Глава двенадцатая. Осколки судеб.

Свет проникал через всё – стекло, кожу, металл и бетон. Ничто не могло остановить сияние, проникающее сквозь любые препятствия. Вместе со светом пришёл и огонь – сначала жаром полыхнуло от покрывающего пол линолеума, оплавляться стали и жалюзи немногочисленных сохранившихся окон. Изумлённые крики стали знаком того, что и защитные маски лекарских шлемов оказались не такой уж непреодолимой наградой для смертоносных лучей.

Андре бросился на пол лицом вниз, моля лишь о том, чтобы не открыть глаза раньше времени. Линолеум оплавлялся даже при том ничтожном угле, под которым в него попадал свет... Насколько сильна вспышка? Что-то говорило Андре, что забота о дальнейшей судьбе всё же уместна...

Новый дребезг стекла, лязг металла, скрежет... Что-то громадное пронеслось над телом Андре. Он вжался в пол настолько сильно, как только мог. Слышались людские крики и предсмертные хрипы, резкие звуки ударов и следующие за ними ужасающие хрусты костей, брони... И над всем этим стояло гудение лопастей вертолёта, сбивчивый, затихающий шум работающего мотора.

Справа от лежащего Андре что-то огромное металлическое вонзилось в пол и, судя по звуку и промнувшемуся покрытию пола, пробило бетон насквозь. Аналогичный звук раздался и где-то сверху. Вертолёт... Пилот не справился с управлением? Едва ли... Вспышка ведь несёт свет не только в видимом диапазоне. Андре почувствовал, что металлическая махина остановила своё движение. Слух уловил едва слышный треск, прошедшийся далеко вниз...

Мозг Андре молниеносно собирал и анализировал информацию, в чём ему сильно помогали обострившиеся ощущения. Стало ясно, что если проломится пол двадцать восьмого этажа, вертолёт полетит вниз и то же самое может произойти с двадцать седьмым - и эту цепную реакцию уже не остановить, с каждым пробитым этажом вес будет всё увеличиваться, большой вклад в это дело может внести наполовину разрушенный колодец лестницы, не замедлят рухнуть от недостатка опор два верхних этажа... А на крыше ведь сел ещё один вертолёт... Здание рухнет и погребёт под себя всех, и правых и виноватых.

И всё же – как далеко произошла вспышка? Веки так и просились открыться широко-широко, впуская губительный свет... Но нет, слишком рано, нельзя смотреть, нельзя. И в то же время нужно действовать очень быстро.

Едва почувствовав, что свет начал ослабевать, Андре перевернулся на спину и осторожно приоткрыл глаза. Вспышка угасала – оставив лишь слабую резь, она всё же сохранила ему зрение. Оглядев происходящее, он, впрочем, едва не пожалел о том, что остался жив и здоров. Вертолёт, накренившийся в его сторону, лежал почти посередине этажа. Все лопасти были сломаны как минимум наполовину, две вовсе отсутствовали - одна торчала из потолка в десяти метрах по направлению к пробитой летательным аппаратом дыре в монолитной стене небоскрёба.

Рулевая кабина пустовала. Пилоты исчезли вместе с креслами и лобовыми стёклами. Импульс вывел электронику вертолёта из строя, но за катапультирование отвечала механическая система, что и спасло лётчиков от попадания в обрушившееся здание. Остальные машины, похоже, сейчас летели к земле. Но катапультировавшиеся пилоты летели на парашютах...

Андре поднялся на ноги, ступил к краю образованной вертолётом ямы. На чём ещё продолжает держатся многотонный аппарат? Проложенные под полом полосы арматуры гнулись и скрипели, с каждым мигом приближаясь к тому, чтобы всё же свершилось вертикальное шествие бетона и металла.

