд на покоящуюся внутри капсулы женщину.

Она открыла глаза.

Страх сковал доктора Маракеша и остановил на месте. В голове мелькнуло запоздалое удивление по поводу того, что подача снотворного всё продолжалась – остановить её явно было некому.

- Что происходит? – проревел Виктор Проценко, разворачиваясь к капсуле.

Существо, минутой ранее не подающее почти никаких признаков жизни... Очнулось. И с каждой секундой бодрствования оно вызывало всё больший страх у Джона Маракеша. Что же было говорить о других учёных, не разделяющих его чувств к объекту?

Глаза её двинулись из сторону в сторону – ощупывали каждого из находящихся в комнате учёных. Затем – сфокусировались на Викторе. Джон внезапно ощутил себя свободным. Звенья цепи словно разомкнулись в момент, когда на колени рухнул доктор Проценко. Джон стал пятиться назад.

Послышался предупредительный писк аппаратуры. Запах дыма... Первые крики ужаса Джон услышал уже затылком – бежал он, едва чувствуя прикосновение ног к полу. Вспыхнула аварийная подсветка пола...

Уже выбегая из комнаты, он услышал дребезг разбиваемого стекла и последовавший шум потоков воды, льющихся по полу. Рука машинально ударила по кнопке, закрывающей комнату герметичными дверьми – но никакого эффекта за этим не последовало.

Выругавшись, Джон вновь бросился бежать... Услышав раскаты безумного, нечеловеческого смеха, он вдруг ощутил помутнение в глазах, слабый укол в сердце. Он глотнул воздух неожиданно осушившимся ртом. В момент, когда его лицо коснулось пола, взгляд окончательно потух, а сердце замерло.

*********

Гарри Митчелл вынырнул из очередного бесконечного коридора медцентра. Глаза рыскали из стороны в сторону, и он уже начинал чувствовать поднимающееся в душе чувство тревоги... Но нет – он нашёл её там, где, по словам медбратьев, она и должна была находиться.

Сквозь стекло, выходящее на балкон, было видно её стройную фигуру, - и бесконечную грязно-коричневую равнину, начинавшуюся прямо за пределами городских стен. Гарри подошёл к балкону, взялся за ручку, потянул дверь на себя... Удивительно было без приглашения и предупреждения врываться в компанию этой девушки. Учитывая полное отсутствие у Гарри опыта в подобных знакомствах, та лихость, с которой он заводил знакомство с Ребеккой, была чем-то действительно чудесным. А может быть, отсутствие опыта было и отсутствием поражений? В любом случае, в ситуации, где он должен был бы, потупив взор, едва находить в себе силы сказать пару слов, из него просто рвался поток красноречия.

- А... Это ты, Ночной Рыцарь? – с улыбкой промолвила Ребекка.

- Видимо, я. – пожал плечами Гарри, вставая к перилам балкона.

- Нет, я серьёзно. – прыснула Ребекка, - Тебя так здесь прозвали.

- Наверное, была тому причина. – сохраняя удивительную для самого себя невозмутимость, ответил Гарри.

- Ну да... – покачала головой девушка, - Тебе нужно было увидеть себя со стороны там, на лестнице. Всё прямо как в сказках – примчался к замку, только чтобы увидеть свою прекрасную даму...

- И приволок на своей спине побеждённого дракона. – завершил Гарри, - Видимо, чтобы доказать свою преданность.

Они рассмеялись. Гарри становилось необычайно легко в обществе этой девушки. Неужели они жили в одном районе все эти пять лет, и их разделяли какие-то жалкие кварталы? Ему-то всегда думалось, что от того, что он мог бы назвать своей любовью, его отделяет не меньше нескольких жизней.

Хотя, если взглянуть с другой стороны, то несколько жизней и прошло с тех пор, как он был одним из сонма студентов, посещающих занятия и думающих, что этим ограничивается вся осмысленность их жизни. За один-единственный день он побывал новобранцев, командиром, героем, убийцей, стал лекарем... И похоже, что одна из новых жизней оказалась именно той, в которой ему было суждено встретиться с Ребеккой.

- Будешь? – спросила она, протягивая ему пачку с сигаретами.

- Пожалуй, нет. – покачал головой Гарри, - Брат отучил ещё в детстве.

- Даже так? – удивилась Ребекка, зажигая одну из белых палочек, - Он что, у тебя какой-нибудь крутой спортсмен?

- Едва ли... Но в моменты, когда он закуривал, говорил мне, чтобы я никогда не садился на, цитирую, «эту дрянь».

- А зря. – пожала плечами Ребекка, после глубокой затяжки выпуская в сторону бескрайней пустоши свой первый белесый дымок, - «Эта дрянь» иногда остаётся единственным, что уговаривает жить дальше.

- Так плохо? – спросил Гарри, - Мне сказали, что если тебя нигде не видно, то ты должна быть здесь. Всегда приходишь сюда с сигаретами, когда приходится уговаривать себя жить дальше?

- Это просто моё любимое место. – ответила Ребекка, - Задницей к этой дурацкой башне, лицом ко всему остальному миру. Вспоминаю здесь, что Город-N – это ещё не весь мир.

- Неужели это самое безнадёжное, что ты можешь назвать? – удивился Гарри.

- А что же? Эти двое, что ли? – Ребекка поочерёдно указала на две громадины ядерных грибов, - Они тоже часть Города и творящейся в нём ерунды. Если представить, что когда-нибудь родятся люди, которые смогут жить не здесь, то становится гораздо легче.

- Я бы так не сказал, конечно. – покачал головой Гарри, – Не сказал бы, что всё так просто. Да и вообще... В последние дни столько всего произошло, что я бы, на самом деле, поостерёгся говорить о том, что смысла нет и в том же тоне... Жизнь – очень странная вещь. Когда я нёс сюда, эмм, Роланда, пусть он будет просто Роланд, я и подумать не мог, что моё путешествие обернётся чем-то таким.

- Каким? – хитро улыбнулась Ребекка, - Поосторожней, Ночной Рыцарь – я знаю тебя от силы несколько часов. Для прекрасных дам непривычно садиться в расписанную позолотой карету с первым встречным.

- А вы дама к тому же ещё и скромная, как я могу заметить. – парировал Гарри, - Ну что ж... Рыцарю в таких случаях обычно полагается поклясться даме в своей вечной верности и обязаться непременно доказать свою верность. Подвигами, молитвами, обетами... Чего же вы пожелаете, моя госпожа?

- Цены бы не было таким рыцарям в прошлом мире. – покачала головой Ребекка, - Но сейчас ваша госпожа больше волнуется за тех несчастных, что уже наводнили её медицинскую крепость, чем за свою личную жизнь.

- В таком случае моим подвигом будет помочь вам? – продолжал Гарри.

