Глава шестнадцатая. Право на жизнь.

Пахло сыростью. Глаза слепил одинокий луч света, падающий откуда-то далеко сверху. Тело сковывало слабостью... Не в силах пошевелиться, Андре вновь чувствовал себя игрушкой чужих замыслов.

Несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от въедливого света... Но нет, луч оставался на месте, ничуть не тускнея даже тогда, когда Андре закрывал глаза. Особенно обидно было оттого, что ясно виднелась сгустившаяся вокруг темнота. Кто пожелал насмеяться над ним, направив эту лампу на его лицо? Знал ли этот неизвестный, что у Андре не достанет сил даже повернуться на другой бок?

Выдохнув, Андре вдруг услышал собственный тихий стон. Сердце ёкнуло – потому что секунду спустя огонёк померк заслонённым луной солнцем. На несколько мгновений, после чего послышалась чья-та речь. Андре досадно поморщился.

Свет продолжал бить в глаза – но скоро Андре нашёл способ облегчить своё неудобство. Отведя взгляд в влево так сильно, как только мог, он сделал луч всего лишь блеклым пятном, отпечатывающимся на сетчатке. И, вдобавок, смог даже немного разглядеть очертания места, в котором ему посчастливилось очнуться. Темнота, полумрак – казалось, необычно просторная комната была полностью сделана из них. Высокие, под три с половиной метра потолки, столь же далёкое расстояние до ближайшей стены... До ближайшей ли? Глянув вправо, Андре обнаружил шероховатую, покрытую влагой поверхность совсем рядом от себя. Он лежал на какой-то кровати. В комнате, напоминающей тюремную камеру гораздо сильнее, чем палату больницы.

Но где именно находится эта тюрьма? Судя по всему, ещё и подземная. Андре обнаружил вдруг, что ему трудно вспомнить подробности ушедшего дня. Или сколько времени прошло с момента, когда он последний раз бодрствовал?

Донеслись звуки приближающихся шагов – с довольно большим интервалом. Кто это идёт? Должно быть, тюремщик, стоящий рядом с его камерой, вызвал следователя. Будет ли допрос? Что захотят услышать от него, полумёртвого и совсем не понимающего ничего из происходящего?

Снова голоса и снова затмение на некоторое время скрыло сияющий огонёк. Что-то было странно, очень необычно. Андре не мог сказать, что именно – возможно, в звуке голосов, или в том, как они искажались акустикой каменной коробки. Не было слышно шуршания микрофонов, и в то же самое время говорящие люди звучали неестественно, будто...

В момент, когда щёлкнул замок двери, Андре пронзило холодом. Голоса звучали так, будто говорили вовсе не люди. Да, он слишком хорошо был знаком с живущими в МКСР мутантами. Поминутно пронзаемая смесью из рыка и хрипа, речь ещё меньше напоминала человеческую, хотя по звучанию некоторых фраз можно было точно сказать, что на языке они общались английском.

Свет очертил прямоугольником очертания поплывшей вдаль двери. Только сейчас Андре смог оценить её размеры – почти под потолок, и сделанная явно не для того, чтобы ей пользовались люди. Ещё больше в реальности обитателей этой тюрьмы его почему-то убедил жалостный скрип, который дверь издала напоследок, оставив Андре наедине с вытянутым окном из яркого света и тёмной фигурой, возникшей прямо посередине его. Слишком огромной она была даже для мутанта, и это не могло быть ни обманом зрения, ни плодом воображения самого Андре. Тень шагнула вперёд. В глазах, помимо света от лампы, забрезжили и отдельные отблески – словно отражались сталью на теле мутанта.

Он был всё ближе, и с каждым шагом Андре ощущал, как собственная душа прячется всё глубже. Не два, и даже не два с половиной, ростом не менее чем в три метра была тёмная фигура. Соответственно, более массивными, толстыми, становились и руки, ноги... Двое взрослых мужчин не смогли бы обхватить грудь мутанта. Лысый череп на широкой, в форме сильно вытянутой по горизонтали трапеции шее, был даже не баскетбольным мячом – словно голову небольшого слона, ни имеющую разве ушей да хобота, водрузили на плечи мутанта.

Если все мутанты, которых Андре видел вживую или по телевизору, были опасными зверями, то этот представлял собой усиленную версию любого из своих собратьев. Это был, вне сомнения, вожак. Сильнейший из стаи. А значит – самый жестокий, кровожадный и безжалостный из них всех. Рядовые мутанты лишены страха и милосердия, способны сражаться с десятками врагов хоть голыми руками, принимая неравный бой как возможность устремиться навстречу своей гибели... Наверное, самому желанному, что мог получить любой из них. Что же даст эта ярость, усиленная в полтора-два раза?

- Здравствуй, Андре Гасте. – он встал над кроватью, сложив руки на груди, чуть повернувшись стороной, так, что лучи падали на его лицо.

И здесь он не подвёл уже создавшееся впечатление – ярко-жёлтые белки глаз, чёрные зрачки, почти ничем не отличающиеся от таких же тёмных радужных оболочек. Щеки и виски, расписанные сетью тоненьких переплетающихся змеек... Татуировка, или же выступающие капилляры с чем-то чёрным вместо крови? Хотелось верить в первое – слишком уж большой ужас вызывали мысли о возможной природе подобного явления.

- Здрав... – запнулся Андре, - Здравствуй. Кем бы ты ни был.

- Удивлён? – слегка двинулись вверх лишённые бровей горки над глазами, столь же щедро расписанные роем змеек.

- Не меньше. – признался Андре, - Кто... Кто ты? И где я?

- Гораздо интересней услышать, кем ты считаешь себя. – произнёс мутант, пронзая Андре пугающе осознанным, слишком осмысленным для мутанта взглядом.

- Считаю себя мертвецом, который вздумал спорить со своей смертью. – ответил Андре первое, что скользнуло в голове.

- Смерти нет, человек, разве ты не знаешь об этом? – с напором сказал мутант.

- Как нет и тех, кто лик её... Знаю, знаю. – выдохнул Андре, - Но она не пришла ко мне, как бы я её не звал, стало быть, врёт ваша песня.

- Не стану переубеждать тебя. – проговорил мутант, - Ведь скоро ты и сам услышишь её. В первозданном виде.

- Сомневаюсь, что хочу этого. – ответил Андре – К счастью, девяносто девять шансов из ста на моей стороне.

- Здесь, под моим присмотром, рецидива не возникнет, человек. – уверенно заявил мутант, - Тем более – после всего, что ты пережил. Обращение, если оно проходит неконтролируемо, склонно отсеивать недостойных бойцов, неспособных бороться за наше великое дело. Тебя, я уверен, оно бы пропустило и без меня, хоть и причинив большой вред твоему разуму.

- Очень сильно надеюсь, что ты шутишь... – пробормотал Андре, - Ты же не хочешь сказать, что я стану одним из вас?

- Это великая честь для человека – заслужить обращение. – тоном, не подлежащим оспариванию, произнёс мутант, - Порой отвергаются и более достойные, чем ты или я.

- Как по мне, так для человека самая великая честь – им остаться. – ответил Андре.

- Если так, то, боюсь, в этой чести люди отказали сами себе уже давно. – приподнялся подбородок мутанта, - И у немногих оставшихся уже нет шанса исправить ошибки своих предшественников.

- Ты... Так и не ответил мне, где я нахожусь. – напомнил Андре, - Да и сам не соизволил представиться, хотя откуда-то знаешь меня.

- Мы следим за происходящим в Городе. – ответил мутант, - А находимся мы далеко от этого оплота лжи и трусости. Это – одна из наших подземных баз. Часть Кольца, окружающего людей. Тебя доставили сюда вчера – прямиком из вертолета. Удивительно, что ты пережил падение – но это лишь подтверждает твоё право стать одним из нас.

- Вижу, тебе очень хочется перевести любой разговор на эту тему. – печально усмехнулся Андре, - Так как же мне всё же называть тебя?

- Я – Лидер. – сказал мутант.

- Что, просто Лидер? – повторил Андре, - И это твоё имя?

- Мне и не нужно никакого другого. – сощурился мутант, - Оно отражает то, кто я есть. Для чего ещё нужно имя?

- Это не имя, это просто титул. – заметил Андре, - У нас они тоже есть, но не настолько, чтобы вытеснять собой настоящие имена.