Дверь в пассажирскую кабину была распахнута настежь – внутри виднелось несколько не подающих признаков жизни тел. Взяв небольшой, не более полметра, разбег, Андре прыгнул вперёд. Пол ощутимо просел под ногами после приземления – но он был уже внутри, и быстро обнаружил то, что искал. Рюкзаки с парашютами висели в хвостовой части вертолёта, за сложившим на колени голову лекарем в генеральской униформе. Переступив через пару тел потерявших сознание солдат, Андре пробрался к генералу, краем уха ощущая всё нарастающий треск. Секунды уходили с большой скоростью – и не было сомнения в том, что, даже если пол всё же окажется крепче, чем могло показаться сначала, мощная взрывная волна нанесёт последний сокрушающий удар, после которой небоскрёб уже не устоит. Андре протянул руку к рюкзаку, снял его с крючка, накинул себе на плечи, застегнул нагрудную лямку и уже развернулся, собираясь уходить, когда вдруг в «Т»-образной прорези генеральского шлема обнаружились два широко раскрытых глаза. Чёрная рука мёртвой хваткой вцепилась в запястье Андре. Генерал – очнувшийся, или же лишь притворявшийся вырубившимся - глядел в лицо террористу ещё и дулом револьвера.

- Далеко собрался? - прозвучал динамик шлема.

Губы двигались скупо и с какой-то потаённой злобой... При этом в глазах виднелся огонёк надежды.

Даже генерал... Даже генерал, командующий не одной тысячей лекарей, не был готов к тому, чтобы жертвовать своей жизнью ради смерти врага. А значит – Андре мог продолжать свой бой. Удивительно... Нельзя было и предположить, что всё обернётся именно так.

- Пол сейчас провалится. - предупредил Андре, - Но парашютов тут много.

- Именно это я хотел услышать. - не отводя оружие в сторону, промолвил генерал, - Надень его на меня и вытащи отсюда... Пожалуйста.

Андре обнаружил, что левая нога генерала неестественно сгибалась в области лодыжки. Повезло явно больше, чем лежащему рядом лейтенанту – встретив падение вертолёта стоя, тот, похоже, переломил шею о металлический поручень. Но и так придётся нести этого военачальника на руках. Двигаясь гораздо медленней, уменьшая и без того малые шансы на спасение. Может быть, лучше понадеяться на свои ускоренные рефлексы, попытаться выбить револьвер из рук генерала?

Вспомнилось лицо дрожащего Патрика... Ту же услугу окажет он и этому лекарю, если спасёт его? Словно подгоняя Андре поскорее сделать выбор, пол этажа прочертила широкая трещина, идущая от самого края комнаты. Вертолёт мелко задрожал. Чертыхнувшись, Андре стянул с крючка второй парашют и, вручив продолжавшему держать его на прицеле генералу, подхватил того под руку. С трудом балансируя на накренившемся, зашагал обратно к выходу. Особенно тяжелее идти не стало – но бежать бы теперь не получилось, а именно это сейчас и надлежало делать...

Спрыгнув с вертолёта на пол, Андре увидел впереди рыжего паренька. Он, слепо шаря руками перед собой, хромал прямиком к выбитому спецназовцами окну. Вот чёрт... Мелькнуло чувство ненависти – к себе, приведшему его сюда, к лекарям, не успевшим пристрелить его.

- Стой! - крикнул ему Андре, пускаясь вдогонку.

Рыжий остановился и повернулся в сторону Андре. Удивление, страх сверкали в невидящих глазах. Но не один он услышал крик. Сидящий в трёх метрах от юноши спецназовец, до того слепо водящий автоматом из стороны в сторону, резко навёл оружие на звук и выпустил очередь в сторону Андре. Генерал толкнул его плечом, отчего оба упали на пол, едва уйдя от очереди, раскрошившей потолок роем рикошетов.

Рыжий отшатнулся назад и, споткнувшись об отломанную ножку разбитого стула, неуклюже взмахнул руками и исчез в обрамлённом осколками стекла проёме окна. Недоумённый выдох обратился исполненным отчаяния криком. Андре зажмурился...

- Прекратить огонь! - вскричал генерал, подталкивая Андре - Оставаться на своих местах!

