Глава тринадцатая. Отчаянный игрок.

Гарри Митчелл чувствовал сильную дрожь в коленях. Усталость давила на него, изматывала, вытягивала последние силы, испытывала, казалось, каждую клетку его тела.

Темнота, окутывающая улицы, сильно пугала. Даже не тем, что в ней могло прятаться – а тем, какой пустотой она отдавала. Ничто, чистейший мрак, сплошное небытие вокруг... Все люди куда-то попрятались, одинокие незнакомые лица глядели на него не иначе, как с ненавистью. Спустя какое-то время он сумел связать это с формой новобранца, в которую был облачён. И заодно ещё раз вспомнил, что, благодаря особому упорству лекарей в проведении призыва, знакомых в ближайших окрестностях у него больше нет. А в каких-то других местах их и не было.

Неоднократно Гарри успел и пожалеть о том, что стал стрелять в террориста. За час метаний по опустевшим улицам он понял, что гораздо больше шансов было упросить помочь этого человека, о чьём имени он до сих пор не мог думать без содрогания в душе, чем найти того, кому было бы не плевать на распластавшегося на деревянной скамейке изувеченного генерала.

Даже лекарские патрули, которые, как думалось, должны были в изобилии присутствовать на улицах после наступления комендантского часа, куда-то попрятались. Возможно, солдаты оказались бы самыми сговорчивыми в том, чтобы помочь ему... Как же необычно это было – после тех лет, когда ему приходилось пропускать чёрные униформы мимо себя, потупив взгляд, молясь лишь о том, чтобы не вызвать у служителей власти каких-либо чувств относительно него.

Возможно, пройдя пару кварталов в сторону, он бы наткнулся на случайных лекарей. Однако отойти сколько-либо далеко от своего дома, рядом с которым он по какому-то невероятному стечению обстоятельств встретил уже знакомого генерала, не позволяло чувство боязни за Роланда Йериха. Он знал, что в молчаливых окнах домов вокруг прячутся люди, и многие из них вполне могут оказаться поборниками революции. Либо просто захотеть выместить свою злобу на беззащитном представителе высшего командования. В пистолете оставалось семь патронов – и Гарри хотел оказаться рядом с генералом именно в тот момент, когда они ещё могут что-то изменить.

Спустя некоторое время он стал чувствовать предательские позывы оставить всё как есть. Подняться, наконец, в свою квартиру, лечь спать, обо всём забыть, а затем, спустившись вниз днём, когда весь Город-N наполнится суетой и мельтешением, с недоумевающим видом поморщиться, увидев кровавые пятна возле своего подъезда. Так, наверное, поступил бы любой нормальный житель. Чем же лучше он, почти лекарь, и уже совершенно точно убийца?

Гарри не мог сказать. Но одновременно с желанием бросить Роланда Йериха в нём проснулся и новый гневный порыв. Поступить так было бы не просто стыдно и позорно. Это было бы... Предательством, причём в первую очередь именно по отношению к себе. Роланд Йерих не сделал ему ничего плохого, более того, за последний день остался последним человеком, видящим в новобранце больше, чем кусок мяса, обречённый быть отправленным на бойню. Генерал был примерно такого же возраста, как и безвестно пропавший отец. Никто, конечно, не мог бы заменить того высокого парня в бежевой униформе, которого Гарри то ли к счастью, то ли к постоянно пронзающей сердце боли запомнил совсем молодым.

А как бы сейчас поступил отец? Гарри не мог себе представить, чтобы он оставил раненого товарища без помощи. Даже не потому, что этот товарищ носил генеральские погоны. Будь это простой рядовой, отец, скорее всего, не раздумывая и мгновения, бросился бы его спасать. Наверное, именно так он и погиб – вернувшись на пропахшее кровью и смертью поле боя после того, как все остальные солдаты бежали, попал под какую-нибудь шальную пулю.

Генри? Здесь сомнения тоже не возникало. Было два варианта того, как поступил бы старший брат на его месте. В любом случае, то или иное решение он принял бы мгновенно, без каких-либо метаний. В случае, если Роланд Йерих был ему безразличен (а Гарри знал, что, благодаря своему крутому нраву, Генри мог бы оказаться и среди повстанцев), то, наградив генерала пинком, он бы действительно отправился наверх на свой заслуженный сон.

Но узнав генерала даже на такую малость, как Гарри, Генри поступил бы совсем противоположно. Он бы спас Роланда Йериха. Более того – Генри не стал бы бегать по улицам в поиске случайных прохожих. Даже будучи до смерти уставшим, брат бы тащил тело раненого генерала на себе.

И это было, по всей видимости, решение. Гарри всем своим существом ощущал, что это – единственно верное, что он сейчас может совершить. Это – единственный поступок, который будет идти хотя бы от какого-то подобия благородства. Если он будет хотя бы копировать то, что сделали бы на его месте они, брат и отец, уже станет гораздо лучше, чем в случае, если он будет поддаваться каким-то другим влечениям. В этой жизни не оставалось ничего, кроме страха, усталости, предательства и всё растущей злобы. И Гарри чувствовал очень сильный душевный подъём при мысли о том, что ему удастся привнести в неё что-то большее.

Генерал оставался всё столь же неподвижным. Дыхание сохранялось, по лицу часто пробегали мучительные судороги. Что там, под бронёй? По покрытым трещинами наголенникам было ясно, что Роланд Йерих, довольно недёшево расплатился за своё спасение. Возможно, и одним переломом не отделался.

Но это будет головной болью работников медцентра. Ему же нужно лишь донести его туда. В первые минуты нахождения рядом с бесчувственным телом Гарри уже предпринимал жалкие попытки поднять генерала. Оказалось это гораздо сложней, чем можно было подумать. Сам весом не менее девяноста килограмм, он к тому же дополнительно утяжелялся униформой. Для террориста это особой роли не сыграло, ему бы, наверное, удалось перенести генерала по всему диаметру Города, ценой лишь небольшой усталости... Да уж, заражение дало этому человеку очень большие преимущества перед другими. Преимущества, которые он без особых терзаний совести использовал против людей. Или же всё было не так просто, как казалось раньше?

Гарри снова пришлось отбрасывать в сторону мысли о террористе, чтобы вернуться к происходящему. Первые попытки тащить генерала на себе успехом не увенчались – но, возможно, просто этих самых попыток было пока что недостаточно? Ведь он ещё не пробовал снимать с Роланда униформу.

А избавляться от брони тот стал ещё до их встречи. Куда-то делся характерный для представителей высшего командования шлем, со стопроцентной гарантией делая генерала заражённым. Гарри подумал, что Роланд Йерих уже не обидится на него в случае, если он довершит начатое.

Присев над телом, он принялся разглядывать костюм, выискивая нужные застёжки. Программа гражданской обороны, обязательная во всех вузах, включала в себя и изучение лекарской униформы. Правда, без особенного углубления в подробности, но одеться в бронекостюм это, наверное бы, помогло. При первом взгляде на генеральскую униформу же можно было сказать, что эти знания ему вряд ли помогут. По-другому был организован каркас, иначе располагались границы между частями, определённые сцепления, наверное, и вовсе открывались через компьютерную систему, от которой после ядерного взрыва едва ли могло что-то остаться.

Решив довериться методу научного тыка, Гарри заскользил пальцами по поверхности наплечников. Ноги он раздевать бы поостерёгся, но, избавив генерала от нагрудника и наручей, Гарри уже очень сильно бы помог самому себе в том, чтобы доставить раненого к врачам.

Он очень скоро нащупал борозду, по которой крепилась к остальному доспеху рука... Но большой пользы это не принесло. Никаких видимых застёжек не было. Видимо, действительно, всё управлялось изнутри...

Внезапно раскрывшиеся глаза бросили Гарри в пот. Он машинально отшатнулся. Двинулись губы генерала – послышался хрип, затем тяжёлый кашель...

- Где... Где я? – донёсся до Гарри слабый шёпот.

- Вы в C-8, генерал. – вымолвил Гарри первое, что пришло в голову.

- C... – глаза генерала закатились, на несколько секунд он словно вновь потерял сознание, - C-8? Как давно я здесь?

- Не знаю... Без сознания где-то около часа. – забормотал Гарри.

- Я не чувствую ног. – сказал вдруг генерал, - Что случилось? Ах чёрт...

Роланд Йерих зажмурился, губы болезненно сжались. Голова едва заметно задрожала.