- Ладно уж... Тут не помочь. – избавляя атмосферу от последних ощущений сказки, произнесла Ребекка, - Правильно мне говорили, что всех не спасти. И поделом мне – что я не послушала и всё же стала врачом.

- Судя по всему, врачом не самым плохим. – сказал Гарри, - Почему же «поделом»?

- Потому что в Городе-N это едва ли не самая безнадёжная профессия. – выпуская очередное облако дыма, ответила Ребекка, - И идут во врачи в основном посредственные учёные. Либо такие чудаки, как мы с тобой. Да, сказки, рыцарство, подвиги – всё это рядом, один шаг, и ты уже там, тебя называют героем... А потом оказывается, что больного, которого ты вылечил, на выходе из медцентра поймал лекарский патруль – и исход очевиден. В этом Городе любой врач – военный. К нам попадают в основном раненые в боях – и вылечиваем мы их только для того, чтобы отправить в новые бои. Отрада любого врача – видеть, что его пациентам больше не требуется его помощь. Во всяком случае, для меня. А здесь об этом и речи быть не может. Врачи похожи на ветеринаров при конских скачках. Если животное должно пробежать ещё десяток кругов и выиграть соревнования, ему вкалывают какой-нибудь наркотик. Если оно изжило свой век, его отправляют на кладбище. Действительно кого-то спасти? Об этом и речи нет. Даже твой Роланд. Он лекарь, это видно даже без ботинок. Причём званием повыше лейтенанта. Не успеют у него срастись кости, его вновь отправят командовать каким-нибудь отрядом. Мы для него оказались просто заправочной станцией на пути в место, где ему скажут, что он отслужил своё и отправят на помойку.

- Так-то да... – покачал головой Гарри, - Но если на своём пути он, вдохновившись нашим примером, поможет ещё паре человек, то, может быть, всё закончится не так безнадёжно?

- Эту теорию я тоже долгое время исповедовала. – кивнула Ребекка, - Самая её большая проблема в том, что она плохо применяется к Городу-N. Этот Город вообще искажает и извращает все понятия того, что правильно, а что нет, которые я только знала. За это я его и ненавижу больше всего. Им, мутантам, наверное, очень хорошо там, где кончается эта пустыня. Подумать только – целая планета! А сколько их, этих тварей? Тысячи, миллионы? Явно меньше, чем десяток миллиардов. Каждый может построить себе отдельную деревню и жить там в гордом одиночестве, не видя других. Рай, самый настоящий рай.

- Вот только едва ли дело в количестве людей. – вырвалось у Гарри.

- Боже мой, да конечно же да. – от волнения выронив сигарету, полетевшую вниз иссекающим искры красным огоньком, сказала Ребекка, - Всё было точно так же и раньше, разве что городов было больше, и я могла переезжать из одного в другой, каждый раз удерживаясь, спасаясь за счёт ощущения новизны. Но каждый раз всё оканчивалось теми же самыми симптомами. В городах люди жмутся к стенам, окружают себя камнями. Затем камней становится очень много, и они обретают над людьми власть. Сжимают собой людей – и вот, это уже сброд, трясущийся в заточении. Чёрт... Как я ненавижу Город-N.

- Другого у нас нет. – произнёс Гарри.

- Да, но я не стану ценить его, если потеряю. – сказала Ребекка, - Война с мутантами, казалось бы, должна всех вдохновить сплотиться вокруг Шпиля... Но я, к примеру, не знаю, за что тут воевать. За улицы, по которым сволочи будут волочить моих пациентов? За дома, в которых живут сотни и тысячи смертников? За что?

- Лично я буду воевать за тебя. – выдохнул Гарри.

- За меня? – насупилась девушка, - И зачем же?

- Зачем? – переспросил Гарри, - Я боюсь, что это не совсем правильный вопрос. Правильнее было бы сказать почему.

- Ну так скажи. – внезапно набираясь странной озлобленности, сказала Ребекка, - Ты приходишь сюда, в медцентр, где я работаю, только для того, чтобы сказать мне, совсем незнакомой девушке, что искал меня и теперь хочешь отдать за меня свою жизнь... Это не смешно, понимаешь? Это ведь не шутки! На мне и без тебя сотни пациентов. Зачем ты вешаешь на меня эту херню? Зачем мне, проводя операцию, думать о том, что из-за меня ещё один дурак решил погибнуть? Мне это вообще ни к чему. Я вполне довольна своей жизнью и без всяких поклонников. У меня есть мои сигареты, мой балкон и далёкий горизонт. Зачем ты вторгаешься во всё это? Какое ты имеешь право?

- Право... – ощущая неизвестно откуда прибывший прилив уверенности, проговорил Гарри, - Полагаю, любить того, кого я люблю, я имею право?

Она осеклась. Глаза расширились в изумлении. Было в её взгляде очень много всего – она и смотрела на него, как на сумасшедшего, и одновременно плясал где-то глубоко азарт, она одновременно верила ему и принимала всё за шутку. Вернулся дар речи к ней ещё нескоро – а к тому времени у Гарри возникла ещё не одна мысль насчёт того, что он может сказать в ответ.

- Ты меня встретил пару часов назад. – тихим голосом пробормотала она, - Ты меня вообще не знал до этого, понимаешь?

- Тем важнее для меня эта встреча. – ответил Гарри, - Потому что я мог тебя вовсе никогда не увидеть. А промолчав, тогда, ночью, и сейчас – не встретить уже никогда. И никогда не получить возможность сказать то, что чувствую. Я знаком с тобой несколько часов – но это вызывает у меня лишь ещё большее желание удержать с собой. Или же самому удержаться с тобой. Потому что я должен был познакомиться с тобой годы назад. Что же, раз судьба так невзлюбила меня, придётся проходить всё это ускоренно. Что бывает у людей за несколько лет? Первое свидание, прогулки под дождём, подарки, цветы?

- Ссоры и крики «всё кончено». – отстранённо произнесла Ребекка.

- Можно по ускоренной программе пройти и это. – кивнул Гарри, - К тому же, многие претензии ко мне ты уже высказала.

- Главное, чтобы затем по той же ускоренной программе не пришёл всему этому конец. – ответила Ребекка, - Потому что я знаю, как быстро иногда распадаются люди, нашедшие друг друга с первого взгляда.

- Значит, ты всё-таки согласна всё это попробовать? – спросил Гарри.

- Мне кажется, впрочем, что ты берёшь на себя слишком много, сам того не понимая. – призналась Ребекка.

- Но ведь отвечать за это придётся уже мне, не так ли? – весело улыбнулся Гарри, - Так что, ты согласна?

- Я... – растерянно произнесла Ребекка, - Скажем так... Так. Я дам тебе шанс. Не более. Счастливую и долгую жизнь обещать не буду.

- Конечно – ведь и за это отвечать буду я. – сказал Гарри.