Пол просел сразу на несколько сантиметров. Вокруг вертолёта образовалась богатая россыпь новых глубоких трещин. Андре, не дожидаясь дальнейшего обрушения здания, снова взялся за генерала и ринулся к окну, в которое упал рыжий парень. Револьвера видно не было, он, верно, остался валяться где-то далеко – но раз взявшись спасать этого человека, Андре чувствовал, что будет непростительным предательством бросить его на полпути.

Оказавшись у окна, он увидел его – лишь наполовину закрывавшимся Шпилем и окружающими его малыми собратьями. На противоположной стороне Города? Не может быть! Свет ведь шёл совсем с другой стороны...

Андре обернулся ещё раз. Не одна вспышка – ещё два сгустка ядовитого дыма выросли по разным отдалённым краям Города. По одному на юго-востоке и юго-западе, довольно далеко от стен. Основной своей мощью, за исключением света, радиации и электромагнитного, должны осесть за пределами Города. Но ведь третий грибок...

Окно, в которое предстояло прыгать, выходило на центр Города, видно было и северную окраину – вернее, то, как она прекращала своё существование. C-1 был уже практически полностью накрыт взрывной волной, сметались в отдельных местах стены B-1, расправлялись всесокрушающие смерчи и со вторым районом, пятнадцатый же, сожжённый при посредственном участии Андре меньше недели назад, окончательно полировался, чтобы уже ничем не отличаться от остальной безжизненной пустоши вокруг.

Ядерное облако росло... Переплетались друг с другом и стремились вверх грязновато-жёлтые клубы дыма. Свет утихал – но верхушка до сих пор пылала. Кроваво-красным сердцем внутри колоссального облака бился огонь. Небеса, охваченные грозой, оказались бы пронизаны роями синих сполохов. Такие же алые вспышки и раздирали облако изнутри. Бушевал пожар... И из вспышек огня на краткий миг взгляд Андре – или, вернее сказать, его воображение - выхватил лицо. Искажённое и гротескное – чудовище скалило свои зубы. Оно смеялось. Смеялось над Городом, его армией, трясущимся от бессильной злобы президентом... Пожелай этот зверь – и не стало бы ничего. Ракета, подобравшись чуть ближе, уничтожила бы всё.

Пламя в облаке стихало, оно становилось лишь очень громадным сгустком пыли. Исчез и лик жестокого бога. Но не память о тех цепях, которыми он теперь схватывал немногочисленных оставшихся на Земле людей. Не образ эшафота, на котором оказалось теперь всё человечество.

Идея бессмертна?

Так ли ты уверен в этом?

А если не останется никого, кто мог бы её открыть?

- Быстрее, чёрт возьми! - вскричал генерал, увидевший что-то за спиной Андре.

Тому не понадобилось взгляда, чтобы понять, что произошло - он ощутил, что пол наконец провалился под вертолётом. Дыра стремительно расширялась, металлические балки трещали и обламывались, готовился обвалиться и потолок.

Едва ноги Андре оторвались от пола, как рухнул потолок. Двадцать седьмой этаж не стал долго держать вес, так неожиданно на него свалившийся - он тоже очень быстро сдался. Словно бывшие наготове и лишь ждавшие удобного момента, клубы пыли мгновенно окутали крушащееся здание. Скрежет гнущейся и ломающейся стали, дребезг лопающегося стекла, грохот раскалывающегося бетона, короткие человеческие крики - всё слилось воедино. Небоскрёб, минуту назад возвышающийся гордой, непоколебимой скалой, существование своё прекращал. В какой-то момент мелькнул страх – что, обрушиваясь, колосс каким-то образом втянет его в себя. Но нет – Андре стремительно летел вперёд, всё отдаляясь от места прыжка.

В глазах рябило от рядов крыш, летящих навстречу. На какую из них ему суждено приземлиться, разбившись в лепёшку? Улочки между зданиями казались такими маленькими, не оставляя и малейшей надежды на то, что падение продлится чуть дольше и успеет хоть немного замедлится парашютом... Отвлёк его генерал – прильнувший к плечу, он, что-то крича, колотил Андре по груди.