- Я – лучший представитель своего рода. – отрезал Лидер, - Самый сильный. Самый мудрый. Самый способный. Я веду к Великой Цели всех обращённых, и им не нужно знать других слов, чтобы осознавать свою непоколебимую верность мне.

- И ты, наверное, считаешь, что вы лучше нас? – спросил Андре.

- Скоро и ты согласишься со мной. – ответил Лидер.

- Но ведь только оттого, что после мутации я забуду обо всём, и ты сможешь наплести мне всё, что угодно? – продолжал Андре, - Собственного выбора у меня ведь не будет?

- Когда рождается ребёнок, у него тоже не спрашивают, хочет ли он остаться в утробе матери, или же готов отправиться наружу. – сказал Лидер, - А обращение – это рождение. Обращённый сбрасывает с себя кокон своего человеческого прошлого для того, чтобы предстать в этом мире обновлённым, сильным и смелым. Лишённым страха и сомнения. Кто из человеческих лидеров мог дать своим последователям такое? Не принуждая их к подчинению насилием?

- А что сейчас вы делаете со мной? – нахмурился Андре, - Держите здесь, в тюрьме... Это ли не насилие?

- Мы спасаем тебя. – ответил Лидер, - Оказываем последние почести человеку внутри тебя и готовим рождение своего собрата.

- Это всего лишь демагогия. – промолвил Андре, - Вы ничем не отличаетесь от тех, с кем боретесь. Тех, кто против вас, вы считаете глупыми животными... А когда вы вдолбите им в голову подчинение, то говорите, что их не нужно подчинять насилием... В человеческой истории были подобные примеры. Это делала средневековая церковь. Называла человека несовершенным, грешным, втаптывала его в грязь, всё для того, чтобы владеть его собственной жизнью... Вот что делает с человеком мутация? Промывает ему мозги? Я никогда не соглашусь, что вы чем-то лучше нас.

- И всё же, когда ты станешь одним из нас, для тебя станет аксиомой превосходство обращённых. – хищно ощерился Лидер.

- То буду уже не я... Я умру в момент, когда вы сделаете меня тварью наподобие себя. – ответил Андре, - И у вас никогда не получится подчинить себе меня. Я уйду непобеждённым, не преклонив колени пред тобой, как бы ты себя не называл. Ощущаешь, как это неприятно? Самое страшное, что ты можешь сделать со мной – убить. Я не буду иметь ничего общего с тем гомункулом, что останется в моём мутировавшем теле. В этом смысле человеческая религия добилась даже больше вас.

- Говори, что хочешь, человек. – с лёгким раздражением произнёс Лидер, - Это твои последние слова. Завтра тебя не станет. И всё, что ты сделал в своей жизни, исчезнет. Ты сам возьмёшь в свои руки оружие, стирая с лица земли Город, который пытался спасти.

- Ещё одна ошибка – я никогда не пытался спасти Город-N. – сказал Андре, - Я боролся за свою жизнь, жизни некоторых близких мне людей... Все они погибли, и скоро я сам разделю их участь. Вы слишком поздно нашли меня. Мне уже совсем нечего терять. Думаете меня огорчить тем, что я собственными руками разберу Город-N по кирпичикам? Да мне плевать... Я знаю только, что вы ничем не отличаетесь от живущих в нём людей. Президент Ивиро хотел знать, чем именно можно воодушевить людей на борьбу с вами. Так вот я скажу тебе. Кто-то думает, что хорошо сплачивает людей именно страх перед ужасным врагом... Но по себе я знаю, что страх очень любит отнимать у человека его собственную волю. Страх любит нашёптывать и уговаривать, и тот, кто мотивирует людей страхом, в итоге получает армию трусов. А если понять, что это всего лишь страх перед неизвестным? Зная, что вы ничем не лучше нас, что всё, чем отличаются мутанты от людей – это груды мышц... Они победят вас гораздо легче. А это значит, что ваша сила ровным счётом ничего не стоит. Порождения наших собственных рук, наших собственных ошибок... Пришедшие воевать со своим собственным создателем, сидящим на двухсотом этаже чёрного небоскрёба.

- Мейс Ивиро не создал нас. – вдруг пронзённый вспышкой злости, прорычал Лидер, - Не он, и не его наёмные учёные. Никто из них даже не понял, с чем имеет дело.

- Тогда расскажи, что вы есть на самом деле. – усмехнулся Андре, - Потому что пока что я не вижу ничего, кроме раздутой спеси да самохвальства. Мне было гораздо страшнее встретиться лицом к лицу с агентом Комиссариата. Я чувствовал в десятки раз больше сил в тех шестерых мутантах, что жили в МКСР, хотя они и не подчинялись вам, не имели и малейшего понятия о вас.

- Ты говоришь про Джейра, Реббса, Гроуна, Шойила и... – Лидер окончил перечисление в момент, когда Андре ощутил отразившееся на собственном лице изумление, - Несколько имён тебе всё же знакомы, Андре Гасте?

- Если только все ваши имена не выбираются из этих четырёх. – неуверенно промолвил Андре.

- Не сомневайся, человек. – покачал головой Лидер, напрягая толстые жилы на шее, - Имя каждого обращённого уникально.

- Тогда откуда ты знаешь их? – спросил Андре, - Они как-то связывались с вами? По радио или?

- Наша связь гораздо выше ваших жалких потуг наподобие радиопередач. Вы – калеки, передвигающиеся на костылях, по сравнению с нами и тем, что мы можем. В тот день я был на поле боя и помогал тебе, Андре Гасте. В моём распоряжении было всего лишь шесть бойцов – но я не пойду против истины, если скажу, что именно они дали тебе победу.

- Но... Как? – поражённо проговорил Андре.

- Я видел. Чувствовал. Слышал. – ответил Лидер, - Подобно тому, как и сейчас ощущаю каждого из своих солдат. Управлять напрямую каждым из них невозможно – но сосредоточить свои силы на шести обращённых? Очень даже.

- Я... Не могу в это поверить. Это кажется невозможным. – закрыв глаза, сказал Андре.

- Сегодня ты – наш лидер. А лидер должен идти во главе вихря, сметающего всё на своём пути. Идём же, Андре Гасте. – произнёс мутант мгновенно всплывшие в памяти слова Джейра.

Слова были те же самые, скопировал Лидер даже интонацию, хотя голоса их сильно различались. Это было... Совершенно невероятно, бросало в дрожь, вызывало... Страх. Несколько секунд назад убеждая Лидера в том, что он совсем не испытывает боязни по отношению к мутантам, Андре был готов взять свои слова обратно.

- Как? – спросил он, - Как это происходит? Я не понимаю. Ты убедил меня, что не лжёшь, но...

- Мы устроены иначе, чем вы. – ответил Лидер, - Мы – совершенно иная разумная раса, родившаяся из умирающего человеческого рода. Ты пытаешься убедить себя в том, что мы совершенно одинаковы, но это не так. Тебе ещё только предстоит понять, кто мы есть. Моя способность обретать власть над любым из своих подданных – лишь малая часть того, что мы можем. К слову, гораздо больший интерес вызывает то, как любой из обращённых чувствует остальных, знает, где и как идут бои. Мои бойцы наступают, зная, что вместе с ними на приступ идёт весь остальной народ. А те, кто находится далеко от места сражения, следят за ходом битвы и поддерживают своих собратьев. Заодно сами получая знания о том, как ведётся бой. Умеют стрелять и те из нас, кто никогда не брал в руки оружия – ни в прошлой, ни в новой жизни. Одинаково бесстрашны все мы. Ты говорил о выборе, человек? Не было его и у меня. Быть может, и я не хотел становиться обращённым. Быть может, я просил кого-нибудь о пуле в лоб, лишь бы знать, что мне суждено умереть человеком. Я не могу знать. Никто из нас не знает о своём прошлом. И это правильно. Бывают случаи, как сейчас между тобой и мной, что один обращённый знает о прошлом другого. Молчание, абсолютное молчание хранит знающий. Как на словах, так и в голове своей. А теперь представь себе – мы не помним ничего о своей прошлой жизни, но ярко и чётко чувствуем друг друга. И понимаем, что люди, рядом с которыми мы живём, уничтожают нас одного за другим, охотятся на нас, как на диких зверей. Многие сотни и тысячи первых обращённых были убиты... И они даже не сопротивлялись. Прошло очень много времени до момента, когда мы решили ответить людям. Это и был выбор, о котором ты говоришь, Андре Гасте. Самый первый выбор – ответить огнём на огонь, или же продолжать терпеть смерть своих собратьев. Гибель каждого из них ощущается как собственная. Скажи же, Андре Гасте, что ты думаешь об этой ситуации? Это ли не был выбор?