- Я уже видел тебя сегодня. – наконец, сказал он, - Или вчера. Гарри Митчелл, верно?

- Да, господин генерал. – кивнул Гарри.

- Не называй меня генералом. – вырвалось у Роланда, - Никто не должен знать...

- Нам нужно добраться до медцентра. – не обращая внимания на слова генерала, заговорил Гарри, - Там вам помогут. Но одному мне вас не поднять, ваша броня очень тяжёлая, а снять её не получается.

- Ещё бы. – усмехнулся Роланд, - А с мёртвого генерала броню можно снять, только распилив её пополам вместе с ним. Слишком многие хотели бы облачиться в такую униформу. И похоже, что я остался последним, кто её носит. Ах да, как же я забыл про ублюдка Саг Ли Рэна... Он то сейчас, наверное, прекрасно себя чувствует.

- Помогите мне снять это. – попросил Гарри.

- Да, конечно. – вымолвил Роланд, - А ведь она тестировалась против электромагнитного удара... Удивляюсь, что только шлем отцепился. Наверное, будь я чуть ближе, в полёте развалился бы весь доспех. Не иначе, они использовали какой-то необычный материал в бомбе.

Продолжая говорить, генерал стал проводить плохо понятные Гарри манипуляции. Скрестив руки на груди, он соединил ладони своих перчаток. Пальцы сомкнулись, образовав единый камень. Что-то затрещало, послышался тоненький писк. Не требовалось особенной сообразительности, чтобы понять – система работала неисправно. Генерал, нисколько не изменившись в лице, продолжал сжимать ладони в один большой кулак.

Первыми сдались плечи – испустив сноп искр, борозды сверкнули двумя красными кольцами. Следующая алая полоса сверкнула прямо посередине груди, прошлась от горла до паха. Генерал, вдруг испустив клокочущее подобие крика, распустил рукопожатие, глаза его округлились. Причина нашлась очень скоро – от левого наколенника шёл лёгкий дымок.

- Снимай... – только и смог вымолвить Роланд, - Снимай эту хрень...

У Гарри не было желания долее мучить генерала. Схватившись за рукав, он потянул на себя чёрный кусок брони. На этот раз металлическая рука охотно отделилась от плеча на том месте, где уже потухала красная полоса, обнажая синий материал термобелья, покрывающего голое тело.

Одна за другой, обе чёрные руки полетели на пол. Генерал, судя по всему, не особо был против такого святотатства над собственной униформой, глаза его молили лишь о том, чтобы скорее избавиться от остатков её. Нагрудник также разделялся на две половины. Чтобы снять его, Гарри пришлось перевернуть генерала поочерёдно на оба бока. Оставались ноги – но их снимать Гарри не решился бы. Броня на них могла послужить чем-то вроде гипса, обеспечив неподвижность. А неподвижность, насколько он понимал, была сейчас для генерала чуть ли не самым важным.

- Господин генерал, послушайте меня. – заговорил Гарри, схватившись за оказавшиеся насквозь промокшими от пота плечи, - Сейчас я буду нести вас на себе.

- Сними эту хрень... Сними с моих ног... – сквозь зубы почти рычал Роланд.

- Нельзя... Простите, но нельзя! – сказал Гарри, - Вы же не хотите остаток жизни провести в инвалидной коляске?

Лишь услышав мучительный смех генерала, Гарри понял, какую глупость только что сморозил. Почти наверняка будучи заражённым, Роланд Йерих и без того не встал бы на ноги до самой смерти, даже если его лечение проведут самые первоклассные специалисты НаучЦентра, а не случайные ночные дежурные в ближайшем медцентре.

- Чёрт возьми... – сквозь смех и слёзы произнёс генерал, - Да делай ты что тебе хочется, чёртов кретин! Какого хрена ты вообще здесь делаешь? Шёл бы ты отсюда...

- Я не могу, господин генерал. – покачал головой Гарри.

- Не можешь... – в очередной раз закатились глаза Роланда, - И то видно... Ты бы уже давно слинял, если бы мог...

- Я понесу вас на спине. – оборвал генерала Гарри, - Вы должны будете схватиться за меня руками и держаться так крепко, как только сможете. Не отпускать и не терять сознание.

- Напоминаешь мне старый анекдот. Про полковника, который запретил своим солдатам умирать в бою. – рассмеялся Роланд, - Что же ты встал, как пень? Повернись и присядь, или я прямо вот так запрыгивать на твои руки?

Гарри опустился вниз, позволив дрожащим рукам генерала охватиться вокруг своей шеи. Соединившись в плотный замок, они прочно закрепили тело на его спине... Во всяком случае, надлежало ещё проверить, насколько крепко. Гарри, совершив глубокий вдох грудью, со всеми силами рванулся вверх.

Самым сложным оказался именно подъём. Даже избавившись от большей части экипировки, генерал всё ещё оставался довольно тяжёлым. Пока Гарри сидел на корточках, Роланд большей частью своего тела лежал на лавке, и момент, когда он полностью оторвался от неё, пришёлся на полусогнутые колени юноши.

Сильно присев и качнувшись в сторону, Гарри едва не рухнул на тротуар. Неизвестно, откуда взялись силы для второго рывка, оставившего напряжение и гнетущую боль во всём теле, особенно в районе пресса, но полностью выпрямившись, он ощутил, что стало гораздо легче. Оставалось теперь лишь молиться о том, чтобы сил хватило на тот километр, что отделял их двоих от медцентра.

Гарри сделал несколько пробных шагов. Генерал держался достаточно уверенно, разве что носки ботинок волочились по самой земле, издавая довольно неприятный скрежет металла о камень. Наверное, взяв ноги подмышки, Гарри удалось бы ещё лучше распределить вес Роланда по своему телу.

«Да, а ещё, если бы его ноги были целы, он смог бы идти сам.» - с досадой отмахнулся Гарри.

Генерал вдруг издал лёгкий смешок.

- Похоже, что теперь моя судьба – ездить на чужой спине. – сказал он, - Сначала Андре Гасте, теперь ты, там будут врачи... Кого же ещё доведётся увидеть своими ногами? А достаточно было всего лишь остаться последним полководцем с мозгами в голове.

- Почему последним? – удивился Гарри, делая первые неуверенные шаги в стороны улицы.

- Потому что в тех вертолётах, помимо меня, было ещё двенадцать представителей высшего командования. Генералы и полковники. Выживших остаться не могло. Мне повезло – мой вертолёт влетел в здание, и по какой-то счастливой случайности меня подобрал Андре Гасте, который как раз вздумал залезть в машину за парашютом.

- Андре Гасте... Это правда был он? – с опаской спросил Гарри.

Темп ходьбы постепенно выравнивался. Чуть согнувшись вперёд, он сумел найти положение, при котором вес генерала ощущался чуть меньше. Постепенно, правда, нарастало напряжение в спине – напряжение, которое минут через десять переросло бы в ноющую боль, а затем и вовсе схватило бы мышцы спазмом, заставив рухнуть вниз.

А значит – идти быстрее и не думать о том, как тяжело это даётся ему. И разговор с Роландом виделся крайне полезным средством. Для отвлечения самого себя, для поддержания генерала в бодрствовании...

- Да, он самый, Андре Гасте. – ответил генерал, - Восемь вертолётов, сотни солдат, всё высшее командование Города. А он в итоге снова сбежал. Я думал, что Саг Ли Рэн просто глуп – но он, по всей видимости, клинический идиот.

- Так что же, он и здесь что-то сделал не так? – спросил Гарри.

- Это его задумка посадить всех нас в вертолёты. Скажу больше – он отправил вместе с нами исключительно своих солдат, которые должны были во время операции по захвату Андре Гасте устранить нас. Этого, впрочем, не понадобилось – за них задачу выполнили мутанты. Впрочем, прокол всё-таки совершили. Я жив... И об этом никто не должен знать. Понимаешь о чём я, Митчелл?

- Не совсем. – признался Гарри, - Что же вы такое совершили, что вас хотят убить?

- Всё очень просто – фельдмаршал обезглавил «Лекарь». Незадолго до того он же убил Сергея Хандрина – главу Комиссариата.

- Но зачем ему всё это? – не понимал Гарри, - Он ведь уже находится на высшей военной должности, чего он добивается?