- Я выронил парашют! – кричал офицер.

- Проблемой меньше. – пробормотал Андре.

Ветер нещадно хлестал по щекам, сердце билось с отдачей отбойного молотка, в глазах рябило от рядов крыш, падение на каждую из которых привело бы к мгновенной гибели. Ситуация усугублялась всё сгущавшейся темнотой - ядерные солнца уже угасли, а природное почти полностью скрылось. Закрыв глаза, Андре вздохнул и дёрнул за кольца парашюта.

Его рвануло вверх. Пугливо сжались внутренности... Ни один из аттракционов ушедшего мира, конечно, не мог бы сравниться с подобным испытанием. Отпружинив от воздуха, полотно парашюта швырнуло Андре вправо, затем влево. Каким-то чудом генералу удалось удержаться – но шлем слетел, наверное, магнитный импульс сбил автоматику заклёпок. Андре видел отчаянное лицо, изборождённое пожилыми морщинами, сочащуюся из прокушенных губ кровь, капельки которой, отрываясь ото рта, взмывали вверх и оседали на снежно-белом парашюте, белки тёмно-зелёных глаз, едва не выпрыгивающие из глазниц.

После новой очереди лёгких бросков из одной стороны в другую, падение сильно замедлилось. Разумеется, парашют едва ли был рассчитан на то, чтобы удерживать двух взрослых мужчин – и Андре со всё усиливающимся страхом понимал, что скорость их ещё слишком огромна. Расстояние до земли уменьшалось чересчур быстро. Генерал крепко держался за ноги – едва ли он сейчас мог помыслить о спасении хотя бы одного из них двоих...

- Ты хочешь, чтобы мы оба разбились?! - прокричал Андре.

- Не бросай меня, чёрт тебя подери! - запротестовал генерал, - Парашют выдержит!

Тут Андре ощутил, будто его голова лопнула - до него дошёл звук взрыва. Этот глухой низкий гром наполнил всю его душу без остатка, вытеснив чувства, мысли, желания, едва ли не саму жизнь - а затем налетевший ветер смял и швырнул далеко в сторону полотно парашюта вместе с прилагающимися к нему террористом и генералом. Их закружило, заметало из стороны в сторону, земля не замедлила ускорить своё приближение, взгляд Андре выхватил полную людских толп мощёную площадь, на которую, видимо им и предстояло упасть.

Метров пятьдесят, мелькнула у него мысль. Падение, хоть и пытается замедлиться парашютом, все равно будет крайне жёстким. Похоже, что сломанная лодыжка генерала - пустяк по сравнению с тем, что сейчас предстоит пережить. Цепляясь за ноги Андре, он гарантировано обрекал себя на то, чтобы первым встретиться с землёй. Думал ли он, когда просил взять его с собой, что будет своим телом смягчать приземление террориста?

Люди на площади заметили падающих парашютистов лишь когда те были на расстоянии двух десятков метров от тверди - настолько занял их сознание выросшие в небесах огненные столбы радиоактивной пыли. Некоторые отстранились, освобождая место, но большинство и ухом не повело.

О прибытии парашютистов возвестил крик генерала. Андре, успев лишь задаться вопросом о количестве переломов, которым должно было обернуться для лекаря это падение, скоро приземлился и сам. Что-то ощутимо хрустнуло в лодыжке. Выставленные вперёд ладони едва спасли лицо от удара. Колыхающийся на ветру парашют протащил его ещё на пару метров вперёд, прежде чем и сам безвольно обмяк, едва не накрыв собой одного из жителей.