*********

- Вы пришли сюда с оружием. Пришли в наши дома, чтобы убивать. Потому что так вам приказали ваши командиры.

Высокий человек в красной фуражке вышагивает вдоль двух десятков солдат, стоящих на коленях. Все они раздеты до трусов, руки связаны за спиной, во ртах – кляпы.

Рядовой Роланд Йерих дышит тяжело, он, не отрываясь, смотрит в одну точку перед собой. Разум его, минутой ранее лихорадочно просчитывавший путь к спасению, теперь совершенно замер.

Их семеро. Семеро безжалостных убийц, чьи автоматы готовы привести в исполнение смертельный приговор предводителя шайки.

Роланд Йерих уже понял, что он умрёт. Очень далеко от земли, где был рождён. Его жене пришлют одно из сотен напечатанных на машинке писем, различающихся лишь именем бойца, отдавшего свою жизнь. Будут платить пенсию, за которой она станет ходить в банк, каждый раз проклиная его. Возможно, она выйдет за другого, и его дети будут привыкать к новому отцу.

- Мне плевать, почему вы оказались в американской армии. Деньги? Слава? Желание стать настоящим мужчиной? Никакой разницы, потому что все вы умрёте.

Правая рука предводителя, сжимающая пистолет, поднимается. Ствол упирается в лоб сержанта Мака, с которым Роланд вчера жарил сосиски на шампурах и травил анекдоты. Один из бандитов снимает кляп. Мак молчит.

- Твоя жизнь не имела смысла. – говорит этот человек в чёрных очках, прежде чем спустить курок.

Отблески костра пляшут на рухнувшем сержанте...

- За что он сейчас умер? Ни за что. Его смерть что-то изменила? Нет. Мог он изменить мир? Нет, потому что я только что пристрелил его.

Он направляет пистолет на рядового Найлза. Ему так же снимают кляп. Минус пять с половиной, зачитывает диктор внутри Роланда, он без очков, слепо щурится, пытаясь понять, что перед его лицом. Вот Найлз понимает, его губы дрожат.

- Не... Не надо...

- Твоей матери вообще не стоило тебя рожать. – каждое слово предводителя кнутом бьёт по лицу Найлза, закончив, он стреляет.

Найлз вскрикивает...

- Вся его жизнь была сплошным страхом. Он боялся даже самого себя и того, что живёт. Жизнь не была нужна ему.

Пистолет нацелен на капрала Митчелла. Едва кляп покидает рот солдата, тот плюет в лицо предводителя.

- Давай, ублюдок! – кричит он, - Сделай мою жену вдовой, а детей сиротами!

Роланд мимолётно удивляется тому, как этот капрал похож на него. Его сердце вдруг болезненно сжимается. Собственная жена с детьми встают перед глазами совсем по-иному. И нет предела той боли, что они испытывают, узнав о его смерти. Роланд понимает, насколько большим эгоистом он был всё это время. Он обещал вернуться. Клялся своим родным, что вернётся. Что выберется из любого ада.

Нельзя подохнуть, нельзя – прорывается плотина его холодной сосредоточенности.

- Стреляй! – захлёбываясь в собственной ярости, продолжает Митчелл, - Давай, трус!

На лице предводителя появляется мимолётный страх. Сразу же опомнившись, он, сжав губы, высаживает, одну за другой, пять пуль в солдата, посмевшего дать отпор. Две в пах, две в живот, и последнюю в шею. Митчелл хрипит, корчится от боли, губы его продолжают шептать проклятия.

Роланд внезапно понимает, что никто, кроме него, не заметил секундную заминку в поведении предводителя. Он тоже человек, становится ясно Роланду. Он вовсе не бог, не дьявол, не карающий ангел правосудия... Он такой же человек, подверженный всем тем же порокам, которые пытается осуждать.

И теперь Роланд знает, что выживет...

- Роланд! Роланд Йерих!

Это уже было, думал генерал, глядя в белеющий далеко впереди луч света. Что бы кто ни говорил, это уже было. Узкий колодец, холодная каменная пустота, перед которой бесполезны были все попытки выбраться наружу, боль, холод... И ослепительно яркая вспышка сверху. Как и тогда, двадцать пять лет назад, его звали наверх. Звали жить. Ему снова бросали спасительную верёвку.

- Генерал Роланд Йерих!

Кто пришёл вызволить его на этот раз? Кто теперь станет его спасителем?

Роланд поднял вверх руку, заслоняя лицо от света.

- Кто ты? – едва слышно прошептал он.

- Моё имя – Зигмунд Чайзер. – ответила ему пустота, - Я пришёл, чтобы вернуть вас в строй.

Генерал Йерих с большим трудом сумел разлепить глаза. Скрещённые на груди руки, шлем с открытым стеклом забрала, лицо – лицо человека, познавшего смерть, боль, страх...

- А в строю ли ты сам? – тихо произнёс Роланд.

Короткое удивление мелькнуло в глазах солдата – похоже, генерал, сам того не подозревая, произнеся свой вопрос больше из какого-то смутного предчувствия, попал в самую точку. Подавленный, практически растоптанный... Что же могло твориться в душе этого лекаря?

- Я... – запнулся он, - Господин генерал, боюсь... Что с этим мне разбираться самому.

- Да, конечно. – устало моргнув, Роланд обвёл взглядом комнату, - Где я? Это какой-то лазарет?

- В общем-то верно. – на лице солдата видно было стремительно возвращающееся самообладание, - По стенам и потолкам можно догадаться, даже если не помните, как оказались здесь. Вы в медцентре C-8.

- Да, я помню, теперь помню. – произнёс генерал, рассматривая собственные приподнятые руки, - Почему я не чувствую ног?

- Я не силён в медицине, господин генерал, - извиняющимся тоном произнёс солдат, - Как мне объяснили, переломы, и с позвоночником тоже неладно... Могу пригласить вашего врача, чтобы она рассказала поточнее.

- Зови... И... – взгляд Роланда вдруг остановился, - Митчелл здесь?

- Митчелл? – чуть двинулись вниз брови солдата.

- Гарри Митчелл, мой подчинённый. – сказал Роланд, - Он принёс меня сюда. Найдите его и приведите сюда. Я ведь не нужен Шпилю прямо сейчас? У нас есть время?

- Если только мы им разумно воспользуемся. – ответил солдат, оборачиваясь к дверям, у которых топтался молодой медбрат в светло-зелёном халате, - Ну же, вы слышали. Приведите сюда этих людей.

- Да, да, так точно, господин комиссар. – услужливо закивав, сорвался с места медбрат.

- Комиссар? – спросил Роланд.

- Это удивляет вас? – присел Зигмунд на стул рядом с кроватью.

- И да... И нет. – ответил Роланд, - Наверное, это логично, что вы нашли меня раньше, чем они.

- «Они»? – повторил комиссар, - Кто эти таинственные «они»?