- Высшую военную должность занимает президент. – ответил генерал, - Именно на неё, похоже, и метит Саг Ли Рэн... Я подозревал это очень давно. И мне очень досадно, что за всё это время я не предпринял никаких действий, чтобы разобраться в своих предчувствиях. Может быть, мы уже и не сможем никак повлиять на происходящее. Саг Ли Рэн явно всё очень хорошо продумал, и я не знаю, как можно помешать ему. Все лекарские подразделения теперь подотчётны ему, и, даже если президент уже взял на себя ручное управление Городом... О том, что я обнаружен, одновременно сообщат и фельдмаршалу. И новые убийцы очень скоро прибудут, чтобы исправить чужую ошибку.

- Никак нельзя связаться с президентом? – спросил Гарри.

- Пока городские коммуникации только восстанавливаются, это останется невозможным. Тем более – из C-8. Контрольный центр разрушен, а значит, о прямой связи со Шпилем можно только мечтать. Любое сообщение будет передано через цепь лекарских подразделений, а значит – перехвачено неоднократно.

- Звучит безнадёжно. – сказал Гарри.

- Так и есть. – согласился генерал, - Нам остаётся только прятаться и надеяться на случай. Как-либо иначе повлиять на ситуацию нельзя.

- Я хотел спросить... – вдруг спохватился Гарри, - Это действительно сделали мутанты?

- А больше попросту некому. – ответил Роланд, - Наши ракеты могут ударить по Городу только по воле Мейса Ивиро. А он не безумец, как думают некоторые. Я говорил об этом вчера – и вот, произошло. Повстанцы сцепились с властью в смертельной схватке, повсюду зреет предательство и заговор... Третья сила лишь ждала, когда это произойдёт, и своего шанса они не упустили.

- Они взорвали ракету за пределами Города. – заметил Гарри, - Что это означает?

- Они взорвали три ракеты – и одна из них попала в C-1. – сказал генерал, - Я видел это с высоты. Противоракетная защита должна была сбить все три ракеты и на гораздо большем расстоянии. А значит, они сумели её парализовать. И могли ударить в любую точку Города. Даже в Шпиль. Вывод напрашивается лишь один – Город нужен им. И своими ударами они подготовили своё наступление. Кто знает? Может, они уже подходят к стенам – и некому даже заметить их, не говоря уже о том, чтобы остановить.

- Это... – замялся Гарри, - Страшно.

- Это очень страшно. – сказал Роланд, - Особенно страшно оттого, что Саг Ли Рэн совершенно бездарный стратег. В карательных отрядах полно таких же безмозглых тупиц, как он, способных лишь жать на курок. А мутанты отлично преуспели в том, чтобы на грубую силу отвечать силой в десятки раз сильнее.

- Они действительно так сильны? И Городу-N не победить их? – чувствуя, как сжимается сердце, спросил Гарри.

- Этот вопрос возникает лишь у тех, кто никогда не видел мутантов. – с горечью в голосе произнёс генерал, - А идиоты наподобие Саг Ли Рэна ещё и решают, что их можно просто закидать шапками... Да, Гарри, Городу-N в его нынешнем состоянии не устоять против нападения мутантов. До сего момента большие армии удавалось отгонять тяжёлыми бомбардировщиками либо ядерными ударами, и прорываться к стенам могли только маленькие отряды численностью примерно в сотню тварей. И один такой отряд был способен превратить целый район в поле боя. Что будет с нами, если парализованные защитные системы позволят вторгнуться нескольким тысячам мутантов? Вся армия Города будет сметена за несколько часов.

- Что же остаётся делать, если это неизбежно? – спросил Гарри.

- То, что я сделал бы первым делом – поставил к стенке фельдмаршала Саг Ли Рэна. – сказал Роланд, - А о дальнейшем судить пока что не берусь.

Какое-то время они двигались молча. Первоначальные ощущения, склонявшиеся к тому, что, скорее всего, Гарри рухнет в бессилии на полпути, уже давно утихли. Возможно, это просыпалось хвалёное второе дыхание. Ни одной живой души на пути не встречалось. Сейчас, должно быть, каждый житель Города-N дрожал от страха в своей собственной квартире. Или спал. Может быть, кому-то хватало сил ещё и молиться.

Темнота окутывала улицы. Все до единого фонари умерли, однако дорогу всё же было видно – в основном благодаря безоблачному небу, с которого сияла необычно яркая луна, близящаяся к тому, чтобы стать идеально круглым диском. Как скоро ядерные облака начнут расплываться, закрывая собой небо? Они закроют Город на гораздо большее время, чем совсем недавно – чёрный дым от сожжённого C-15.

Был, однако, определённый расплывчатый шарм в отсутствии электрического света где бы то ни было. Да, в районах нижнего сектора фонари всегда работали с перебоями, на многих улицах их и вовсе не включали, а одинокие горящие светом окна по ночам сильного освещения не давали. И темнота в C-8 не была таким уж необычным явлением. Но со стороны высшего района яркий свет лился всегда – небоскрёбы превращались в ослепительное пятно, вызывающее целые сонмы воспоминаний о больших городах прошлого мира. Теперь ничего этого не было. Казалось, что остановилось само сердце Города-N. Возникали даже мысли, что именно из-за этого и исчезли с улиц жители, а вовсе не в страхе перед какими-то глупыми взрывами.

Шёл Гарри больше по наитию, чем действительно осознавая, где именно находится медцентр и через какие улицы пролегает путь, так что у него большое удивление вызвал момент, когда, выйдя на очередной перекрёсток, он вдруг увидел справа белое здание, отражающее лунный свет, и за счёт этого заметно выдающееся среди рядов остальных, за исключением окраски совершенно идентичных ему. Нахлынули до боли яркие картины произошедшего совсем недавно штурма точно такого же медцентра. Что сейчас было с соседним девятым районом, наполнившимся вдруг грудами мёртвых тел? Гарри надеялся, что этот медцентр будет более благосклонен к нему. И не захочет забрать его собственную жизнь лишь за то, что он посмеет приблизиться к нему.

- Мы совсем рядом, генерал Йерих. – сказал Гарри, указывая рукой вперёд.

- Да, я вижу... – замялся Роланд, - Не забывай, что нельзя говорить, кто я. В особенности – лекарям. Постарайся уложить меня туда инкогнито. Выдумай какую-нибудь историю, а я тебе подыграю. Потом, возможно, мы свяжемся с моими ребятами. Несколько сотен спецназовцев, верных исключительно мне, уж точно найдётся. Но это всё будет невозможно, если меня раскроют.

- Да, хорошо, я постараюсь. – ответил Гарри, - Как вы себя чувствуете?

- Уверен, что бы я не сказал на этот вопрос, у врачей будет совсем другая точка зрения. – пробормотал генерал.

Медцентр был всё ближе. Окна зияли всё той же темнотой, что и все остальные здания. Гарри стал бояться, что странствие сквозь ночные улицы окажется бесполезным. Нужно, наверное, иметь немалый героизм, чтобы остаться на дежурство после произошедшего. Могут ли в Городе-N быть люди, способные на такое? Гарри хотелось надеяться, что не он один в эту ночь решил совершить подвиг.

Наконец, они оказались перед лестницей, ведущей к дверям. Обшарпанные ступени вызывали очередное опасение, но Гарри, не давая себе времени на раздумья, неизбежно ведущие к ещё большей неуверенности, стал рывками подниматься наверх. Ступень за ступенью, он буквально ощущал, как истончается и дрожит пружина его собственных сил. Да, лучше этой двери быть финальной чертой, подумал он. Будет очень неприятно истратить последний рывок на то, чтобы попасть в опустевшее здание.

Снова тяжелее всего доставалось коленям. В полусогнутом положении они оказывались уже десятый с лишним раз, и то, что Гарри испытал, поднимая Роланда Йериха с лавки, казалось уже сущим пустяком по сравнению с лестницей.

На какой-то из последних пяти ступенек Гарри ясно ощутил, как вокруг плавно, но уверенно стал сгущаться мрак. Глаза потухали... И во всём теле стала разливаться усталость. Новые шаги становились всё менее уверенными, ноги, словно охваченные верёвками, превращались в два одеревеневших столба. Третью из ступенек он одолел лишь оттого, что его вдруг воодушевила сила, с которой сжимал свои руки висящий у него на спине генерал Йерих. И – как бы глупым это ни казалось, на предпоследнюю ступеньку Гарри опустился на коленях, упираясь руками в кажущийся высоким обрывом выступ, отделяющий его с генералом от ровной площадки.