Андре поднялся, машинально расстёгивая заклёпки парашюта и скидывая с плеч опустевший рюкзак... Ближайшие люди повернулись к кричащему генералу, некоторые обратили внимание на Андре; по выражению отдельных лиц, он понял, что узнан. И теперь не было лиц, глядящих на него с восхищением и фанатичным преклонением. Исчезла даже малейшая тень одобрения. Андре почувствовал, как что-то внутри оторвалось. И упало – летело вниз... Не имело больше никакого значения то, что он предводитель революционного движения. Само восстание стало не больше чем детским лепетом. Именно так - детский лепет - по сравнению с той силой, что одним махом смела несколько районов.

Сотни людей стояли и, не отрываясь, глядели на смеющееся лицо жестокого бога. Их жизни не стоили ничего. Никто не был в силах защитить их от новой, так неожиданно пришедшей угрозы. Эпидемия и лекари оказались очень отдалённым подобием мощи, что стояла за ядерными столбами. Окружившие Город, они будто требовали подчинения от его жителей. Приказывали упасть на колени и молиться.

Что ещё прикажет жестокий бог? Верить и служить, убивать неверных, приносить их в жертву своему величию. Ядерное солнце принесло с собой цепи, которые теперь, покорно склонив головы, надевали на себя люди. Обречённость, рабское преклонение – что угодно, лишь бы отступила смерть. Нет и не будет больше никакого мятежа, никакой борьбы. Если только не самим Мейсом Ивиро были выпущены эти ракеты, то они, несомненно, служили тем же самым целям, что и президент. Превращать народ в безмолвных рабов, объединённых вокруг Шпиля. И сам Андре отныне не знал, что можно противопоставить этой всеподчиняющей силе. Он так же, как остальные, глядя в почерневшие небеса, понимал, что совершенно беззащитен. Андре был даже в какой-то мере счастлив вновь стать всего лишь одним из нескольких миллионов маленьких испуганных человечков. Помнил он, правда, что Шпилю едва ли суждено защитить Город-N от опасностей. И то, как будут относиться к нему, никаких сомнений не вызывало.

Андре, плохо понимая, что делает, прохромал к плачущему генералу. Подхватил под руку и потащил – прочь. Площадь, занятая толпами лишённых надежды людей, слишком сильно подчиняла его всеобщему настроению. Душа в бессилии падала на колени от одного вида ядерных грибков. Окунуться же в мысли остальных людей означало окончательную гибель. Андре знал, что, упав, он уже не найдёт в себе силы подняться.

Казалось зазорным и оставить генерала валяться там, среди людей, от которых едва ли можно было ожидать помощи. Мало кто станет разбираться, причастен ли раненый и безоружный лекарь к ядерным взрывам.

Оказавшись уже на довольно почтительном расстоянии от площади, Андре затащил генерала в один из опустевших скверов. С каждым шагом ногу пронзало вспышкой боли – но он знал, что, в отличие от спасённого офицера, назавтра сможет и ходить, и бегать. Подойдя к одной из лавок, он уложил на неё судорожно трясущееся тело.

- Послушай меня. – укладывая ровно ноги генерала, говорил Андре, - Мне сейчас придётся уйти и оставить тебя здесь.

- Ты... – прохрипел генерал, зажмурившись и до крови закусив свои и без того прокушенные губы, - Зря я... Надо было... Остаться...

Ну уж нет... Андре не знал точно, почему, но никогда бы не согласился с тем, что человеку, обречённому на неизбежную гибель, стоит как можно скорее встретить свою участь.

- Не нам решать, когда умереть. – сказал он.

- Хех... – вырвался измученный смешок, - А они, похоже... Думают, что решать им.

- Как тебя зовут, лекарь? – сочувственно спросил Андре.

Генерал открыл глаза. Он то и дело закатывал их, и сверкающие белки создавали впечатление мечущегося в тяжёлом бреду душевнобольного. Но в те редкие мгновения, когда взгляд генерала пронзал Андре, тот понимал, что лекарь перед ним – не из тех, что он привык видеть. Этот генерал командовал убийцами и давал приказы убивать, но...

Но ведь и Андре делал это.

Генерал, так же, как и он, похоже, не испытывал и малейшего удовольствия от чужих страданий. И одно это свойство уже сделало их очень сильно похожими друг на друга.