- Я думаю, что... – произнёс Андре, - Что это сложно назвать выбором. Скорее вынужденная необходимость. Для выживания, для собственного спасения.

- Верно, человек. – кивнул Лидер, - Но всё же это был выбор. И мы сделали его все одновременно, хотя далеко не всем из нас грозила одинаковая опасность. Равны ли мы людям? Или, может быть, хуже их? Оттого, что смогли принять это решение все вместе и сразу?

- Я бы сказал, что даже лучше людей. – сказал Андре, - Во всяком случае, лучше того, как они обычно себя ведут.

- Тогда идём дальше. – произнёс Лидер, - Ты говоришь, что мозги каждого из нас промыты... Подобно тому, как это делает ваша религия. Но промывание мозгов означает наполнение её набором понятий и представлений. Понятиями того, что хорошо, а что плохо – по мнению церкви. Отдельного священника. Или безумного проповедника. Очистка памяти, избавление от всех понятий и представлений, превращение в чистый лист каждого из нас – что, помимо рождения, делает любого из вас столь же прозрачным и непредвзятым? И это есть наше рождение... Которое вы, глупцы, называете мутацией. Лишь затем обращённый присоединяется к ощущениям своих собратьев, с помощью чего и познаёт этот мир. Сам – потому что в том, как чувствуем мы друг друга, нет места лжи и недопониманию. Есть ли что-нибудь подобное у людей? Способность самому, не опираясь на чью-либо оценку, увидеть, что происходит в этом мире? Увидеть истину, неприкрытую ничем?

- Сомневаюсь, что у людей эта способность когда-то появится. – сказал Андре.

- И это – лишь малая часть того, чем являемся мы. – продолжил Лидер, - Ты говоришь, что, узнав нас лучше, люди избавятся от страха перед нами? Так ли ты уверен в этом сейчас? Не приведёт ли их в ещё больший ужас знание правды?

- Возможно, что я был неправ. – признался Андре, - Но это ничего не меняет. Делает вас только более опасными врагами.

- Или же теми, кто обрекает людей на бесславную гибель? – предложил Лидер, - Скажу тебе честно, у вас нету никаких шансов устоять против нас.

- Я уже понял, что вы могли ударить ближе к центру Города. – сказал Андре, - Или же просто бомбой помощней.

- Было бы несправедливо людям после своего ухода оставить нам одни лишь руины. – жестоко улыбнулся Лидер, - Почти все их города уже разрушены ими самими – так почему мы должны довольствоваться тем же самым и в этот раз? Ваши пищевые заводы, ваша термоядерная электростанция, в конце концов, ваши научные разработки и ваше оружие – мы должны унаследовать всё это после вашего ухода. Поэтому последний бой будет проведён честно... Настолько честно, насколько вы заслуживаете. Ты боролся храбро, Андре Гасте, и мне даже жаль, что такой великий воин, как ты, умрёт, зная, что боролся за погибающее дело.

- Сколько же можно повторять тебе – я не боролся за Город-N и его людей. – вымолвил Андре, - За своё выживание, да и только. Ты ошибаешься, считая меня воином или героем.

- У тебя были идеалы, которые ты защищал. – сказал мутант, - Ты стоял насмерть за то, чтобы они восторжествовали.

- Всё, чего я добился – тысячи погибших людей. – с горечью произнёс Андре, - Или десятки тысяч? Для вас это, возможно, и есть идеалы, обречь на гибель как можно больше представителей моего рода. Но лично я явно недооценил то, что могло получиться из моих действий, придав чересчур большое значение тому, что якобы хотел. Если каким-то образом высчитываете, насколько человек достоин стать одним из вас, то со мной вы явно ошиблись. Всё, чего я хочу – исправить содеянное... Но это невозможно, а значит остаётся лишь предотвратить совершение нового зла. Отказано мне и в этой милости – идеи, которые я продвигал, будут убивать людей ещё очень долго.

- Почему же, не будут. – возразил Лидер, - Мы избавим их от этой участи. В том числе и ты. Мы даруем им избавление.

- Даруете избавление... Где-то я уже слышал подобные слова. – проговорил Андре, - Ими обычно оправдывают чьё-либо убийство. Именно с такими мыслями и лекари убивают заражённых. Даруют избавление. Как будто действительно можно иметь право отнять чужую жизнь.

- Что же ты прикажешь делать, человек? – вымолвил Лидер, - Покорно ожидать, пока вы уничтожите всех нас?

- А я и не говорю, что люди правы. – ответил Андре, - Мы все – одного поля ягоды... Вынуждаем друг друга убивать, сами же в этих боях гибнем, получая ещё большее основание для того, чтобы ненавидеть своих врагов. Ещё больше разуверяемся в человечности того, кто находится на перекрестье прицела. Он, в свою очередь, точно так же убеждается в нашей безнадёжности. Причина, по которой мы начали перестрелку, давно уже померкла, исчезла. Осталась лишь наша вера в то, что этот крестовый поход нужно продолжить. Я устал... Глупо было надеяться, что за пределами Города я обрету нечто отличное от прошлого своего опыта. Бесконечная борьба с подобными себе... Даруете избавление, верно? Пристрелите бешеную собаку, пока она не покусала ещё пару десятков прохожих. И какое вам дело до того, что точно такими же бешеными псами вы представляетесь своим врагам?

- Я плохо понимаю тебя, человек. – насупился Лидер, - Слова, которые ты говоришь, перемешиваются в одну сплошную кашу. Уверен ли ты сам, что понимаешь, о чём говоришь?

- Да конечно же. – охваченный волнением Андре не заметил, как слегка приподнял голову, - Мы, вы... Линии фронта, окопы... Всё это бессмысленно. В момент, когда вы стали вести войну, вы встали на наш уровень – и плевать, насколько большие преимущества дала вам мутация. Одна сплошная каша – это и есть все мы. Люди, мутанты... Всех нас смешала воедино, перемолола и втоптала в грязь война. Возможно, победив, одна из сторон вдруг образумится... А может, и нет. Как скоро возникнут разногласия в вашем стане после того, как будут уничтожены люди? Когда исчезнет острая необходимость сплотиться против нас, что станет с вами? Умеющими только убивать и умирать... Вся ваша жизнь – бесконечный бой, и вы знаете даже меньше людей о другой жизни.

- Ты не прав. – произнёс Лидер, - Наша Великая Цель заключается не в том, чтобы победить вас. И в день, когда мы станем единственной разумной расой на этой планете, мы сложим своё оружие и примемся за то, что пытались осуществить все эти годы. Мы дадим Земле то будущее, которое она заслуживает.

- Очень расплывчатое обещание. – заметил Андре.

- Не более расплывчатое, чем те надежды, которыми люди Города-N кормились в ожидании своего конца. – ответил Лидер, - И, судя по твоим словам, не более расплывчатое, чем идеи, ради которых ты начал восстание, охватившее весь Город. Я оставлю тебя, человек. Грядёт бой, и нам нужно готовится к нему. Готовься и ты – подумай о том, как ты жил, и что бы ты хотел сделать по-другому. Некоторые из нас считают, что мысли непосредственно перед обращением оказывают влияние на то, как формируется новое сознание, новая душа... На твоём месте я бы постарался очиститься от сомнений и страхов ещё до того, как это произойдёт само собой.

- Я человек. – возразил Андре, - Я всегда буду бояться и сомневаться. Зная, что вовсе не в этом моя суть.

- Тогда я оставляю тебя. – произнёс Лидер, - Есть что-то, о чём ты хочешь попросить меня?

- Выключите этот чёртов свет. – ответил Андре.

*********

Ему удалось поспать ещё немного. К счастью, странные мистические сны его больше не посетили – и казалось почему-то, что и не посетят в будущем. Из-за того, как мало времени осталось ему, или же по какой-то другой причине? Андре склонялся к выводу, что это связано с его сроком заражения, и в то же время подозревал, что истина может находиться в совершенно неожиданном месте. Слепящую глаза лампу погасили, но без неё близкое присутствие мутантов ощущалось даже сильнее. Тем более, что темнота так и не заполнила камеру – навис сумрак, вызываемый отблесками других ламп, наверняка, в большом количестве обретающихся в коридоре. Возникали различные мысли – не подглядывает ли за ним Лидер глазами ближайшего тюремщика, не вслушивается ли в каждый его вздох?