«В конце концов, сколько там ещё будет лестниц, пока я найду каких-нибудь врачей?», - мелькнуло в его голове, - «Прежде чем пускаться наверх, хорошо бы немного отдохнуть... Или даже много»

Генерал издал какое-то ругательство – больше, наверное, в свою сторону. Гарри хватало лишь на то, чтобы удерживаться в своём положении стоя на четвереньках. Новая попытка подняться, скорее всего, привела бы только к тому, что он и вовсе распластался на лестнице, ещё и заставив генерала скатиться кубарем вниз.

«Ну и пусть», - со вспыхнувшей вдруг досадой подумал Гарри, - «Что я, нянька ему? Сам удержится, если захочет»

Что-то вдруг мелькнуло впереди... Свет? Уже? Неужели спасение генерала обернулось ему разрывом какой-нибудь грыжи и близящейся смертью? Это было бы ещё обидней, чем безлюдный медцентр.

Мерное сияние впереди всё усиливалось. Гарри осознал вдруг, что потусторонним это свечение ему кажется лишь из-за тёмных кругов, сузивших зрение. Было похоже на то, что свет был реален... Так же, как и отступающие от лестницы тени. Заблистало призмой стекло дверей...

- Люди... Здесь люди! Раненые! – услышал Гарри молодой мужской голос.

- Да, я вижу... – раздался в ответ усталый женский, - Помогите им подняться, на носилки и в палаты.

Она ступила навстречу... Гарри подумал, что в его жизни ещё не было момента столь же волнительного и завораживающего. Чьи-то руки отцепили тело генерала от его спины, попытались поднять и его, но Гарри, не отрывая взгляда от высокой фигуры, вставшей вдруг в луч бьющего из фонаря света, поднялся чуть ли не прыжком с такой ловкостью, будто ничего не было – ни изнурительного странствия по улицам, ни ужаса, охватывающего при взгляде на ядерные грибы, на дрожащего в руке пистолета...

Облачённая в тёмно-зелёную униформу, выдающего высокий ранг работника медицинской службы, девушка была необычно молода для того, чтобы руководить медцентром... Едва ли старше самого Гарри. Самому ему, впрочем, из вчерашнего посредственного студента в одночасье превратившегося вдруг в лекаря, уже было понятно, как скоро можно в Городе-N взлететь наверх. Или же рухнуть камнем вниз.

Собранные в хвост светлые волосы, слегка пухлые губы, остро выдающаяся нижняя челюсть – Гарри точно не мог сказать, что так сильно поразило его. Даже не столько поразило, сколько преобразило – совсем недавно чуть ли не находясь одной ногой в могиле, он теперь ощущал себя живее всех живых.

Она чуть наклонила голову вперёд, взглянув на него поверх сидящих на переносице очков.

- Мы прошли через очень многое на пути к вам. – вырвалось у Гарри.

- Я вижу. – изогнула бровь девушка, скрестив руки на груди.

- От этого человека зависит очень многое. – говорил он, поднимаясь на одну площадку с ней, - И в то же время никто не должен знать, что он находится здесь.

- Кто же он такой? – скользнула тень удивления по лицу девушки.

- Не думаю, что это важно. – ощущая, как грудь дрожит под очередью мощных ударов сердца, ответил Гарри, - Лично меня сейчас больше интересует девушка, стоящая передо мной.

Едва ли существовали эпитеты, способные описать изумление, отразившееся на её лице. Гарри лишь испытал кольнувшее в грудь чувство радости за то, что и она ощутила что-то, превысившее страхи и усталость прошедшего дня.

- Ребекка Стоун. – прочитал он на её нагрудном бейдже, - Это вы? Меня зовут Гарри Митчелл.

- Очень... Приятно. – только и смогла вымолвить она.

*********

- Не понимаю, что происходит. – бормотал профессор Бэтлер.

Экраны видеонаблюдения показывали строи солдат, марширующих внутрь подземного комплекса. Как минимум в трёх тоннелях – и не возникало сомнения в том, какова их цель.

- Как же турели, профессор? – послышался голос Кайры.

- Не работают... Просто не работают. – профессор помотал головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, - Не может быть, я ввожу приказы, но компьютер не желает их осуществлять. Чёрт возьми, я чего-то, похоже, не понимаю в этом мире. Сначала протоколы, а теперь это... Боже мой, да что же творится!

Профессор раз за разом набирал на клавиатуре команды, мерно отбивая ритм клавишей ввода. Всё столь же безрезультатно.

- Боюсь, что мы обречены. – наконец, оставив бесплодные попытки, произнёс Иоганн Бэтлер.

- Но почему? – Кайра приблизилась к терминалу, - Что это значит? Почему компьютер отказывается исполнять ваши приказы?

- Доступ, доступ. – причитал профессор, - Чёртов доступ. Похоже, что мой ключ всё же деактивировали... Но я все равно не понимаю, как они могли это сделать!

Зигмунд поднялся со своего стула. Пора было заканчивать цирк.

- На вашем месте я бы удивлялся, почему они сделали это так поздно. – сказал он.

Профессор бросил короткий раздражённый взгляд. Зигмунд встретил его спрятанной улыбкой. Артур Танн верно подметил насчёт того, кто такой дурак. Человек, который доходит до истины слишком поздно.

И для профессора это «поздно» было фатальным.

- Но к счастью, я на своём собственном месте, и знаю, что ваш ключ был деактивирован ещё до того, как мы попали сюда. – продолжил Зигмунд, с нарочитой расслабленностью ступая вперёд.

- Знаете, комиссар, у нас нет времени для ваших шуток. – профессор развернулся на стуле.

Наконец, лицо доктора Бэтлера дрогнуло. На этот раз Зигмунд не сумел удержать губы – они разошлись в широкой ухмылке.

- Не говорите ерунды, комиссар, мы бы не попали сюда. – зачатки неуверенности зазвучали в голосе профессора.

Кайра обратила на Зигмунда странный, почти отсутствующий взгляд.

- Уверены? – спросил комиссар, - Больше всего, признаюсь, я опасался за то, что вы проведёте картой по идентификатору, прежде чем вставите его в компьютер.

На несколько секунд профессор замер. Несколько раз хлопнули глаза, слегка двинулась вниз челюсть... Наконец, он обернулся к компьютеру. Несколько быстрых ударов пальцами по приборам – и выскочившая из системного блока карточка оказалась в руках доктора. Идентификатор находился совсем рядом – небольшой аппарат, похожий на калькулятор.

- В этом существенный недостаток карт с наивысшими полномочиями. – произнёс Зигмунд, - Их не отследить, на компьютерах не остаётся никаких следов авторизации. И можно очень легко перепутать две подобные карты... Но ведь они встречаются редко, не так ли? Обладателей их можно счесть по пальцам.

- Сергей Хандрин... – ошеломлённо произнёс профессор Бэтлер, - Здесь... Здесь написано...

- Разумеется, ведь это карта почившего военного комиссара. – кивнул Зигмунд, что-то доставая из наплечного контейнера, - А это – ваша, профессор. Не следите за своими карманами, верно?

Взгляд Бэтлера упал на карту в считывателе. Переместился на руку комиссара. Совсем обезнадёжено взглянул он уже в глаза Зигмунда.

- Вы отключили турели и открыли им двери? – напрямую спросил он.

- Да. – кивнул комиссар.

- Зигмунд, только не говорите, что...

- Профессор Иоганн Бэтлер. – в руках комиссара вдруг оказался небольшой пистолет, - Отойдите от аппаратуры. Вы арестованы.

Доктор упал обратно в кресло. Рука упала на лоб, заскользила вниз. Кайра отшатнулась назад, в глазах её заплясал ужас.

- Как можно было допустить такую глупость? – бормотал профессор, - Комиссар всегда остаётся ищейкой, о чём я думал...

- Зигмунд, прекрати это! – воскликнула Кайра, - Ты же говорил... Говорил что...

- Что чувствую ваши идеалы слабыми по сравнению с нашими? Это я говорил. – кивнул комиссар, - Я не буду повторять, доктор Бэтлер. Выдан приказ на ваше уничтожение в случае малейших трудностей при задержании. И я не премину воспользоваться им.

- Но вы, похоже, очень необычная ищейка. – поднялась вдруг голова профессора.

- Зигмунд, как ты... – Кайра выглядела так, будто готова была расплакаться, но комиссар знал, что это очень ненадолго.