- Люди фельдмаршала... К слову, у меня очень важная информация для президента. – сказал Роланд.

- А, вот вы о чём. – кивнул комиссар, - К счастью, к этому моменту ваша информация уже устарела. Фельдмаршал Саг Ли Рэн вместе с сообщниками был казнён после попытки свергнуть президента.

- Не передать, как приятно это слышать. – выдохнул генерал, - Я очень боялся очнуться и услышать, что... Ну, в общем, понимаете.

- Президент жив и здоров. – заверил комиссар, - Но должен вас предупредить – официального сообщения о попытке переворота ещё не было сделано, так что вы должны держать эту информацию в тайне.

- Понимаю. – ответил Роланд, - Хорошо, хорошо... Расскажете мне, какова ситуация в Городе, пока мы ждём?

- Так подробно, как смогу. – сказал Зигмунд, - Что именно вы хотите знать?

- Наши силы, силы врага, кто командует обороной. Традиционно для подобных случаев.

- Наши силы подавлены. Как физически, так и морально. По различным подсчётам, осталось не более тридцати тысяч боеспособных солдат «Лекаря». Многочисленные дезертиры в низших районах. C-4 мы потеряли – его захватили повстанцы, среди которых, к слову, очень много лекарей и новобранцев. По остальным районам информация рознится и меняется каждые пятнадцать минут, но все сходятся на том, что единственным потерянным районом мы можем не обойтись.

- А техника? – спросил генерал, - Авиация, артиллерия?

- Вертолётов осталось три штуки, электроника в истребителях и бомбардировщиках уже восстановлена. С танками и артиллерией тяжелей. Есть предположение, что ядерные взрывы на поверхности земли были дублированы взрывами в стратосфере. За счёт чего мы и получили такой мощный электромагнитный импульс. Почти вся наземная техника, за исключением сверхтяжёлых танков, была выведена на улицы в момент взрыва. Самолёты – прятались под защитой ангаров Аэродрома. Да и в принципе, самолёты экранированы лучше. Таким образом, средние районы наводнены кучей металлолома, над которым усердно работают ремонтные отряды.

- Ясно. Если враг атакует прямо сейчас, то нам почти нечего ему противопоставить. – заключил Роланд, - Что же слышно о мутантах?

- Все отряды покинули C-5 ещё до взрывов. Докладывают, что их силы отходят от линий обороны вокруг Города. По всей видимости, они собирают армию и готовятся выдвинуться против нас. – сказал Зигмунд.

- Значит, готового войска у них нет? – спросил Роланд, - Это значит всё-таки, что они просто подглядели удобный момент для удара... Я опасался, что они могли быть более подготовлены к этому. Что же, не высылали разведчиков? Мы должны знать, сколько дней у нас есть перед атакой.

- Два разведывательных самолёта уже вылетали – оба были сбиты на расстоянии сотни километров от стен. Так что, Аэродром поручился лишь за то, что обнаружит противника примерно за сутки до того, как начнётся бой.

- Сутки, стало быть... – проговорил Роланд, - Ладно, будем надеяться на лучшее. Кто командует обороной?

- Думаю, ответ на этот вопрос вас немного озадачит. – на лице комиссара появилась улыбка, - Обороной Города-N будете командовать вы, генерал Йерих.

- Не скажу, что сильно озадачен. – признался Роланд, - Во многом это было ожидаемо, учитывая ещё и успешное падение нашего фельдмаршала... Других выживших не нашли?

- Скорее всего, они были бы здесь, рядом с вами... Господин генерал. – послышался женский голос, - Моё имя Ребекка Стоун, и я временно заведую медицинским центром после гибели его начальника.

- Расскажите нам про генерала, мисс Стоун. – попросил комиссар, - Какого его состояние?

- Ответ зависит от того, что потребуется от него дальше. – ответила девушка.

Он видел и Гарри Митчелла – следующий за врачом, он сейчас стоял чуть позади, глядящий необычно воодушевлённо... Что происходило с людьми в разгар войны? И юноша, и комиссар... Что могло трогать их душу в десятки раз сильнее, чем пронзившие небеса ядерные взрывы? Какую силу должны были иметь переживания отдельного человека, чтобы преодолеть отчаяние и беспомощность целого народа? Генералу Йериху это было понятно плохо – не оттого, что он не признавал подобные чувства, а лишь потому, что не находил их в самом себе уже очень давно. Приходилось искать силы не в самом себе, а в своём долге перед миром...

- Скажи мне, пожалуйста. – обратился Роланд к Ребекке, - Меня ведь хватит на то, чтобы, скажем, уже сегодня сидеть в инвалидной коляске?

- Все гипсы и шины уже наложены. – промолвила она, - Ближайшие дни вам придётся находиться в лежачем положении. Если вас хотят забрать, то им придётся возить вас на носилках, не иначе. Я сделала всё, что смогла с вашими костями. И говорю вам – если вы сядете сегодня или в ближайшие дни, вам, скорее всего, на ноги уже не встать. И без того повреждён спинной мозг. Работа для ребят из НаучЦентра, не иначе... Но и она не будет иметь смысла, если ваши ноги заживут чёрт знает как.

- А вы, судя по всему, на язык остры и в выражениях не стесняетесь, даром, что стоите перед почти фельдмаршалом. – заметил Зигмунд.

- Когда он сюда прибыл, то был безымянным почти что покойником. – ответила мисс Стоун, - А я – его врач. Меня не интересует количество звёзд на его погонах.

- Рад это слышать. – произнёс генерал, - Ладно, мисс Стоун. Раз вы – мой врач, то поедете вместе со мной.

- Я не могу. – расширились глаза Ребекки, - На мне висит весь медцентр, ожоговое отделение просто переполнено после вчерашнего...

- А на подступах к Городу-N скоро появятся орды мутантов, и мне поручено придумать, как их остановить. – оборвал девушку Роланд, - Так что вы поедете в Шпиль со мной и придумаете, как сохранить меня живым. Во всяком случае, до момента, пока я не умру от вируса – я вроде как не сообщил, что заражён?

- Гарри... Ваш адъютант, или кем он вам приходится, сообщил. – кивнула Ребекка.

- Адъютант. – произнёс Роланд, - Какое интересное слово. И как давно я его не слышал. Гарри, ты тоже едешь со мной.

- Да, так точно, господин генерал. – кивнул юноша.

- Без титулов. – махнул рукой Роланд, - В последнее время меня тошнит от самого этого словосочетания. Комиссар Чайзер, каким образом меня доставят в Шпиль?

- Самым наикратчайшим. – улыбнулся Зигмунд, - И заодно я продемонстрирую вам одно из оружий Города-N, о котором до того умолчал. Вы узнаете, что именно пытался заполучить Андре Гасте.

*********

- Присаживайтесь, прошу вас. – услышала Мария пугающе спокойный и безжизненный голос.