Не было ни малейшего сомнения в том, что подобной власти, подобной вездесущности никогда не было суждено добиться президенту Города-N со всей его агентурной сетью, армией шпионов и доносчиков, камерами и жучками на каждой улице. Знать, что думает каждый из подчинённых, иметь возможность в любой момент обрести полную власть над телом любого из них – это делало невозможным недовольства и заговоры, никакие несогласия и противоречия просто не могли зародиться на подобной почве. Снова и снова Андре пытался понять, что думает об этом, и насколько подобное устройство общества соответствует его понятиям. Ответа не было... Как не было и возможности отвратить от себя неизбежное становление таким же, как и они.

Ощущалось, конечно, что всё это было неизбежно с самого начала. Что в момент, когда он пролистывал брошюру гражданской обороны, в глубине своей души уже прекрасно знал, что его ожидает. Мутация... Для судьбы это был единственный способ сохранить его жизнь, для того, чтобы бросать в новые и новые бои.

Сколько их ещё предстоит ему? Андре знал, что очень много. Уверенность в этом лишь подтверждалась всё яснее всплывающими в памяти сновидениями. Если раньше он забывал каждый из них, едва раскрывал глаза, то теперь обнаруживал, что вовсе никуда они не уходили – просто прятались до нужной поры в его собственном подсознании. Тонущая льдина, фальшивый холст, шахматная доска и наступающая гроза – каждый из них, должно быть, значил что-то важное. Если бы у Андре было больше времени, если бы мысли не путались друг с другом, а тело не охватывало присущее очень большой температуре ощущение полёта, он бы, наверное, попытался разобраться...

Был, конечно, ещё один сон – самый первый. Умирающая Рита в больнице... Больше воспоминание, чем нечто пришедшее извне. Наверное, этот сон можно причислить к остальным. Хотя бы потому, что именно с него всё и началось. Что она сказала ему напоследок?

«Поклянись, что никогда не будешь отвечать людям злом на зло. Что не будешь судить людей за их несовершенство»

На смертном одре своей жены Андре поклялся исполнить её последнюю волю... Иронично ли, что всё это вспомнилось во сне именно перед тем, как он нарушил своё обещание? Начав сеять зло, убивать, всячески доказывая всем и каждому, что он имеет право судить человеческие жизни?

«Но нет», - подумал Андре, - «Не было всё так однозначно. Я не был судьёй... И никому не мстил. Я дрался лишь за свою жизнь. И за жизни людей, что доверились мне. И всегда стоял за то, чтобы как можно меньше лилось крови вокруг меня. Все те, кого я поднимал на борьбу, были обречены... У них тоже не было другого выхода. Я не судил... Я не оправдывался тем, что дарую избавление погибшим. Я давал им надежду... А она выше, чем отчаяние и страх смерти. Я вёл людей за собой, принимая каждого из них таким, каким он и был... Я никогда никого не судил. Почему же, Рита, ты сказала мне эти слова?»

А может быть, в том и заключалась её просьба? В том, чтобы, напротив, спасать людей? Конечно, спасти ему довелось немногих, да и тех ему не удалось в конечном итоге уберечь. Лишь немного отдалил гибель нескольких человек. Как и свою... Зачем? Этого Андре не мог понять. А может быть, ещё было слишком рано делать выводы. Однозначным представлялось только то, что, следуя немного иной философии, он бы не сумел отговорить от самоубийства Лизу, отказать в пуле Патрику, наверняка расправился бы с комиссаром Чайзером... Что-то виделось правильным, что-то, как в случае с Зигмундом – не совсем, но, в любом случае, было совершенно ясно, что в конечном счёте спасение отдельных людей ничего не изменило. Лиза погибла лишь днём позже от лекарской пули, дезертиры вместе с оставшимися повстанцами МКСР наверняка уже погибли в огненном гробу... Остался он один – заражённый террорист и революционер, готовящийся продолжить свои «подвиги» в совершенно новом качестве.

В очередной раз Андре погрузился в дремоту. Время текло одинаково медленно как во сне, так и в бодрствовании, так что было очень сложно сказать, какой наступал день, наступал ли, и какое, во всяком случае, было время суток.

Ложась спать, он надеялся, что ему станет хоть немного лучше – но, очнувшись, ощутил вдруг ещё более сильный наплыв слабости. Вдобавок ко всему присоединилось ещё и пересохшее, подобно земле в пустыне, над которой он летел не так давно. Мелькнула вдруг предательски пугливая мысль о том, что он не представляет, как именно проходит мутация, и ощущается ли она вообще как-нибудь. Быть может, потеряв счёт часам, он уже давно пропустил критический момент?

Но нет – сумев слегка приподнять голову, Андре увидел свои собственные, почти никак не изменившиеся руки. Значит – не девятый день... Но, впрочем, какая в том разница? Оставшееся время ему предстоит лежать в своей кровати, ощущая, как тело буквально обретает невесомость – не менее сорока градусов по Цельсию, ощущения схожие с тем, что он испытывал в третий день. Плохо вспоминалось объяснение, которое давалось в брошюре подобному спаду температуры в четвёртый и последующие дни... Но теперь всё возвращалось на свои места – и горящие белки глаз, и общая затуманенность сознания, и кажущаяся нереальность всего вокруг.

Очень сильно хотелось пить. Слегка раскрыв рот и проведя вялым языком по губам, Андре ощутил свою кожу твёрдой и покрытой глубокими трещинами. Может быть, он умрёт от обезвоживания раньше, чем успеет мутировать? Это было довольно сомнительно, хотя скорость, с которой его тело избавлялось от влаги, вызывала серьёзные опасения.

Был, впрочем, и небольшой положительный момент – он мог немного двигать руками. Мышцы почти ничего не ощущали – и кулак, в который удалось сжать одну из ладоней, он узнал больше по натяжению собственной иссушенной кожи. Сильно напрягшись, Андре приподнял руку, вытянул её перед собой. Комната была достаточно освещена, чтобы он мог разобрать некоторые очертания, а приблизив ладонь к себе – и мелкие подробности. Пять пальцев – точно сморщенные сосиски... Все узоры и впадины на ладони ещё больше очерчивались, превращаясь в глубокие борозды. Тело постепенно превращалось в высосанную до последней капли воды пустыню.

Что-то привлекло его внимание – слабый блеск слева. Повернув голову, Андре обнаружил очертания пластиковой бутыли с водой, два или полтора литра на грубо сколоченной тумбочке рядом с кроватью. Поймав один из случайно отражённых от стен лучей и исказив его до неузнаваемости, бутыль слабо светила в глаза.

Вода... Что-то в брошюре было про жажду. Андре плохо помнил запись дословно, только то, что на последних днях заражения больному хочется очень много пить... Было, конечно, сказано больше, но он никак не мог вспомнить, что именно. Наконец решившись, он протянул руку к тумбочке. Шершавые пальцы крепко обхватили горлышко бутылки, потащили её ко рту. Вода плеснула наружу – на лицо и простыню. Не закрыта – да и хорошо, Андре сомневался, что у него хватило бы сил провернуть крышку. Живительная же влага, пролившаяся на тело, вызывала нечто, близкое к блаженству. Не в силах дольше сдерживаться, Андре прильнул к горлышку, жадно заглотал холодную воду.

«... сопровождающаяся сильной рвотой при питье воды», - совсем некстати всплыло в его голове.

Не обратив внимание на это предостережение, Андре пропустил и момент, когда его настиг первый спазм. Он успел лишь немного отвести горлышко бутылки ото рта, прежде чем его согнуло пополам.

Ощущение было такое, будто все внутренности выворачивались наружу. Один за другим, рвотные позывы заставляли его исторгать из себя странную, перемешанную с кровью, желтоватую жидкость. Несколько первых выбросов пришлось на кровать и тумбочку, прежде чем он сумел, свесившись вниз, отправлять новые волны рвоты на пол.

Глаза, подёрнутые дымкой бреда, выхватили оказавшийся совсем рядом металлический таз – но к моменту, когда рвота начала ослабевать, девять из десяти частей её оказались за пределами так любезно поставленного рядом резервуара.