- Мы слышали переговоры президента... – с отстранённой задумчивостью произнёс профессор, - И им явно неизвестно о том, что вы находитесь здесь. Во всяком случае – президенту.

- Это больше не ваше дело. Молитесь за свою судьбу. – сказал Зигмунд.

- Ты всё знал! – вдруг воскликнула Кайра, - Ты знал про этот A-0, про письмо, про роботов! Ты просто водил нас за нос всё это время!

- Более того – комиссар Чайзер, похоже, и самого президента водит за нос. – профессора охватывало прозрение, - Что за игру вы ведёте? На чьей вы стороне? В чьи руки сейчас перейдёт комплекс «Исход»?

- Уж точно не в ваши. – произнёс комиссар, прежде чем спустить курок.

Грудь профессора окрасилась расцветшими, одно за другим, пятью кровавыми цветками. Губы доктора судорожно задвигались вверх-вниз. Пальцы щупали по груди. Глаза с неприкрытым удивлением рассматривали окровавленную ткань, порой не с меньшим шоком поднимаясь на Зигмунда.

- А вы не собирались умирать, профессор? – чуть наклонившись, спросил комиссар.

«Думаете, что сами будете жить вечно?»

Глаза доктора Бэтлера наполнились ужасом. Он захрипел, правая рука с широко растопыренными пальцами чуть приподнялась, пытаясь, верно, указать на своего убийцу.

«Узнал», - удовлетворённо подумал комиссар.

Рука сжалась вновь – последняя пуля пришла в лоб доктора Бэтлера, заставив голову откинуться назад. Верхушка черепа превратилась во что-то неразборчиво-кровавое, частично оказавшееся на экране компьютера и клавиатуре. Ещё несколько раз дёрнувшись в кресле, тело профессора обмякло. Зигмунд, сделав ещё несколько шагов вперёд, перевёл дуло пистолета на Кайру.

Она была словно парализована – едва дышала, и глядела на оружие с чем-то, лишь очень отдалённо напоминающим страх. В гораздо большей степени то было безразличие. Ещё не успела испугаться, или же отчаяние пустило корни настолько глубоко, что за свою судьбу она даже не попытается бороться?

- Вас приказано взять живой. – сказал комиссар, - Что я с большим удовольствием и осуществлю.

- Предатель! – воскликнула Кайра, - Лучше сразу убей меня! Я не хочу снова ваших грёбанных допросов и пыток!

- К сожалению, вам придётся через них пройти. – возразил комиссар, переводя предохранитель пистолета в самое нижнее положение.

Из крошечного устройства под дулом пистолета вырвались две тонкие серебристые нити. Сверкнув двумя молниями, они впились в плечо Кайры. Она вскрикнула, потянулась была к иглам – но тут её пронзил мощнейший разряд. Она вскрикнула, рухнула на колени. Сверкающие змеи заставили её трястись, водя из стороны в сторону обезумевшими от боли глазами. Зигмунд держал электрошокер включенным не дольше двух секунд, когда он отпустил спусковой крючок, девушка распласталась на полу, не подавая почти никаких признаков жизни.

Едва всё закончилось, как пистолет выскользнул из ладони комиссара. Очень скоро преодолев расстояние до земли, он издал звучный металлический лязг. Лицо Зигмунда вдруг оказалось пронзённым вспышкой боли. Склонившись над Кайрой, он перевернул её на спину, долго всматривался в её лицо.

- Кайра. – бормотал он, - Кайра... Андре просил меня об этом, Кайра. Лишь для того, чтобы всё, что мы сделали, не было напрасным.

Зигмунд провёл одетой в перчатку ладонью по волосам Кайры... Внезапно испугавшись каких-то своих мыслей, он отдёрнул руку, словно от раскалённого металла. Рывком поднявшись на ноги, он заставил себя глядеть вокруг, сосредотачиваясь мыслями на том, что будет делать дальше. Пока что подобный подход помогал. Кайра не исчезла из его сознания – но по крайней мере, она спряталась чуть глубже, перестала тревожить его.

«Предатель»... Сам Зигмунд едва ли мог перечислить всех людей, имеющих право назвать его так. Во всяком случае, до этого момента. Когда Кайра произнесла это слово, когда она рухнула после выстрела, он понял вдруг, что первым человеком, которого он по-настоящему предал, оказалась именно она. Это было предательство не по отношению к холодному расчёту или чьей-то выгоде.

Зигмунд взглянул на экраны. Рядом, и всё приближаются... Чьи солдаты? Его дальнейшая судьба могла развиваться лишь по двум сценариям, выбор между которыми зависел не от него самого, а от расторопности фельдмаршала Саг Ли Рэна. Чьи солдаты вышли раньше – президента или японца? Очень не хотелось погибнуть, причём даже не из-за собственной ошибки, из-за чужой глупости и медлительности... И особенно казалось бессмысленным доверяться случайному фактору, на который никак нельзя было повлиять. Пятьдесят на пятьдесят... Да, после того, что он пережил за последние дни, такая вероятность успеха была даже слишком велика по сравнению с установившейся нормой. И оттого гораздо досадней было бы погибнуть под автоматами штурмовиков.

Однако – важно ещё не повторить судьбу лейтенанта Лестера, не пожелавшего даже взглянуть на упавшую монету, разрешившего все неудобные вопросы одним-единственным выстрелом. Зная точно, что верных фельдмаршалу бойцов нету среди приближающихся лекарей, Зигмунд, скорее всего, поступил бы точно так же. Это пугало. Граница между жизнью и смертью становилась всё более зыбкой, а Зигмунд знал, чем заканчивают люди, перестающие различать эти два состояния. Андре Гасте, к примеру, лежал сейчас под многотонной грудой обломков.
Авангард штурмовиков загружался в поезд. Это означало, что до их прибытия остаётся не больше пяти минут. Зигмунд нагнулся к полу за своей карточкой, которую выронил профессор. Улыбка скользнула по его лицу, когда всплыли воспоминания о том, как именно он добыл этот пропуск. К счастью, военный комиссар Хандрин был тем ещё домоседом. Многие недели безвылазно проводить в Шпиле... Подобно доктору Артуру Танну, запершемуся на нижних уровнях A-0. Наверное, Сергея Хандрина постигло бы немалое изумление, попробуй он воспользоваться той картой доступа, что Зигмунд подложил ему взамен украденной. К счастью, со стороны военного комиссара разоблачение его уж точно не ожидает.

Испытывал ли Зигмунд жалость по отношению к своему бывшему начальнику? Сам он сказал бы, что никогда и не считал Сергея Хандрина своим начальником. Будучи гораздо талантливей, способней, да и просто хитрей, он иногда плохо понимал, почему именно Сергей занимает пост военного комиссара. И то, с какой лёгкостью фельдмаршалу удалось сместить его, лишь подтверждало всегдашние мысли Зигмунда.

Теперь это место, по всей вероятности, будет принадлежать ему... Но радоваться по этому поводу комиссар не мог. И не потому, что дожить до такого события ему было суждено лишь в случае, если первыми до него доберутся солдаты Саг Ли Рэна. Должность военного комиссара никогда не была истинной целью Зигмунда. Особенно теперь... Всё изменилось, и не совсем ясно было, как дальше станут развиваться события. Комиссар знал, что имеет существенные преимущества перед всеми, кто может каким-либо образом навредить ему – но легче от того не становилось. Особенно из-за того, как покачнётся фундамент всего Города-N после ядерных взрывов.

Двери, ведущие на платформу, были закрыты, но лёгкая нарастающая вибрация дала Зигмунду знать, что поезд прибывает на станцию. Последний раз проведя по одному из считывателей своей картой, он открыл механические створы. Вновь поменяв карты, он оставил на полу пропуск профессора. Вот, собственно, и всё. Если ему позволят покинуть подземелье живым, то никаких следов его пребывания здесь не останется, включая записи заблаговременно отключённых камер видеонаблюдения и подчищенный архив совершённых с компьютерной системой «Исхода» действий.

Зигмунд встал в полный рост на небольшом отдалении перед дверью, выставил на уровень макушки две поднятые руки. Сердце лишь немного ускорило свой темп при виде чёрных нагрудников, наполняющих платформу. Стволы автоматов рыскали из стороны в сторону, выискивая несуществующих (да и существовавших ли?) врагов, один за другим штурмовики брали на прицел и комиссара... Но стрелять пока никто не решался.