Один из штурмовиков, сопровождавших её от посадочной площадки, услужливо отодвинул стул по противоположную сторону от высокого кресла. Мария села – ощутила на себе прямой взгляд, холодящий, высматривающий.

- А где же ваши советники? – спросила девушка, обводя взглядом ряды пустых стульев, - Я представляла себе и их – сидящих по обоим сторонам стола и всячески поддакивающих вам.

- Я решил, что могу обойтись и без них. – дав солдатам знак, после которого те послушно двинулись на выход, ответил он, - Половина этих стульев пустовала и в былые дни, так что не могу сказать, будто Город-N сильно потерял от ухода остальных.

- Но от ухода целых районов нижнего сектора Город-N, похоже, может потерять больше. Раз я здесь, и вы с такой поспешностью откликнулись на наше заявление. – заметила Мария.

- Сразу к делу, не так ли? – произнёс президент, - По крайней мере, я когда-то вёл дела с вашим отцом, и имею представление о роде Чибионте.

- Отец никогда не говорил, что знал вас. – усомнилась Мария.

- Потому что знакомства с личностью наподобие меня честные люди обычно стыдятся. – слегка поднялись уголки губ президента, - К тому же, произошло это довольно давно, и даже имя тогда я носил другое. Но Антонио я помню. Смесь итальянской крови по материнской линии и турецкой – по отцовской... Гремучая смесь, иначе не скажешь. Признаться, я был огорчён, когда узнал, что такой человек строил козни против моего правления.

- Позвольте возразить. – сказала Мария, - Но это ложь, чтобы не говорили ваши комиссары. Его подставили, а затем донесли в ваши службы. Он никогда не воровал и не подначивал рабочих на саботаж производства.

- Да? – изогнул бровь президент, - Рад это услышать… Полагаю, одна из ваших мотиваций – восстановить доброе имя Антонио Чибионте?

- Его доброе имя никак не пострадало от наговоров трусов и предателей. – покачала головой Мария, - И всё, что я делаю сейчас – лишь для моих людей в C-4.

- Ваших людей. – нахмурился Мейс Ивиро, - Но вы согласны, полагаю, с тем, что законным президентом Города являюсь я?

- А мы и не претендуем на контроль над всем Городом. – ответила Мария, - И никак не собираемся оспаривать вашу власть. Речь лишь о том, чтобы один конкретный район получил безоговорочную автономию.

- Признаться, когда я прочитал ваше заявление, то подумал сперва, что в этом какая-то шутка. – признался президент, - Однако гораздо удивительнее то, что, в отличие от других мятежников, вы не требуете моего немедленного свержения и оговариваете даже, цитирую «согласие сотрудничать с Городом на определённых условиях согласно заключенному в случае вашего согласия договора».

- Я не Андре Гасте. – ответила Мария, - Заражённый террорист мог требовать от всех жителей Города сопротивления и борьбы... Но не я. Меня учили ценить мир и согласие.

- Это интересно. – заметил президент, - Но что мешает меня сокрушить вас, избавив от мечты о мире и согласии? Это вопрос, который, пожалуй, интересует меня больше всего. Объясните мне, госпожа Чибионте, почему я должен вообще раздумывать о согласии с вашим предложением?

- Потому что это не предложение, а ультиматум. – покачала головой Мария, - Мы просто предупреждаем вас, что в случае, если вы попытаетесь взять C-4 силой, вас ждёт долгая и безуспешная война. Людей, глотнувших свободы, почувствовавших вкус победы, уже не усмирить плетью.

- Вы готовы сражаться, это я понимаю... – сказал президент, - Но что помешает моим войскам уничтожить каждого вашего повстанца и вернуть мне контроль над районом?

- Чтобы вернуть контроль над C-4, вам придётся его уничтожить. – ответила Мария, - Мои солдаты будут сражаться насмерть за каждый клочок земли. И вы поступите опрометчиво, если решите, что повстанцев можно отделить от жителей района. Каждый третий уже взял оружие. Весь район превратился в военный лагерь, мы укрепляем его каждую секунду, готовимся защищаться от ваших солдат. И если вы введёте войска, то им придётся терять сотни и тысячи людей на каждом квартале, на каждой улице. Мы будем укрепляться в зданиях, в развалинах, в заводских комплексах, будем рыть окопы хоть в самом асфальте. Все мои люди знают – пощады не будет. А значит, загнанные в угол, мы будем драться в десятки раз ожесточённее, чем вы только можете представить. Продвигаясь вглубь района, ваши войска будут захватывать лишь руины. Война разрушит всё – не останется ни ценных оружейных заводов, ни рабочих, которые могли бы на них работать. Если вы хотите подавить восстание, то вам лучше прямо сейчас отправлять бомбардировщики. Результат будет тот же самый. Район C-4 не принадлежит вам и никогда не будет принадлежать. Поймите это. Чем скорее поймёте, тем лучше будет и для вас, и для нас.

- Судя по всему, вы пришли сюда, чтобы усмирить мою гордыню. – невесело усмехнулся президент, - Что же, должен признаться, в ваших словах, помимо силы и уверенности, звучит и правда. Мне докладывают о лекарских и гражданских войсках, перешедших под ваши знамёна. Накалять обстановку, посылая слабых духом солдат против их же собратьев? Да, вы правы, лучше уж сразу испепелить весь район. Итак, госпожа Чибионте, я признаю, что в военном плане вы совершенно независимы. Но экономика? Как велики ваши запасы? И как скоро они истощатся?

- Определённо не раньше, чем произойдёт испытание, которое грядёт проверить на прочность весь Город-N. – ответила Мария.

- Испытание? Так вы назовёте его? – спросил президент, - Соглашусь с вами, именно испытанием это и является. Итак, вы вполне разумны, и понимаете, что решается судьба всего человечества. Разрозненному и разбитому на части, ему не устоять. Мы нуждаемся в единении, в объединяющей нас всех силы так отчаянно, как никогда прежде... И в такой час вы хотите просить об автономии?

- Я могу сказать, что это не просто автономия, но и путь к общему спасению. – произнесла Мария, - Автономия будет заключаться в вашем невмешательстве в наши внутренние дела. При сохранении прошлого уровня взаимных поставок. Даже увеличения его – я уверена, многие люди в C-4 будут вдохновлены так сильно, что невольно начнёт расти производительность труда. И, конечно, мы обговорим отдельные случаи, когда Шпиль будет иметь право привлечь к защите Города внутренние войска нашего района. Мы подготовим несколько полков – и можете быть уверены, если только вы не бросите их на убой, они будут сражаться необычайно яростно. Потому что будут знать, что после победы их ожидает свобода в своём новом доме.