Ужаснее всего были звуки, которые издавались при всём этом и без того неприятном процессе. Казалось, будто внутри что-то лопается, рвётся, что само его горло уже успело преобразиться до того состояния, чтобы заговорив, он услышал бы мутантскую речь. Несколько раз к издаваемым горлом звукам присоединялся и совсем нечеловеческий рык.

Когда всё закончилось, Андре ощутил себя ещё более ослабевшим. Как будто сама его жизненная сила уходила вместе с жидкостью, которой оказалось пугающе много, гораздо больше, чем он успел выпить. Вот как это работает? Влага из его тела не была высушена. Она просто собралась в одном месте, чтобы быть исторгнутой наружу?

Андре не смог даже подняться из своего свесившегося вниз положения. Выпущенная из рук бутыль каталась по полу, заливая его водой. Андре не знал, с какими чувствами смотреть на неё – с досадой, что пропадает драгоценная влага, или же со злорадством, что получает заслуженное наказание его мучительница?

Вновь донёсся грубоватый голос со стороны двери. Слегка встревоженный, но в общем, довольно спокойный. Андре закрыл глаза, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Тело предприняло ещё несколько ослабленных попыток продолжить избавление от воды, но их удалось сдержать. Андре ощущал, что в ином случае его ожидает очень скорая гибель.

Должно быть, тюремщик вновь вызывал к нему Лидера... Что ж, на этот раз Андре предстал бы перед предводителем мутантов в гораздо менее приличном виде. Руки, почти бессильно свисающие с кровати, употреблялись лишь на то, чтобы служить своеобразными столбами, не дающими ему падать дальше.

Андре не мог разобрать, сколько времени прошло до момента, когда уши уловили уже знакомую поступь и лязг вновь открываемого замка. Фигуру Лидера, его лицо, исчерченное татуировками, он увидел только тогда, когда сильные руки подхватили его и перекинули обратно наверх. Затылок опустился на насквозь промокший матрац – как и лопатки с плечами. Брезгливость явно было сейчас неуместна.

- Как ты чувствуешь себя, человек? – услышал он настороженный голос мутанта.

- Дерь.. мово... – только и сумел вымолвить Андре, - Что за... Отрава?..

- Это не отрава, человек. – покачал головой Лидер, - Это самая обычная вода. Вернее, для жителя Города такая вода совсем непривычна – ведь она не дистиллированная и не была переработана сотни раз. Вода чиста... Отравлен твой организм. Токсины, шлаки, радиоактивные остатки... Всё это выходит наружу. Избавление от грязи – один из самых важных этапов обращения. Тело, душа, разум – всё это будет очищено. И процесс начался... С большей силой и раньше, чем следует, но это лишь говорит о том, что ты не меньше других заслуживаешь обращения.

- Идите... К чёрту. – буквально по слогам выговорил Андре.

- Будь осторожен с тем, что попадает на твой язык, человек. – предупредил Лидер, - Сквернословие – плохая обстановка для хорошего обращения. Даже дурные мысли остаются мусором не только в твоём разуме, но и в теле. Что же говорить о высказанном вслух?

- Не... Хочу... – пробормотал Андре, рыская невидящими глазами по потолку.

- Но ты должен пройти через это. – произнёс Лидер, - Рождение – это дар, от которого невозможно отказаться. Обращение – это тоже самое рождение. Тебя настоящего, Андре Гасте. Того, кем ты являешься на самом деле.

- Оставьте меня. – попросил Андре, - Уйдите прочь...

- Хорошо. – ответил мутант, - Мы встретимся вновь уже очень скоро, человек. Готовься предстать перед светом. Он будет в сотни раз ярче той лампы, что мешала тебе спать...

В очередной раз выбравшись из оков забытья, Андре оказался уже совсем в другом месте. Стало гораздо светлее. Он был пристегнут многочисленными кожаными ремнями к стоящей вертикально толстой металлической пластине. Руки и ноги, запястья и лодыжки, один из ремней проходил даже под его подбородком, хоть и не настолько туго, чтобы задушить его, но всё же сильно сковывая движения головы. Рядом с лицом свисал прозрачный шланг, проследив за которым по потолку можно было увидеть двадцатилитровый бак с водой. Андре пронзило мелкой дрожью, когда он вспомнил, что с ним сделал не в пример меньший объём влаги.

Сама комната, в которой он очутился, была чем-то вроде операционной - или же пыточной, инструменты, лежащие на столе поблизости, могли быть с одинаково большим успехом применены для нужд содержателей обоих помещений. Однако врачей в белых халатах видно не было - кроме стоящего перед ним Лидера. В освещении нескольких свисающих с потолка ламп, выделяющих очертания его тела, он стал выглядеть ещё более внушительным. Глаза, глядящие без единой толики жалости или милосердия, заставили Андре мучительно сжаться, гораздо сильнее ощутив своё бессилие.

- Девятый день. Ты знаешь, что это означает? – с какой-то торжественностью спросил Лидер.

- Сегодня я умру. - ответил Андре.

- Ты ошибаешься, человек. – сказал мутант, - Сегодня ты станешь живым. Сегодня... Настал день, когда твоя человеческая, трупная, мёртвая оболочка исторгнет из себя настоящую твою суть. Сегодня ты распрощаешься с последним человеческим, что ещё осталось в тебе.

- А не пойти бы тебе к чёрту? - вдруг вспылил Андре, - Я родился человеком, и навсегда останусь им. Ты можешь сразу прекращать своё представление. Делай, что нужно... А лучше сразу прикончи меня.

- Умереть? Ты действительно хочешь умереть? Так и не увидев, чем закончилась борьба людей и... Мутантов? - последнее слово Лидер выплюнул с читаемым на лице отвращением.

- С чего ты взял, что это интересно мне? – нахмурился Андре.

- Разве можно вложить в борьбу столько сил, и бросить всё, не узнав результата своих действий?

- Почему бы и нет... – пробормотал Андре, - Да и к тому же я прекрасно знаю, чем обернулись мои действия. Мы об этом говорили, разве нет? Говорили... И всё же ты продолжаешь упорствовать. Хочешь, чтобы я с благодарностью и энтузиазмом принял свою мутацию?

- Всегда лучше, когда что-то совершается добровольно, а не по принуждению. – произнёс Лидер.

- Но если не получится добровольно, тебя устроит и принудительно, не правда ли? – горько усмехнулся Андре, - Но зачем тебе это нужно? Какая разница? Что тебе это даст?

- Ты стал символом борьбы для воинов по обе стороны фронта. – ответил мутант, - И нам важно иметь тебя в своих рядах, когда начнётся последний бой. Твой потенциал очень высок, и будет несправедливо повредить его твоим нежеланием принимать свою судьбу.

- Ага... Значит, всё же не чистый лист. – сказал Андре, - То, кем был мутант раньше, всё же имеет значение?

- Разумеется, имеет. – кивнул Лидер, - Хотя бы в том, что недостойные просто не допускаются до обращения... До мутации, если тебе угодно это мерзкое слово. Ты будешь очень сильным воином в моей армии. Будешь моим знаменосцем, тем, кто личным примером поведёт в бой сотни своих собратьев.

- Значит, вот чем я обязан твоему участию в моей мутации. – понимающе произнёс Андре, - Ты хочешь меня использовать? Не хочешь растратить и сотой части моего «потенциала» зря? Хочешь, чтобы я, так же, как и раньше, поднимал бойцов на штурм лекарских баррикад?

- Это очень большая честь для нас обоих. – ответил Лидер, - Для меня – иметь в своём войске бесстрашного воителя, для тебя – служить великому владыке.

- Великий владыка не откажет в последней воле бесстрашному воителю. – сказал Андре, - Убей меня. Меня не прельщает возможность служить под твоим началом. Разве для тебя не лучше избавиться от того, кто не хочет сражаться за тебя, чем заставлять его делать это? Ты должен понять меня... Это моя последняя просьба. Исполни её, и я буду молиться за твои успехи там, где я окажусь после этого.

- Сожалею, но я должен. - проговорил Лидер, протянув руку к шее Андре и отстёгивая кожаный ошейник, - Возненавидь меня за это, но иного выхода нет. Великий владыка... Почем ты решил, что я имею в виду себя?