В комнату зашли трое, затем ещё пятеро. Один штурмовик оказался за спиной комиссара, автомат ткнулся в затылок... Стоило, наверное, помолиться за то, чтобы Кайра не вскочила на ноги, утвердив их опасения о возможной засаде. Автоматная очередь, знал Зигмунд, способна разбросать остатки его головы на очень большое расстояние...

Но нет, всё шло более-менее спокойно, штурмовики двигались чётко и слаженно, обмениваясь периодическими шуршаниями динамиков. Один за другим, они приникали к стенам комнаты, образуя нечто вроде кольца. Подготавливали прибытие? Неужели?

- Поднимите голову, комиссар Чайзер. – от сердца отлегло при звуке этого голоса.

Фельдмаршал Саг Ли Рэн собственной персоной прошёл сквозь створы дверей.

- Поднимитесь и сами. – повелел он, оказавшись на расстоянии метра.

Зигмунд охотно подчинился. Встав в полный рост, он оказался на пару голов выше фельдмаршала. Мелькнула мысль о том, как хотел бы Саг Ли Рэн общаться со всеми окружающими так, как с ним самим пару секунд назад.

- Я польщён, что вы сами оказались во главе штурмового отряда, господин фельдмаршал. – постарался не соврать Зигмунд.

- Как я мог упустить возможность оказаться здесь? – сделав пас рукой в сторону, спросил Саг Ли Рэн, - Мы оба с вами понимаем, что это место имеет практически сакральное значение... В особенности, для нашего президента.

- И в ещё большей особенности – в свете последних событий. – заметил Зигмунд.

- С этим не поспоришь... Знаете, как полезен может быть функционал штурмовых шлемов? – что-то щёлкая на наручном компьютере, произнёс фельдмаршал, - Система только разрабатывается, но успехи уже велики... Воздействие на все пять систем чувств. Впрыскивание запахов, обостряющих реакцию и внимание, точечная стимуляция, подача обработанной компьютером картинки на стекло... Легче воевать против фиолетовых силуэтов, чем против мутантов, не так ли? Но в особенности я ценю воздействие на слух... И возможность сделать всех своих бойцов глухими.

Манипуляция, произведённая фельдмаршалом, особенного шока на штурмовиков не произвела. Что это было – проигрывание в наушниках шлема громкой музыки или же хватало и отключения внешних микрофонов? В любом случае, похоже было на то, что к подобному «выключению звука» солдаты были привычны. И как часто фельдмаршал доверял опасные разговоры компьютерной системе? Едва ли он, как думалось Зигмунду, задумывался при этом о солдатах, способных читать по губам.

«Да, господин фельдмаршал, таких немного. Но и одного достаточно, чтобы оборвать вашу карьеру раз и навсегда.»

Чем дальше развивалась ситуация, тем больше и больше знаков говорило Зигмунду о халатности и ненадёжности фельдмаршала... Насколько это существенно?

- Для того, чтобы их не контузило при взрыве? – подыграл он Саг Ли Рэну.

- При взрыве звуки обрезаются и без того... – пробормотал фельдмаршал, - А с новой партии будет введено и полное затемнение лицевого стекла. Однако же с этими взрывами придумали вы неплохо. Такая инициатива, конечно, немного выходит за рамки вашей компетенции – но с другой стороны, она же и выводит вас на новый уровень.

- Инициатива? – Зигмунд почувствовал, будто что-то оторвалось в груди, - Вы хотите сказать, что это не вы перенаправили усилия профессора на взлом систем ПРО?

- Нет, не мы. – медленно качнул головой Саг Ли Рэн.

- Я не делал этого, господин фельдмаршал. – сказал Зигмунд, - И вы не знаете, кто?

- Понятия не имею... – недоумённо произнёс Саг Ли Рэн, - Но в любом случае... Это очень на руку нашим планам.

- Что значит «на руку»? – округлились глаза Зигмунда.

- Коммуникации ещё не восстановлены, но связь с контрольными центрами уже получена. – сказал фельдмаршал, - Были отправлены запросы, по реакции можно понять, что последствия взрывов для президента оказались очень плачевны.

- Что вы имеете в виду?

- Не отвечает C-4. И C-8 – но с ним ясно, там от центра осталась куча обломков. Не дают ответа лекарские отделы в C-12, хоть контрольный центр и сигналит о благоприятной обстановке. Взрывная волна нанесла совсем небольшой урон третьему и четырнадцатому району, но связь там уничтожена полностью, и о реакции населения тоже можно лишь догадываться. Проще говоря – все нижние районы обесточены, из них половина либо бунтует, либо отрезана от коммуникаций. Паника, неразбериха... Идеально, комиссар Чайзер.

- Идеально для... – начал Зигмунд.

- Один удар – и всё завершено. – фельдмаршал рубанул ребром ладони по воздуху, - Нам не понадобится долгой подготовки. Всё сделали за нас. Население готово. Мы должны просто прийти и взять своё.

- И когда вы хотите это сделать? – спросил Зигмунд.

- Сегодня. – кивнул фельдмаршал, - Сегодня днём. Как только восстановят телевизионную сеть, мы сделаем это. Предлагаю вам непосредственное участие. Вы же давно хотели этого, комиссар Чайзер? Разве нет?

- Да... Разумеется, да. – стараясь изобразить что-то наподобие энтузиазма, ответил Зигмунд, - Конечно же да. Я благодарен вам, господин фельдмаршал... И что же... Все готовы? Так скоро?

- Конечно же. – кивнул фельдмаршал, - А сколько ещё можно ждать? Нужно брать быка за рога, пока не поздно.

- А что же... – замялся комиссар, - Будете делать с «Исходом»?

- Ну как же. – рассмеялся Саг Ли Рэн, - Зарядим роботов и подготовим к активации. Они нам понадобятся, когда эти сукины дети придут к стенам. Смешно будет поглядеть на то, как они будут улепётывать от нас.

«Если будут», - мелькнуло в голове Зигмунда.

Наблюдая за сражением в C-11, он имел возможность посмотреть лично, на что способны мутанты, сражаясь против численного превосходства противника. Разницу между одним врагом и пятьюдесятью они, наверное, ощущали лишь в том, сколько раз следует нажать на спусковой крючок, прежде чем останется от врагов лишь куча искромсанных тел. Стоил особенного воспоминания и Андре – типичный офисный клерк за несколько дней стараниями вируса превратился в такую машину для убийства, перед которой меркли годы обучения любого городского спецназовца.

И всё, что хочет противопоставить мутантам фельдмаршал – несколько тысяч бездумных машин, которых хватит лишь на шесть часов боя?

- Не сомневаюсь, господин фельдмаршал. – вежливо улыбнулся комиссар, - А Кайра Гасте?

- Её стоило бы доставить в Шпиль... – задумался фельдмаршал, - Президент хотел лично допросить Андре Гасте – но возможно, дочери будет достаточно, чтобы как-то занять его в преддверии основного представления. Может быть, вы сами и доставите её? Заодно представите всё так, как нам нужно. Президент доверял Хандрину в отношении вас – и очень интересовался вами.

- Я? – удивился Зигмунд, - Вы хотите, чтобы я предстал перед президентом? После того, как я помогал Андре Гасте?

- Самое главное – что вы сообщили обо всём мне, прежде чем начали ему помогать. – заметил фельдмаршал, - Я уже позаботился, чтобы и комар не подточил носа относительно вас. Приказ Сергея Хандрина, заверенный им лично, готов. Чтобы раскрыть подделку, понадобится суточный труд целого отделения. Ваша легенда, как и было задумано, несокрушима. Остальное – за вашими умениями, комиссар Чайзер. Мы очень надеемся на вас. Ведь начинается самый рискованный этап предприятия. До наступления решающего момента нас может погубить самая незначительная мелочь, какой-нибудь пустяк, смутное подозрение... И коту под хвост всё – годы подготовки, все наши труды. Понимаете, комиссар Чайзер?

- Конечно, господин фельдмаршал.

«Ведь я гораздо больше вас знаю о том, что значат годы подготовки. Судя по всему, это именно ваша специализация – пускать что-то коту под хвост»

Кивком приняв ответ Зигмунда, Саг Ли Рэн вновь прильнул к экрану наручного компьютера. Штурмовики зашевелились, стали отлипать от стен. Двое подхватили всё ещё продолжающую сохранять бесчувственность Кайру, приблизились к Зигмунду.