- Разумно, всё очень разумно. – сказал президент, - Но что с удержанием карантинного режима? Полагаю, через несколько дней вас ожидает небывалый всплеск количества инфицированных. Один человек в толпе ревущих мятежников способен заразить сотни и тысячи. Что вы будете делать с заражёнными? Отделения «Лекаря» на своей территории, я полагаю, вы распустили и приспособили для более тривиальных целей, чем поиск и уничтожение инфицированных.

- Значит, будет сформирован отдельный добровольческий полк из заражённых. – невозмутимо ответила Мария, - Видите, как легко придумать живым людям лучшую судьбу, чем смерть от огнемётной струи.

- Не могу представить себе заражённых, сражающихся против мутантов бок о бок с лекарями. – улыбнулся президент, - Но раз у вас всё схвачено по этому поводу, то и спорить я не считаю возможным.

- Так что же вы скажете? – спросила Мария, - Схвачено, или нет... Но, если вы не примете нашу автономию, у вас не будет наших оружейных заводов, наших солдат, нашего полка из заражённых. А это по самым грубым оценкам уже не менее двадцати тысяч бойцов.

- Двадцать тысяч? – переспросил Мейс Ивиро, - Значит, вы уже готовы заключить договор на то, что перед битвой с мутантами поставите нам двадцать тысяч боеспособных солдат?

- Почему бы и нет. – пожала плечами Мария, - Я знаю, что мои люди способны на многое. И победа может стать намного ближе благодаря вкладу свободного C-4.

- Ладно, пусть будет так... – задумался президент, - Хорошо. Я говорю вам «да». Конечно, нужно только обсудить некоторые нюансы.

- Я понимаю. – кивнула Мария, - Мы как-то закрепим договорённость?

- Бумагами? – презрительно скривился президент, - Когда – и если – будет отбита атака мутантов, вы сможете ими только подтереться. Оружие, только собственная сила будет гарантией того, что вас не подчинят. Это я говорю вам, госпожа, и рекомендую запомнить надолго. Никакие бумаги и договоры не будут гарантировать вашу неприкосновенность сильнее, чем ваша собственная готовность бороться насмерть за свои права... Сохраните то состояние боеготовности, что вы достигли сейчас, при достойном развитии в других сферах жизни – и я сниму перед вами шляпу. Но если от танков, которые попытаются въехать на ваши улицы, вы станете защищаться, махая листами с моей подписью, вместо того, чтобы швырять в них бутылки с зажигательной смесью, я не испытаю никаких мук совести за нарушенный договор. А те, кто придут к власти вместо меня – и подавно.

- Вместо вас? – переспросила Мария.

- Да, госпожа, вместо меня. – кивнул президент, - Я и сам понимаю, что моя власть давно перестала быть непоколебимой. Знаете, почему эти стулья, на самом деле, пусты? Потому что несколько часов назад мои собственные министры попытались свергнуть меня. Они пришли в мой кабинет на двухсотом этаже с оружием и собирались пристрелить меня прямо там. Меня спас случай – один из их сообщников оказался двойным агентом, по собственной инициативе влившийся в ряды заговорщиков. Понимаете? Меня могло уже не быть. А мои министры бы ответили на ваше письмо именно вводом новых войск в район. И это только начало. Я отдаю себе отчёт в том, что моё правление подходит к концу. C-4 – не первый район, решивший потребовать автономию. Но в такой адекватной и разумной форме? Надо отдать должное, глядя на вас, я склоняюсь к мысли, что Антонио Чибионте действительно был оклеветан.

- А я не ожидала... От вас... – поражённо пробормотала Мария.

- Думали увидеть садиста, испытывающего наслаждение от людских страданий? – подсказал Мейс Ивиро, - Признаюсь – вы не ошиблись. Составляет немалый труд побеждать свои пагубные наклонности. А для правителя это важно. Ладно. Перейдём к делу. Уровень взаимных поставок – сто двадцать процентов от прошлого уровня. Вас устроит?

- Вполне. – кивнула Мария.

- Двадцать тысяч солдат... Эту цифру не желаете изменить? – спросил президент.

- Возможно, она даже будет увеличена. – сказала Мария.

- Хорошо. – произнёс Мейс Ивиро, - А теперь будет самое важное. Мария Чибионте... Я попрошу вас о помощи. Вас лично – и это почти не будет связано с C-4.

- Какого рода помощь?

- Районы бунтуют. А люди в тех, что ещё подчиняются мне, деморализованы. Это необходимо исправить, если мы хотим устоять. – сказал президент.

- И как вы хотите это сделать?

- Очень просто – людей надо вдохновить... А история показывает, что если офицер хочет поднять свой полк в атаку, то лучшее, что он может сделать – выскочить на баррикады первым, в полный рост, и желательно с развевающимся флагом в руках. До нынешнего момента я думал, что это невозможно... Но нет – ваш район полностью боеспособен, и готов воевать с мутантами. Не за власть Шпиля, но за собственную свободу. Вы заложили прекрасный пример для всех остальных, госпожа Чибионте. И я хочу, чтобы вы отправились в неспокойные районы – разумеется, под безопасным эскортом из своих солдат, я даже предоставлю вам в бессрочное пользование тот вертолёт, на котором вас привезли. Поговорите с ними, попытайтесь урезонить буйные головы. Я готов заключить договор, подобный нашему, с каждым из низших районов. Городу нужно единство... И, если придётся заплатить за него последующим распадом, я не против. Это, похоже, единственный шанс пережить войну. Если люди не хотят воевать за порядок, за власть одного центра... Пусть воюют за то, что им кажется более значимым.

- Это... Очень серьёзное решение, господин президент. – не заметив, как произнесла титул, сказала Мария.

- Но оно должно быть принято. – ответил Мейс Ивиро, - Те войска, что переметнулись на сторону повстанцев, можно вернуть, только признав их дезертирство законным. Конечно, в глубине души, мои чувства требуют поставить всех предателей к стенке. Но, быть может, когда закончится война с мутантами, сделать это будет гораздо легче? Не могу сказать. Обещаю только, что дам свободу, а удержите вы её, или нет, это уже ваше дело. Уверен, очень скоро начнутся споры между районами, возможно, дойдёте и до перестрелок. Или же в одном из районов противоречия между жителями будут так сильны, что они захотят разделить его пополам, построив разделяющую стену? Всё возможно.

- Средние районы останутся при Шпиле? – практически утвердительно произнесла Мария.

- Конечно. – кивнул президент, - Потеря одного из средних районов была бы фатальна для всего Города. Вот, к слову и Пищпром почти разрушен ядерными взрывами. Скорее всего, он будет расформирован и перераспределён между четырьмя другими районами... Всё это напоминает одно – человеческую историю. Ту её часть, что про геополитические игры. Между государствами. Я сожалею, что в итоге, после моего ухода, к этому люди вернутся... Но надеюсь, что урок будет усвоен, и однажды его плоды проявятся.