Прежде, чем Андре успел что-либо сообразить, у него во рту оказалась трубка шланга. Он замычал, пытался вырваться, выплюнуть трубку – но ремни держали крепко. На конце трубки оказалось утолщение, выполнявшее функцию кляпа. Все попытки избавиться от шланга превратились в изначально обречённые на поражение...

В горло хлынул поток жидкости, сдерживать который не было возможности. У Андре мелькнула надежда, что есть шанс захлебнуться – однако вода отключилась так же неожиданно, как и включилась, оставив после себя вмиг проснувшийся рвотный рефлекс. Шланг мутант успел выдернуть, прежде чем Андре согнуло навстречу стоящему на подставке тазу.

Всё поплыло вверх. Андре казалось, что его внутренности вываливаются наружу через горло. Все ощущения слились в одну неописуемую словами боль. Если раньше ему лишь слышалось, что внутри происходит что-то ненормальное, неестественное, то теперь он ясно ощутил, как, один за другим, невидимые клапаны внутри рвутся, выпуская наружу потоки крови.

Когда его отпустило, он ещё несколько минут не мог пошевелиться - собирался с остатками мыслей. Когда же наконец вернулись какие-то силы, он употребил их на то, что приподнять голову и прохрипеть одну-единственную фразу.

- Прекрати, лучше сразу убей меня...

- Тебе больно, человек? – произнёс Лидер, - Тебе больно?

- Да... Да... – забормотал Андре, - Очень больно...

- Это хорошо. – отдался холодом бесчувственный голос Лидера, поднимая со стола что-то острое, продолговатое, металлическое, - Хорошо, что тебе больно, человек.

В расслабленное горло снова хлынула вода. На этот раз обессиленный Андре даже не пытался сопротивляться - но когда он почувствовал, как внутри него словно орудуют раскалёнными щипцами, вырывая куски живого мяса, он закричал во всю мощь своих лёгких, забился что было сил в своей западне...

- Рождение есть боль. – слышал он монотонно звучащий голос Лидера, - Ребёнок кричит, ослеплённый ярким светом нового мира. Ребёнок кричит, потому что ему больно. Он думает, что его убивают... Но это лишь потому, что он ошибочно считал своё пребывание в скорлупе настоящей жизнью.

Ощущение рвущейся плоти стало реальностью. Это был ад – Андре кричал, понимая, что никогда прежде не ощущал ничего, способного и отдалённо сравниться с этой болью. Самым страшным стало то, что он не мог отключиться, потерять сознание – что-то держало на плаву течение его мыслей, заставляя ощущать каждый кричащий болевой импульс, каждый всплеск холода в месте, где проходил скальпель в руках Лидера, каждое слово, пульсирующим ударом приходящее в его голову.

- Ты не знал, что тебя не было, пока не почувствовал боль. – слышал Андре, - Ты не знал, что тебе ещё только предстоит родиться, пока всё вокруг не сжалось, выбрасывая тебя наружу. Ты думал, что это и есть твоя настоящая жизнь. Но затем пришёл я и заставил тебя покинуть свою тесную тюрьму.

Кости стремительно росли в размере, разрывая кожу, мышцы, нервы... Новые ткани нарастали с такой же громадной скоростью, живая плоть восстанавливала сама себя. Андре уже не мог кричать, голосовыми связками, давно разорванными в клочья, он хрипел, захлебываясь в собственной крови.

- Я пришёл и вытащил тебя наружу. – голос отдалялся и тускнел, - Не спрашивая, хочешь ли ты этого. Не тебе решать, жить или нет. По воле Великого Владыки ты был зачат, а значит, должен был однажды перерасти свою оболочку и вырваться наружу...

*********

Смерти нет, лишь краткий миг

Прозренья перед вечной жизнью

Оставим боль, оставим страх

Родившись вновь на небесах

«Я не хочу, не хочу, не хочу», - раздавался безмолвный крик в груди Андре, - «Оставь меня, отпусти меня!»

Смерти нет – но нет для нас

Они же – скрыться от неё хотят

Дадим им боль, дадим им страх

Пустившим смерть в свои сердца

«Вы обманули меня», - кричал он, - «Вы обманули меня! Вы вели меня к этому с самого начала! Вы вели меня к тому, чтобы я стал частью этой волны! Вы... Вы всё продумали! Вы лгали мне, раз за разом, уговаривая сделать очередной шаг вперёд! Всё для одной цели... Подчинить меня, поработить, сделать мой голос своим... Сделать мою волю вашей... Сделать меня – частью вас...»

Смерти нет – как нет и тех

Что скрыться от неё хотят

Оставим боль, оставим страх

Душа есть свет, а тело прах

«Душа есть свет...», - пронзила слабая вспышка затухающие мысли Андре, - «И вы надсмеялись над этим светом. Вы отказали мне в моей собственной душе. Вы извратите её и поместите в новое тело... Какая же это ирония. Ирония – в первых же словах, что слышит мутант... Что слышит обращённый... И да – она звучит точно так же, как и поёте её вы. Разве что голос... Этот голос, что её поёт...»

*********

- Я приветствую тебя, сын мой. - произнёс Лидер, стоящий над телом новообращённого, - Поднимись же и поприветствуй меня.

Существо, к которому он обращался, слегка приподняло голову. Первое, что отметил Лидер - глаза. Они ничуть не изменились.
Но нет, оснований для подозрения не было – в сознание нового воина Лидер проник без малейших проблем. Как и всегда, внутренний голос обращённого, сначала почти неслышимый, всё нарастал. По мере того, как уходил в глубину старый голос. По мере того, как всё отчаянней и безнадёжней становилась борьба человека со своим собственным телом, своей душой, своим разумом... Не желая больше подчиняться прежнему владельцу, всё это замирало в ожидании нового хозяина. Как и всегда, вопрос был лишь в том, успеет ли зародыш нового существа пробиться сквозь скорлупу. Воссядет ли он на свой трон до того, как тело уничтожит само себя своим неповиновением?

В этот раз всё прошло практически идеально. Андре Гасте боролся долго – но что была борьба слабеющего и умирающего по сравнению с молодым, полным сил и энергии? Очень скоро он был смят и уничтожен, поглощён пустотой и размазан вперемешку с ней на далёких краях подсознания...

- Здравствуй, отец. - неуверенно сказал новообращённый, поднимаясь на ноги.

- Началась твоя жизнь, сын мой. - сказал Лидер, - Ты только что сокрушил мрак и тьму, преодолел мириады световых лет для того, чтобы воссиять здесь, в этом мире. Ты родился, преодолев смертность человеческого существа, вынашивающего тебя в собственном теле. Из пепла умирающей души зажглась искра, что дала огонь твоей. Пламя горит в твоей груди, и оно не погаснет никогда. Ощущаешь ли ты его так же ясно, как я?

- Да, отец. – ответил обращённый, - Я чувствую тепло и свет.

- Это – то, из чего ты был создан. – сказал Лидер, - Это – то, для чего ты был создан. Будь же спокоен. Отныне ты среди своих собратьев. Никто из нас не желает тебе зла. Будь послушен. Помни - наша сила в беспрекословном подчинении тому, что создало нас.

- Хорошо. – чуть погодя, кивнул обращённый, - Но что создало нас?

- Свет, чистейший свет. – ответил Лидер, - Мы рождены из его серебристого сияния. И его воля – в том, чтобы мы сокрушили тьму. Своим рождением, а затем и земными делами своими уничтожили всех врагов его. Грядёт бой с поборниками тьмы... Величайший бой в нашей истории. Он настанет послезавтра. Тебе надлежит в нём участвовать. Чувствуешь ли ты в себе готовность бороться с нашими противниками?

- Да, отец, я буду сражаться за вас с любым врагом. – не раздумывая и секунды, ответил обращённый.

- Я горжусь тобой. А теперь знай. Мы перестаем быть отцом и сыном и становимся сородичами. Поэтому нам нужны имена, по которым мы будем узнавать друг друга. Имя мне - Лидер, что значит лучший из лучших. Твоё же имя... Я нарекаю тебя Мордредом.

- Спасибо, Лидер. - ответил Мордред.

- Будь же достойным представителем своей расы, Мордред. Твоё имя будет звучать на устах новых обращённых, твои подвиги станут их гордостью, и никогда не будут позабыты деяния твои, совершённые во имя общего дела.