- Отправляетесь в Шпиль прямо сейчас. – сказал фельдмаршал, - Не забудьте о том, что меня здесь не было. Приказ Сергея Хандрина откроет вам дорогу к президенту. Мило, не правда ли? Даже после своей смерти этот идиот продолжает бережливо опекать вас.

Зигмунду пришлось подавить довольно мощный всплеск эмоций на этот раз... Да, Сергей Хандрин довольно плохо подходил на роль военного комиссара. А может и напротив – чересчур хорошо, понимая собственные слабости, больше работу доверял своим подчинённым. Но уж точно он был человеком в разы более стоящим, чем фельдмаршал.

Зигмунд изобразил что-то вроде улыбки. Сильно стараться не пришлось – и на лёгкое движение губ Саг Ли Рэн поддался с большой охотой. Умением понимать людей военный министр явно не хвастался.

- Тогда прощайте, господин фельдмаршал. – сказал комиссар, - До скорой встречи.

Самого его захлестнуло вдруг потоком мыслей ещё до того, как фельдмаршал покинул комнату. Кайра, которую ему предстояло отвезти на пытку, ещё не пришла в сознание. Андре больше нет. Профессор Бэтлер мёртв.

А будущее всего Города – в непроницаемом тумане. Который фельдмаршал решил сгустить ещё сильнее. Зигмунду в такой ситуации очень хотелось бы примерить на себя маску героя, как это сделал Андре Гасте. Ведь, как бы в итоге не окончилась эта история, что бы не сказали потом по новостным программам, заражённый террорист навеки останется для самого Зигмунда большим, чем просто одним из преступников, чьё дело он вёл.

Зигмунд уже мчался в крохотной кабине с сидящей на соседнем кресле спящей Кайрой, когда наручный компьютер вдруг ожил. Взгляд, брошенный на экран, заставил сердце комиссара забиться в несколько раз быстрее.

Он опять выжил.

Это было практически невозможно... И в то же время полностью соответствовало уже сложившемуся образу.

Зигмунд понял вдруг, что сегодня ему предстоит как минимум на одну важную встречу больше.

*********

Андре Гасте почувствовал лёгкую резь в глазах. Почти уже застывший взгляд его переместился на краснеющее зарево рассвета.

«Вот и всё», - подумал он, - «Ночь миновала»

А вместе с ней, надеялся Андре, миновал и сон. Не раз и не два предпринимающий отчаянные попытки овладеть его сознанием, сон вызывал лишь страх. Андре знал – стоит ему погрузиться в дремоту, и очередной кошмар вновь поглотит его.

Седьмой день.

И по мере того, как он всё глубже и глубже оказывается во власти вируса, меняется и окружение. Казалось, будто все изменения, происходящие в Городе – лишь отражение того, что творится с ним и внутри него. Нет, он, конечно, понимал, что многие события предопределил своими собственными действиями – но в то же время ощущал, будто всё гораздо серьёзней, чем может казаться с первого взгляда.

Начальник третьей диспетчерской сдвинулся со своего места. И вместе с ним сдвинулся весь мир. Теперь все без исключения падали в пугающую бездну.

Мысли путались в голове, мешаясь между собой. Цепляясь поочерёдно за разные вещи, они будто растаскивали мозг Андре по дальним закоулкам, оставляя сознание опустевшим. Нужно было, наверное, как-то остановить эту бесполезную растрату сил – но Андре не мог представить себе, зачем это делать.

К слову, не мог он и понять, что вообще следует делать дальше. Куда идти? Что говорить людям, которых он встретить? Что при этом думать? За что вообще он дальше может бороться?

Снова настал момент, когда его окутывал рой безжалостно жалящих вопросов. Положение сильно усугублялось общей заторможенностью, которой наградила его бессонная ночь.

Он хотел бы узнать, сколько ещё людей сейчас, так же как и он, глядит в небо, гадая, насколько жестоким будет следующее наказание? Одному ли ему казалось, что, пожалуй, уже достаточно было различных кар?

Всё это казалось бессмысленным. Жизни миллионов людей, которые можно перечеркнуть одним-единственным нажатием кнопки. И как же, наверное, были они похожи меж собой – та кнопка, что запустила бы роботов, и та, что смела в ничто не меньше двух районов. Андре уже не один десяток раз успел раскаяться за своё желание использовать проект «Исход»... Но кто бы принял его раскаяние и разрушил спустившееся на Город проклятие?

Андре поднялся на ноги, сделал несколько шагов вдоль приютившей его, ночного гостя, крыши одного из жилых зданий в C-8. Далеко на востоке занималась заря, солнце поднималось, наполняя Город сероватым сумраком. И первым, что стало отчётливо видно в новый день, был, конечно же, Шпиль.

Башня продолжала стоять со всей своей невозмутимостью. Окружающие Город гиганты, в отличие от небоскрёба, были сделаны всего лишь из дыма, и пепла... А значит, не могли тягаться со Шпилем в долговечности. Уже начиная расплываться в стороны, ядерные грибы через несколько дней и вовсе должны были превратиться в бесформенные облака. А чёрная громада продолжит стоять. Холодная до людских страданий, бесчувственная к тому, сколько ещё полягут, защищая эти стены.

Кто построил Шпиль? Конечно же, сами люди, которые теперь раболепствовали перед его мощью. То, что подчинило своей воле остатки человеческого рода, появилось лишь благодаря совместным усилиям этих самых остатков, покорно накинувших на себя цепи, принявших власть над собой, как само разумеющееся.

Был ли выбор? Кроме как погибнуть всем вместе? Было ли подчинение Шпилю единственным путём, ведущим к выживанию человечества? Огонь, вычищающий одних, и до поры щадящий других – это ли спасение?

Но нет. Знание о том, кто же на самом деле виновен в эпидемии, делало идиотской болтовнёй размышления о том, что единение под всевластной дланью Мейса Ивиро было необходимо. Президент Города-N оказывался не меньшим террористом и преступником, чем тот, кто дерзнул пойти против устоявшегося карантинного режима. Да, здесь можно было бы начать новый спор с самим собой – в первую очередь о том, что революция в Городе-N грозит уничтожить не меньший процент населения, чем эпидемия.

Но люди – это всё же не проценты, знал Андре Гасте. И гибнут они по-разному. Если вирус косил людей направо и налево без какого-либо разбору, то революция давала выбор всем и каждому. Революция всё же была в большей степени делом рук мятежников, чем ход эпидемии зависел от заражённых.

Выход, безусловно, всё ещё оставался. Даже сейчас, когда огненный смерч стал стеной вокруг Города-N, Андре ясно ощущал, что надежда есть. Он не знал, как можно будет остановить мутантов, когда от ракетных ударов они перейдут к более излюбленному способу войны. Не представлял Андре и того, каким образом можно вновь сплотить народ после того, что они пережили.

Но было совершенно ясно, что в день, когда падёт Шпиль, весь мир вздохнёт свободно. Это очень жестоко, думал Андре. Знать, что свобода, скорее всего, придёт лишь со смертью.

К сожалению, даже такая свобода лучше того беспробудного отчаяния и сна, что уже давно охватил Город-N. Погибнуть в безумной битве против орд врагов однозначно оставалось лучшим выходом, чем многолетняя игра в прятки. В толпах людей, с желанием слиться со всеми остальными, никак не выдаваясь, прятки от самого себя, от ненависти к своему образу жизни, прятки от осознания, что ничего просто так не измениться.

И расплата пришла сейчас именно за то, что он стал предлагать свою свободу другим людям. Они, плохо понимая, что она за собой влечёт, но зато очень хорошо чувствуя силу заражённого террориста, следовали за ним. Слепая вера в новое будущее вела их на баррикады, заставляла брать в руки оружие и убивать. Возможно, будет заставлять и дальше. Кто знает, быть может, не один район сейчас готовится разразится мощным восстанием.

Андре двинулся прочь с крыши. Ему захотелось вдруг пройтись по улицам – поглядеть на лица людей. Лестничные пролёты пролетели практически мгновенно – он не концентрировал внимание на бетонных стенах и бесчисленных закрытых дверях.

Улицы встретили его сумраком. И дело было вовсе не в освещении. Сумрак сгущался везде и повсюду, но в первую очередь, и это было наиболее значимо, он влиял на человеческий разум. Сокрушал привычный образ мышления и превращал человека в зверя, готового рвать глотку ближнему свою...