- Урок? – переспросила Мария.

- Да. – кивнул президент, - Урок. Прежде чем вы отбудете, я должен рассказать вам ещё кое-что. Но сначала дайте мне слово, что ни одна живая душа не услышит об этом, пока мутанты не побеждены.

*********

- Приветствую вас. Вы не первая и не последняя в бесконечной очереди моих встреч, так что я предпочту, чтобы всё прошло быстро. И вы, вне сомнения, согласитесь со мной в моём желании.

Кайра подняла взгляд, уставший и практически неподвижный. Ожидание становилось невыносимым – мысли о том, насколько неизбежна её судьба, раз за разом оказываться в новых тюремных камерах, попадать под новые пытки, заставляли её чувствовать себя чем-то наподобие обречённой на убой курицей. Которую, перед тем, как исполнить приговор, решили помотать по разным скотобойням, показать разным мясникам, чтобы поинтересоваться у каждого из них, как будет лучше рубить её голову.

И сейчас её делом решал заняться, по-видимому, самый главный из мясников. Вырывающиеся из голографического модуля лучи, расположенного на потолке, создали прямо перед ней его фигуру – в строгом костюме и с не менее официальным выражением лица.

- И что же, со сколькими заключёнными вы сейчас разговариваете одновременно? – спросила Кайра, слегка приподнимаясь на своей жёсткой кровати.

- О, вы не волнуйтесь, массовыми делами занимается Комиссариат. – ответил президент, - Вы особенный случай, потому, собственно, я и решился на личный разговор. Чтобы не осталось искажённой или утаённой информации.

«Да как пожелаете», - озлобленно подумала Кайра, - «Кажется, любой считает возможным требовать от меня этих личных разговоров»

- И что же вы собираетесь делать со мной? – устало произнесла Кайра, - Будете допрашивать меня? А если не стану отвечать – пытать?

- Допрашивать? – удивился президент, - Мне кажется, вас уже допрашивали, и с известным успехом... Нет, я не собираюсь заставлять вас говорить что-либо. У меня есть к вам несколько вопросов, на которые, я надеюсь, вы ответите честно. Если бы я хотел допросить вас, мы встретились бы в пыточной комнате на три этажа выше вашего.

И это, наверняка, излюбленная тактика господина властителя. Убедить жертву в своих исключительно благих намерениях? Вежливость и учтивость? Как же, как же.

«Я знаю, что вы всего лишь ещё один следователь.» - мелькнуло в голове Кайры.

- Ну так приступайте. – пожала она плечами, - Если я захочу, то отвечу на ваши вопросы.

- Вы захотите, это уж точно. – заверил её президент, - Но для начала я расскажу вам о вашем отце.

И этим методом – подействовать на неё словами об Андре – пользовались едва ли не все её мучители. Лейтенант Лестер, Фрэнсис Уэстшор... Лишь вспышку ненависти вызвало у девушки очередное напоминание.

- Я знаю всё, что вы можете мне рассказать. – медленно проговорила Кайра, - Он заражён и обречён на смерть. В момент, когда произошёл ядерный взрыв, он находился в окружении нескольких сотен штурмовиков. Он, скорее всего, мёртв, или же сидит в какой-то из соседних камер. В любом случае, настанет критический срок, и его не станет. Всё самое значимое он уже успел сделать. Так что – для меня его уже не стало, и если вы думаете, что можете как-то воздействовать на меня им, то очень сильно ошибаетесь.

- Подтверждения его смерти получить так и не удалось. – сказал президент, дождавшись, пока она закончит, - Или вам неинтересно и это?

- Особенно – если он ещё жив. – чувствуя подкатывающие к глазам слёзы, сгущающийся в горле ком, ответила Кайра, - Давайте вы просто скажете мне, что его больше нет. И зададите свои вопросы. Я отвечу на них – но только не надо выворачивать меня наружу.

- Да, я имею представление о том, что с вами делали в кабинете психохирургии. – изобразил что-то наподобие сочувствия президент, - В таком случае я сообщаю вам официальную информацию, что прозвучит по телевидению сегодняшним вечером. Андре Гасте мёртв. Вертолёт, на котором он летел, был сбит системой противовоздушной обороны.

- Спасибо. – глухо пробормотала Кайра.

- Я знаю, через что вы прошли, и считаю, что с вас достаточно. – сказал президент, - Я тоже переживаю сейчас не лучший момент своей жизни. Ещё больше ухудшать ваше состояние сейчас не в моих интересах.

Верилось в эту доброжелательность, конечно, очень слабо. Кайра понимала, что конечная цель следователя – добиться от неё правды. А поскольку больше не оставалось смысла эту правду хранить, поскольку она сама лишилась последних остатков надежды и прекратила любое сопротивление, то и добиться правды от неё было легко, и больше не вовлекало необходимости её унижать.

- Будем считать, что у нас договор. – заключила Кайра, - Я отвечу на все ваши вопросы. А вы выполните одно моё желание. Очень простое, оно вам не составит никакого труда. Обещаете?

- Прыгнуть с двухсотого этажа, в принципе, тоже не составляет особого труда... – изогнул бровь Мейс Ивиро, - Ну ладно, обещаю. Если желание будет разумным и осуществимым, я его исполню. Готовы отвечать?

- Да. – кивнула Кайра, - Правда, я сомневаюсь, что знаю что-то полезное для вас.

- Это решать предоставьте мне. – сказал президент, - Для начала насчёт письма, которое вы обнаружили. Письма и прочего. Где вы нашли эти документы?

- Мне кажется, скорее они нашли меня. – ответила Кайра, - В своём почтовом ящике я нашла флешку, вставила в компьютер, а там, собственно, и было всё, отсканированное... А также указания, как и где я могу найти оригиналы.

- Оригиналы. – промолвил президент, - Значит, они всё же сохранились?

- Понятия не имею. – покачала головой Кайра, - Что же, вы так сильно опасаетесь разоблачения?

- Я не опасаюсь. – ответил президент, - Я знаю, что оно неизбежно. Хочу лишь удостовериться, что ни у кого не возникнет по этому поводу споров. Так что же с указаниями? Вы последовали им? Или, может быть, скажете, где они находятся?

- Указания... Для меня они оказались невыполнимыми. Проникнуть в A-1, в одно из охраняемых книгохранилищ... Четвёртое, насколько помню. Точное положение ячейки не помню. Наверное, вам следует спросить тех, кто подбросил мне флешку. Потому что через несколько минут после того, как я вставила её в ноутбук, вирус, в ней же и оказавшийся, стёр всю информацию. Оставив лишь документ с письмом и чеками, сделав невозможным его закрытие. Только проматывание вверх и вниз. Я пробовала вставлять флешку в другие компьютеры – пусто. Пробовала программы восстановления информации – тоже безрезультатно. Флешка перезаписалась случайными числами, верно, не один десяток раз. Её саму, к слову, забыли в моей квартире, так что я совершенно не представляю, где тут можно найти зацепку.