*********

Скоростной поезд мчался сквозь засохшую безветренную степь. Никаких остановок на пути не предусматривалось, и оттого машинист выжимал из состава наибольшую скорость. Получалось немногим меньше двухсот миль в час. Если бы какая-то растительность посмела оказаться рядом с путями, то она, вне всякого сомнения, слилась бы в сплошную неразличимую зелёную массу, не делающую никакой разницы между кустами, травой и деревьями. Однако таковой в ближайшей сотне миль в сколько-нибудь значительном количестве не существовало – и из окна можно было увидеть, помимо бесконечно тянущейся к горизонту равнины, лишь такое же бесконечное голубое небо.

Лидер наблюдал за Мордредом. Новообращённый представлял из себя очень большой интерес. Вопреки его опасениям, психопрофиль был перезаписан на основе старого – Мордред во многом походил на человека, знакомство с которым для Лидера прошло так скоро и во многом безуспешно. Станет ли этот новообращённый тем же героем, что был в прошлой жизни? Лидер очень рассчитывал на это. Настолько, что решил держать своего будущего знаменосца при себе до самого начала битвы. И теперь они вдвоём ехали в совершенно пустом вагоне состава под номером десять.

Обратно поезду надлежало вернуться наглухо забитым пассажирами и оружием. Оставались последние шаги перед вторжением в Город. Многие месяцы заводы Муравейника работали практически без передышки. О результате Лидеру было очень хорошо известно. И приближался момент, когда люди тоже узнают, чем занимались их враги всё это время. Что их охватит? Страх? Ужас? Отчаяние? Или же напротив, готовность биться до самого конца? Впрочем, это не имело большого значения. Самое главное заключалось в том, что Лидер был уверен в своих собственных солдатах. Ни один обращённый не дрогнет, что бы не противопоставили им люди.

В конце концов, люди будут воевать не с себе подобными. С такими, как он сам.

Новообращённый рассматривал поезд... Да и в принципе впитывал любую информацию, подобно губке. Лидер периодически вторгался в мысли своего знаменосца, чтобы проверить, как проходит наполнение его головы нужными знаниями. Никаких явных нравственных рецидивов не наблюдалось – прошлая личность ушла навсегда. Не подавая и малейших признаков жизни, она вскоре должна была распасться окончательно. А затем и остатки, искрошенные руины прошлого, покроются пылью времени. И человек не восстанет из праха, даже если кому-то сильно захочется этому поспособствовать.

Поспособствовать же следовало, напротив, выстраиванию в голове Мордреда верной системы определений. Времени для этого было не так уж и много, и Лидер чувствовал своим долгом принять как можно более активное участие в этом процессе.

- Скажи мне, о чём думаешь ты, брат? – заговорил он, обращаясь к новообращённому.

Мордред был ещё слишком мал, чтобы понять, насколько лишён смысла подобный вопрос. Для братьев не существовало загадки в мыслях друг друга. Не существовало и не могло, чисто по определению, быть секретов. Вопрос был задан больше для того, чтобы установить очень значимую для сознания новообращённого вербальную связь...

- Я думаю об этом поезде, Лидер. – с готовностью ответил Мордред, - Он выглядит очень крепким.

- Каким и должен быть поезд, собранный руками наших мастеров. – сказал Лидер, - Всё, что выходит из-под наших рук, должно быть олицетворением нашей мощи, нашей непреодолимой силы. Ты был бы впечатлён ещё больше, если бы увидел, как разительно они отличаются от человеческих составов.

- Они меньше? – спросил Мордред.

- В два раза уже. – кивнул Лидер, - Нашу армию не удалось бы уместить и в нескольких десятках человеческих поездов. Пятерых же подобных составов хватает с лихвой.

- Пятерых? – повторил Мордред, - Но ведь это десятый поезд? Сколько же их всего у нас?

- Если бы каждое отправление поезда не было сопряжено с огромным риском, у нас бы сейчас оставалось не меньше пятнадцати составов. – сказал Лидер, - Однако восемь мы всё же потеряли.

- Почему же? - спросил Мордред, - Происходили крушения, они сходили с рельс? Или?..

Многие обращённые непосредственно после своего рождения были очень далеки от необходимой каждому бойцу кровожадности... И приходилось каждый раз напоминать новым солдатам (а заодно и себе) о том, почему они должны сражаться, не жалея ни себя, ни своих врагов. Следовало каждый раз вводить обращённого в курс происходящего... К счастью, бойцу, достаточно долгое время прожившему в Муравейнике, хватало и подключения к эмоциональному полю своих собратьев, хватало поступающей из Города-N психической информации от уже ведущих бой воинов. За то же время, что оставалось до наступления, сделать знаменосца безоговорочно преданным себе можно было, лишь подробно расписав ему всё на словах... Чем Лидер и решил заняться.

- Им помогали сходить с рельс люди. - ответил Лидер, - Особенно хорошо у них это получалось в первые годы войны. Целые сонмы спутников прочёсывали планету своими всевидящими глазами. Мы не могли возводить сколько-либо массивные сооружения из-за опасности их уничтожения. Они наносили нам колоссальные потери. Безнаказанно. Ни один из их трусливых солдат не покинул стены Города-N. Следя за всем сквозь экраны своих компьютеров, они посылали против нас своих механических рабов. Напалм, разрывные снаряды, кассетные бомбы, химическое оружие, даже ядерные удары - чем только не приветствовали нас небеса... Лишь спустя три года, потеряв больше трёх миллионов собратьев убитыми, мы сумели найти способ дать отпор врагу.

- Что же вы сделали? - спросил Мордред.

- Некоторые весьма одарённые собратья оказались способны через компьютерный терминал заброшенной ракетной базы взломать и взять под управление некоторые спутники людей. - стал рассказывать Лидер, - Но мы решили не раскрывать наши карты сразу, и вместо опрометчивого нападения той горсткой аппаратов, что у нас была, предпринять захват как можно большего количества спутников. Люди даже не подозревали, что их сателлиты могли быть в любой момент обращены против них. Лишь когда наша доля в численности подконтрольных спутников достигла трети - а с момента взлома самого первого к тому времени прошло уже несколько месяцев, за которые ещё миллион четыреста тысяч обращённых погибло - мы решили добиться долгожданной расплаты. Ничто не мешало нам сровнять с землёй сам Город-N. Но мы выше трусов, что прячутся за стены и убивают издалека, не видя своего врага вживую. Поэтому решением, принятым совместно всем нашим народом, стало уничтожение всех космических спутников... Чтобы лишить людей их главного оружия, лишить их надежды, истощить их силы до того, чтобы бой начал идти на равных. Чтобы бой, наконец-то, стал честным.

- И мы победили в этой... космической битве? – почти утвердительно произнёс Мордред.

- Нашим преимуществом была внезапность. - продолжил Лидер, - Людским - численность. Имея в начале битвы шесть сотен боевых сателлитов против трёхсот наших, они потеряли сто пятьдесят в первые секунды нашей атаки. Мы ликовали, глядя за разворачивающимся сражением и тем, как крушилась мощь людей. Они поначалу растерялись, и, лишь через две минуты, разделив спутники на подчиняющиеся приказам и вышедшие из-под контроля, дали первым установку атаковать вторых. Тем временем численное превосходство наших противников почти исчезло.

Но затем они ударили в ответ. Государства прошлого мира готовились к войне друг с другом едва ли не с момента своего основания. Они оставили после себя целые горы оружия. И вот боевые спутники, запущенные десятками стран, наконец, скрестили лучи своих лазерных пушек, стали обмениваться залпами самонаводящихся ракет. Творенья рук сотен тысяч инженеров и учёных одно за другим превращались в ничто. В небесах гремела битва, исход которой не мог предсказать ни один человек или обращённый.

Мы проиграли битву. Но люди понесли огромный урон. В конце сражения из девятисот с лишним спутников функционирующими остались лишь шестеро, сильно повреждённых. Двое из которых разбились через пару часов. Затем отказали, один за другим, и остальные четыре, превратившись в бесполезные куски металла, бесконечно летающие по земной орбите. Таким образом, люди остались без единого спутника. И ход войны значительно переменился. Наши города перестали быть мишенями. Отдельные отряды наших воинов стали проникать в Город, ослабляя их мощь, откалывая, один за другим, целые районы. Шаг за шагом, мы готовились к моменту, когда сумеем дать волю своему желанию отомстить за погибших товарищей. За всё это время погибло очень много наших собратьев. Большие потери мы продолжили нести и после уничтожения всех спутников. У людей появилась ракетная база, самолёты-бомбардировщики. Ещё три крупных города были разрушены.