Именно такие мысли наполнили Андре при виде нескольких человек, стоящих группой чуть поодаль от подъезда. Пятеро, мужчины, трое курили, во всех чувствовался изрядный градус выпитого алкоголя. И никто из них явно не был представителем власти. Андре ощутил смутную тревогу. Ловя на себе их взгляды, он двинулся вдоль по тротуару. Не нужно было большой сообразительности, чтобы понять – они пойдут за ним. Уши стали улавливать звуки шагов. Не преданностью и восхищением дышали эти люди. Угроза, ненависть. Всё оборачивалось наизнанку.

Лёгкая дрожь прошла по телу Андре. Он ещё тогда, на площади, понял, что перестал быть героем в глазах людей. И теперь должно было решиться, насколько сильны могут быть эмоции людей, обращённые на сто восемьдесят градусов. На что способны они, вчерашние обыватели, ещё не пробовавшие себя ни в качестве мятежников, ни на стороне тех, кто мятежи подавляет?

Идя по улицам, Андре с каждой минутой видел всё больше людских лиц. В окнах и дверях, и все они глядели практически с одним и тем же выражением лица. До того, как видели его, то было отчаяние. Затем – озлобленность. Пятеро мужчин, что начали преследование, превращались в толпу. Поначалу лишь один из десяти встреченных им человек решал вдруг присоединиться к неотступному хвосту, но время шло, и некоторые шли уже на противоположной стороне улицы, параллельно Андре. Поминутно поглядывая на него – убеждаясь, что он не собирается бежать от них. Скоро, наверно, они бы оказались и спереди – и тогда ему, взятому в кольцо, не оставалось бы ничего, кроме как драться насмерть. Стоило сразу пуститься в бег... Никто из здоровых людей не сумел бы догнать его. Как бы быстро не бегали преследователи, скорость толпы, в отличие от ярости и мышечной массы, все равно будет средним арифметическим, а не суммой.

Андре резко обернулся. Толпа, идущая примерно на расстоянии десяти метров, дрогнула, подалась назад. Лишь в первый миг – затем они застыли в неподвижности, сквозя всё теми же тяжёлыми взглядами. Их было около тридцати человек, почти все – безоружны... Учитывая, что отдельные кастеты, кухонные ножи и палки Андре за серьёзное оружие не считал.

- Что вам нужно от меня? – выкрикнул он.

Ответом послужило суровое молчание. И действительно – разве ещё было неясно, что им было нужно от него? Не позволяло взять своё лишь недостаточное число. Они, похоже, чувствовали, каким обманчивым может вдруг сделаться численное превосходство.

Андре отвернулся, собираясь продолжить свой путь – и наткнулся взглядом на ещё одну дюжину приближающихся фигур. Вдобавок к ним, всё новые люди выскакивали из подъездов, присоединяясь ко всё растущей ораве.

«Окружен», - понял Андре, оглядевшись вокруг себя. Сойдясь полумесяцем, они прижимали Андре к стене одного из здания. Бежать он мог, лишь цепляясь пальцами за наружную облицовку жилого дома – либо, пробив себе дорогу боем. Как и всегда, оставалось лишь сражаться за свою жизнь. И в этом он знал гораздо больше любого из них, решивших вдруг образовать своими телами волну народного гнева.

Медленно, но верно, они приближались. На расстоянии пяти метров, похоже, находилась какая-то невидимая черта, за которую переступать ещё не решались. Разогревая друг друга грозными взглядами и начинающим набирать громкость роптанием, люди готовились совершить то, что, вне сомнения, стоило бы жизней очень многим.

Андре мог лишь молиться за то, чтобы волна не смела его самого.

- Не с меня спросите ответ за свою жизнь. – громко произнёс он, - Я лишь боролся за то, чтобы у вас была надежда на...

Громогласное непечатное выражение вырвалось у какой-то женщины, выдавшейся вдруг из оцепления на целый шаг. Андре осёкся на полуслове, машинально отшатнувшись назад. Истеричный крик стал знаком для всех остальным – послышались новые оскорбления. Лица, искажённые яростью, тряслись в исступлении, выкрикивая брань. Андре слышал самые разнообразные обвинения, произнесённые не менее, чем на десятке языков. Самым частым было «убийца», чуть меньше популярности снискал «предатель», особенно хлёстко било слово «лжец». Постепенно всё это переходило в перечисление всех существующих заповедей, с неизменным указанием на то, что все их Андре успел нарушить.

Продолжая обливать его отборными помоями, они сжимали круг. Четыре метра, и, хоть страх не позволяет им приблизиться, рано или поздно ругань разогреет толпу до того состояния, когда кто-то один, самый разгорячённый отморозок, выскочит вперёд. Беднягу можно будет лишь пожалеть – но что затем сделает с остальными запах пролитой крови?

Андре стал считать секунды. Толпа обезумевших жителей вызывала у него исключительно досаду и разочарование. И необходимость убивать их, чтобы выбраться наружу, из кокона, в котором они его заперли, была для него очень тягостна. Он закрыл глаза, чтобы успокоиться, избавиться от мыслей, отзывающихся резонансом на бушующую вокруг ярость – но толпа не исчезла. Они стали кучей уродливых чудовищ, мерзкими гоблинами. Потрясая опухшими, будто искусанными пчёлами руками, они раскрывали рты, наполненные перегнившей чернотой того, что когда-то было зубами. Выступали наружу многочисленные животы, в которых, должно быть, сейчас переваривалось мясо собственных сородичей, сожранных без единого упрёка совести. Беснующееся и кричащее стадо чертей было лишено мыслей и чувств. Лишь желание вылить на кого-нибудь всю свою никчёмность, всю свою тщательно выращиваемую злость.

«И ради них я боролся?» - с ожесточением подумал Андре, открывая глаза, - «Таких людей я вёл за собой?»

Видение? Галлюцинация? Нельзя было сказать, вновь посмотрев на людей уже незамутнённым взглядом, что они чем-то отличались от навестившего вдруг образа. Что вызывало наибольший всплеск гнева – все они были безнадёжными трусами. Бойцы МКСР погибли, желая собственным примером воодушевить на борьбу именно таких обитателей зверинца.

- Давайте! – вырвался из груди Андре нечеловечески мощный крик, - Смерти нет!

Многих заставил отпрянуть его рёв – но среди устоявших нашлись и те, для кого крик стал сигналом к нападению. Сразу трое, без какого-либо видимого сговора, двинулись к Андре с разных сторон. Справа и слева – с ножами, тот что посередине, нёс в руках продолговатый металлический прут. Ему, по всей видимости, и предстояло стать первой жертвой. Андре двинулся вперёд, своим взглядом выдавливая уверенность и силу из лица противника, наполняя его душу неконтролируемым ужасом...

К моменту, когда Андре оказался перед мужчиной с полутораметровым куском арматуры в руках, тот оказался надёжно охвачен сковывающим тело параличом. Лишь слегка двинулся вниз прут – должно быть, он хотел выставить его вперёд наподобие копья. Андре такой возможности ему не предоставил.

Схватившись обеими руками за разные концы прута, Андре с силой провернул обретённые рычаги против движения часовой стрелки. Кулаки бойца не успели разжаться – и запястья оказались переломлены одно о другое. В момент, когда металлический штырь всё же выскользнул из ослабевших рук, Андре уже отскакивал назад, став ещё опаснее со своим новым приобретением.

Одного из обладателей ножа столь быстрое поражение товарища заставило о чём-то задуматься, отступив назад, в объятия напирающей толпы, но другой, издав яростный визг, бросился вперёд с занесённым в замахе кулаком. Андре встретил его ударом прута наотмашь, пришедшегося в висок и отбросившего противника в сторону уже не подающим признаков жизни.

Но нет, ужасу не удалось овладеть сердцами людей. Кольцо сжималось, преодолевая отметку в три метра. Сразу шестеро новых смельчаков выскочили из общего месива.

Прут в руках Андре описал широкую дугу от одной стены до другой. Словно хлыст, отгоняющий волков... Четверо осталось за пределами опасной зоны, но двум людям скорость удара, похоже, показалась незначительной, а собственный натиск – неостановимым. Юнцу с бейсбольной битой в руках металл арматуры смял левые рёбра в районе груди, издав тихое охание, он опустился на тротуар ещё до того, как Андре, перехватив своё копьё, наградил второго храбреца ударом по задней стороне шеи чуть ниже затылка.

Молниеносно развернувшись на лёгкий свист рассекаемого сталью воздуха, ему пришлось принять на выставленный локоть холод кое-как заточенного ножа. Ткань комбинезона разошлась в