- Полагаю, в дальнейших событиях. – задумчиво произнёс президент, - Вы, разумеется, не дали знать о своей находке и одной живой душе?

- Пыталась рассказать своему отцу в тот самый день, когда он оказался заражённым. – ответила Кайра, - Он отправил меня от себя подальше.

- Значит, лейтенант Лестер получил наводку на вас от тех же самых людей, которые подбросили флешку. – сказал президент, - Интересно, как бы они прореагировали, исполни он приказ о ликвидации вместо того, чтобы брать вас под стражу?

- А я, похоже, в самом центре какой-то непонятной ерунды. – произнесла Кайра, - Ни за что бы не подумала, что кто-то стоял за моей спиной с самого начала, за всем следил и всё контролировал.

- Как и я. – выдохнул президент, - Ладно, продолжим. Вы и Андре действовали отдельно друг от друга? Начиная с первого теракта до вашей встречи в комплексе «Исход»?

- А у вас другая версия? – удивилась Кайра, - Нет, и встретились только благодаря случаю.

- А профессор Бэтлер? – продолжил президент, - Какое место занимал он во всём этом? Почему он помогал вам?

Похоже было, что президент стоял на пороге какого-то важного откровения. Что это было? Кайра не могла понять. Но чувство было ей знакомо – чувствовать, что решение задачи находится совсем рядом, но не видеть его до тех пор, пока мозг вдруг не пронзит яркой вспышкой. Что же, станет он этой самой вспышкой для президента Ивиро?

- Думаю, хотел смыть с души свои грехи. – ответила Кайра.

- Но... Как? В какой момент в нём появилось желание предать меня? Произошло это до вашего знакомства?

- Желание предать вас было в нём, как мне кажется, уже очень давно. Но решился он только после одного из наших разговоров. Даже после двух – не стоит забывать, что последней каплей было моё появление в его кабинете НаучЦентре.

- Значит, Сергей был прав. – вздохнул президент, - Просто случайная череда событий. Хорошо... Что вы можете сказать мне о Зигмунде Чайзере?

- Он предаст вас с той же непринуждённостью, что и нас. – невозмутимо ответила Кайра, - В этой череде событий у него была хорошо продуманная роль. Он влился к нам, заслужил какое-никакое, но всё же доверие, и только для того, чтобы затем, в решительный момент, оставить нож в нашей спине. Профессор Бэтлер верно сказал – ищейка остаётся ищейкой. А предатель – предателем.

- Очень... Странно. – вымолвил президент, - Комиссар Чайзер... Он доложил мне о том, что вы все, включая вашего отца и профессора Бэтлера, являетесь частью одной сети. Сети заговорщиков, включающую в себя фельдмаршала, мою жену, и прочих. Даже теперь он продолжает стоять на этих словах. Что же, вы скажете, что он лжёт, и вы действительно сумели захватить комплекс «Исхода»... Сами? По стечению случайностей? Из желания профессора Бэтлера искупить свою вину?

- Конечно. – удивлённо ответила Кайра, - А разве возникает ощущение, что и здесь нам помогали? Хотя... Постойте, Зигмунд! У него изначально была карта доступа в A-0, он даже подменил ей пропуск профессора, который к тому времени был деактивирован.

- Достаточно. – кивнул президент, - Теперь мне ясно всё. Я смутно, но верно чувствовал, что с комиссаром что-то неладно. Узел развязан... Осталась неясной лишь мотивация Зигмунда.

Вот оно и случилось – прозрение. Кайра вдруг почувствовала, что понимает, о чём идёт речь... Её охватил ужас.

- Вы же не хотите сказать, что он... – начала она.

- Флешка, приказ лейтенанту Лестеру... – произнёс президент, - И всё это – комиссар. Досадно, что в определённый момент ему довелось решать судьбу Города-N, но, к счастью, решение он принял правильное. Он не был с заговорщиками, не был на моей стороне, не был на вашей. Он ведёт какую-то игру от себя лично. И до сих пор преуспевал, опережая всех нас на несколько шагов. Какие ещё козыри спрятал он в своём рукаве?

- Не могу поверить. – сказала Кайра.

- Да, комиссар Чайзер с самого начала представлял не просто двойного агента – реальную политическую силу. В любом случае, вы исполнили свою часть договора, и теперь имеете право просить меня об одной услуге. – откладывая, по-видимому, в сторону собственное изумление от происходящего, сказал президент, - Что это будет? О чём вы попросите? Освободить вас? Могу сделать это двумя способами. Какой вы предпочтёте? Отправитесь в странствие за пределы городских стен? Могу даже направить вас к одному крупному отряду. Или же хотите полного избавления от всего? Чего вы пожелаете? Изгнания или эвтаназии?

- Ни того, ни другого. – ответила Кайра, - Хотя вы верно сказали насчёт свободы. Освободите меня... От знания.

- От знания? – удивился президент, - Многие положили бы свою жизнь ради того, чтобы донести правду до других людей.

- Но не я. – махнула головой Кайра, - Я хочу проснуться и даже не вспомнить этот страшный сон. Можете даже оставить меня здесь, в этой камере. Мне будет гораздо легче коротать свой срок, не зная всей истории, из-за которой я здесь сижу. Я хочу избавиться от своих воспоминаний, выбросить их прочь... Я знаю, что вы можете это сделать. Но пусть это не будет психохирургией, оставьте мне мою душу! Я хочу забыть всё, что кроется внутри меня, а не пройти через свои воспоминания ещё и ещё раз. Пусть это будет безболезненно. Я не хочу ничего помнить. Убийство, предательство... И ложь, над всем этим ложь. Я думаю, что заслужила право думать, что всё это был просто кошмар. Вы согласны?

- Согласен ли я? – задумчиво ответил президент, - Пожалуй, и я сам бы хотел проснуться и увидеть себя в своей детской кроватке. Возможно, загробная жизнь и будет именно таким пробуждением от страшного сна. Но заснуть здесь, в этой жизни? Лично я понимаю, что не имею права сделать так после всего, что я совершил. Нужно смотреть с широко раскрытыми глазами на зло, что оставляешь после себя. Ваш случай, мисс Гасте, другой, признаюсь, совсем другой. Зло совершили над вами, и забыть вы хотите именно его. Мне бы, конечно, больше подошло желание видеть, как мои враги захлёбываются кровью... Во всяком случае, я так думал – потому что я увидел это, и не испытал никакого наслаждения. Как бы то ни было, ваше желание одновременно разумно и исполнимо. Я направлю к вам специалистов. Всё пройдёт быстро. Пара уколов, небольшая терапия под общим наркозом – и вы уже никогда не вспомните, кем были и что вы делали. Состояние