- И сколько же всего люди убили наших сородичей? - спросил Мордред.

- Чуть меньше десяти миллионов. Это те, о которых мы точно знаем. Гораздо больше, чем нынешнее население Города-N. - ответил Лидер, - И мы имеем полное право свести счёт... Но этого не произойдёт. Мы проявим милосердие к тем, кто сложит оружие. Обратим их, дав право исправиться в новой жизни. Это станет настоящим благородством по отношению к людям. Не говоря даже о том, сколь многие сами желают обращения.

- И я хотел присоединиться к вам? – мелькнуло секундное раздумье на лице Мордреда.

- Да. - кивнул Лидер, - Конечно же, брат.

- А это естественно, что я ничего не помню? – по лицу новообращённого было видно, что этот вопрос тревожил его уже довольно долго.

- Разумеется. – ответил Лидер.

Никто из обращённых никогда не вспоминал и малейших очертаний своей прошлой жизни. Да и зачем? Ведь с обращением обретается новое тело, новый разум... Никто и никогда не пытался вспомнить своё прошлое и не вызнавал его у тех, кто был знаком с ним последние дни перед обращением. Для обращённого естественно не просто не помнить – даже не пытаться вспомнить.

Этот же... Да, случай более чем из ряда вон выходящий, но чтобы обращённый действительно мучился вопросом о своём прошлом... Может быть, не стоит брать его с собой? Оставить в Муравейнике, предоставить его обучение другим собратьям? Действительно опасно... Не тем, разумеется, что может всплыть наружу старое сознание, но вредом, что будет нанесён восприятию нового. Если до конца поездки не удастся достаточно повлиять на формирование мышления новообращённого, то великого революционера и борца против власти ему не суждено иметь в своих знаменосцах, понял Лидер.

- Что же, совсем ничего? – продолжал хмуриться обращённый, - Это странное чувство. Я понял, что это поезд, когда увидел его, но не помню, чтобы когда-либо видел подобное. Даже слова, которые я говорю, они как будто идут изнутри, но я не знаю, откуда они там взялись. Можете ли вы объяснить мне, что со мной происходит, Лидер? Это нормально? Я избавлюсь от этих ощущений?

- Я тоже не знаю ничего о том, кем был раньше. Никто не знает. И это нормально, Мордред. - произнёс Лидер, - Не стоит даже пытаться вспоминать о своём прошлом. Его попросту больше нет. После обращения мы получаем новую жизнь, новые идеалы, новый разум. Зачем же нам весь ненужный груз мыслей и воспоминаний, весь этот балласт, который будет лишь отягощать наше существование? Беспокойство о том, что ты чего-то не знаешь, изматывает, лишает надлежащей стройности мышления. От беспокойства нужно избавляться. Обращённый должен заботиться о том, какую пользу он может принести общему делу, а не о совершенных в другом обличье ошибках или подвигах. Имеет значение лишь эта жизнь. Имеет значение только то, каким ты преобразился в ней. Чистейший свет всегда сияет одинаково ярко, не задаваясь вопросами о том, как именно он сверкал минутой ранее. В конце концов – воля и действие всегда находятся в настоящем, а вовсе не в прошлом. Имеет ли значение, кем ты был раньше, если серебряный свет, пролившийся на твоё лицо, изменил тебя навсегда? Не оставив ничего из того, чем ты когда-то был?

- И всё же... Разве это плохо - просто знать? – никак не мог успокоиться Мордред, - Вы ведь знаете, кем я был. Можете рассказать мне – хотя бы немного. Я ведь даже не знаю своего прошлого имени.

- Нет, брат мой. - покачал головой Лидер, - Ты станешь отождествлять себя именно с тем, прошлым именем, канувшим в никуда. Ты станешь фиксировать свои мысли на мертвеце, на человеке, чьи дела в этом мире уже завершились. Куча ненужных образов и ассоциаций наполнит тебя. Истощая и изматывая... Только потому, что ты слишком большое внимание станешь придавать несущественному. Я дал тебе имя - разве оно плохо?

- Нет, Лидер, вовсе нет... – торопливо заговорил Мордред.

Всё же хотелось надеяться на лучший исход... И новообращённый, судя по всему, говорил совершенно искренне. Искренне, и, что гораздо важнее – только лишь от своего лица. Не чувствовалось и малейших следов присутствия прошлой личности. Значит, все вопросы идут лишь от любопытства. Любопытства, конечно, довольно излишнего, но не свидетельствует ли это о пытливом уме, о мощном рассудке, которому, придав небольшую огранку, можно найти весьма достойное применение?

- Правильно. Это хорошее имя. Им будут называть тебя, связывая с тем, что ты совершишь в своём нынешнем обличье. Теперь стало важно лишь это имя. - стал объяснять Лидер, - Окружающие будут знать тебя Мордредом. Осознание того, что ты носишь другое имя, которое тебе известно, лишь поставит тебя в неприятную ситуацию. В тупик. Ты начнёшь думать за двоих – расходуя свои силы на поддержание жизни в разрушающей человеческой натуре. Она станет поглощать тебя, подчиняя своим низменным страстям. Хочешь ли ты причинить вред собственному народу тем, что позволишь отголоскам прошлого овладеть тобой?

- Нет, Лидер, у меня не было и мысли совершить такое. - замотал головой Мордред, - Я никогда не предам своих собратьев. Сама мысль об этом вызывает у меня возмущение... Я верен свету, что озарил моё рождение. Просто мне... Захотелось узнать. Разве любопытство - преступление?

Случайно ли, что новообращённый сам назвал слово, мелькнувшее в голове своего собеседника? Лидер так не думал. Он начинал вступать во всё более крепкую мысленную связь со своим народом. Это было похвально. Сомнения в том, что Мордред отлично подойдёт на роль знаменосца, окончательно отступали.

- Ты не представляешь, брат мой, насколько опасна разрушительная человеческая сущность. - возразил Лидер, - И какие последствия могут повлечь за собой внешне совершенно невинные черты её. Убийство, воровство, ложь... Человеку свойственно совершать всё это. Любопытство само по себе не преступно. Но если это любопытство направлено на человеческую сущность, то возникает большая угроза... Лишь отрекшись от своей прошлой сущности - раз и навсегда - можно принести в этот мир свет и добро. Наша цель велика, но велики и препятствия на нашем пути. Каждый обращённый должен прилагать усилия к тому, чтобы не допустить разрушительного мышления до захвата и сотой части себя.

- Я приложу усилия, Лидер. – пообещал Мордред, - Мне стыдно за то, что я поднял этот разговор.

- Главное – вынести урок из своих ошибок. – сказал Лидер, - Способность, несвойственная людям... Но составляющая нашу суть. Мы идём от того, что разрушает нас, к тому, что делает нас сильными. От неповиновения и бунтарства к подчинению тому, что нас создало. Всё – ради великой цели. Всё, что мы делаем, направлено на её достижение. Без неё не существовало бы смысла в нашем существовании. Но она требовательна к тому, каким должен быть каждый из нас.

- А какова наша цель? - спросил Альберт, - Вы так и не рассказали о ней.

Предположение Лидера подтверждалось. Чем ниже оказывался интеллект новообращённого (чаще из-за недостаточной очистки организма, чем в соответствии с умственными способностями прошлой личности), тем более интуитивно, не требуя никакого объяснения и определения, воспринимались общие фразы, такие, как «общее дело» или «великая цель». Растолковывать приходилось лишь самым достойным... Лидер помнил и себя, очень долго не понимающего, почему он, самый сильный из всех, должен подчиняться каким-то правилам... Случайно ли, что после того, как он преклонил колени перед волей своего народа, его избрали главным над всеми? Смирение – вот, чему требовалось научить Мордреда. Преклонению... А для этого, к счастью, не было нужды в насилии. Нужно было всего лишь тщательно объяснить новообращённому, каков на самом деле мир, в котором тот оказался, и какова его дальнейшая роль здесь.

- Наша цель - господство разума и сохранение жизни. - произнёс Лидер, - Победа над теми, кто строит козни против других живых существ. Искоренение преступлений. Очистка планеты от загрязнения. Любого загрязнения – поскольку злая мысль оставляет более глубокие следы, чем что-либо ещё.

- Но ведь то, что вы хотите уничтожить людей, противоречит вашим же словам о сохранении жизни.