А в чём-то они, возможно, от друг друга и не отличаются. Как же случилось, что именно такого лекаря Андре было суждено спасти?

- Роланд Йерих. – ответил генерал, - Что... что же ты будешь делать теперь?

- Сначала выясню, кто это сделал. - опустив голову, промолвил Андре.

- Думаю, это очевидно... – прокряхтел генерал, - Да, Андре Гасте, они сильны. Сильнее нас.

- Тогда... – замялся Андре, - Скажи мне – это произошло из-за взлома системы? Я должен знать точно – произошло ли это из-за меня.

- Какая разница. – закрыл глаза генерал, - Пробоина держалась... Минут пять. А значит – они готовились к этому очень... И очень давно. Ждали... Они умеют ждать.

- Но всё же – взлом системы позволил им атаковать Город? – продолжал Андре.

- Какая к чёрту разница? – вырвалось у генерала, - Скажи, лучше, что нужно делать дальше.

- Я не знаю. – признался Андре.

- Разумеется... А я... Подумал было, что ты пророк. – измученно улыбнувшись, Роланд откинул голову назад, - Судьба... Она странная штука, Андре Гасте.

Андре поднялся на ноги. Пора... Давно пора было уходить. Он вовсе не хотел вступать в разговор с охваченным жаром офицером «Лекаря». Нужно было идти – неизвестно, куда, наверное, для того, чтобы найти смысл двигаться дальше. Или окончательно понять, что его нет.

- Меня собирались убить... – прошептал генерал, - Этот взрыв спас мне жизнь. Превратил в заражённого калеку. Зачем? Я чего-то, похоже, не понимаю, Андре Гасте. Но ты, наверное, скажешь, что мне теперь нельзя умирать?

Андре промолчал. Да и что тут было говорить? Генералу стоило выговориться – да и видно было, что слова даются ему с огромным трудом. Немногие бы сумели такое долгое время оставаться в сознании.

- Знаю, это ужасно – своему выживанию быть обязанным смерти сотен тысяч людей. Но, может быть, это для того, чтобы я оказался им обязан? И отплатил – уже не им, но кому-то другому? Что ты скажешь, Андре? Что ты сам сказал себе, когда понял, что заражён?

- Я не знаю. – ответил Андре, - Я не пророк. И не считаю себя героем. Я так же боюсь того, что будет дальше. И... Всё. Если честно, то я понятия не имею, за что я боролся и зачем. Теперь всё выглядит бессмысленным. Я действительно не знаю, зачем я цеплялся за свою жизнь.

- Да уж... – отрывисто просмеялся генерал, - Стоило ли надеяться, что пророк объяснит, почему загорелся куст?

- Не надо называть меня пророком. – чувствуя поднимающееся раздражение – вперемешку с обидой – промолвил Андре.

- Не надо... Стыдиться. – с натугой произнёс Роланд Йерих, - Я уверен, что-то вело тебя все эти дни. Не надо преуменьшать роль того, что скрывается от здравого рассудка. Нет... это не вирус. Я видел очень многих заражённых. Они просто знают, что смерть близка... Гормоны ни при чём.

- Смерть близка – и я приблизил её для многих людей. – горечью прозвучали слова Андре.

- Что ж... По крайней мере, те солдаты на вертолётах её заслуживали. – вырвалось у генерала, прежде чем голова его окончательно обмякла.

Андре коротко припал к груди офицера – но нет, сердцебиение сохранялось, многочисленные переломы ног, а возможно, и позвоночника не стали фатальными. Действительно ли оставить генерала здесь, прямо на улице, или же...

Или же что? Что ему в принципе следует делать теперь?

Жители Города-N будут ненавидеть его. Он станет настоящим врагом. Для них не имеет значения, причастен он к ядерному взрыву или же нет. Из-за него они испытали самое ужасное, что только существует на свете.

Они получили надежду, а затем её у них отняли снова.

Он подвёл их – заставил поверить в то, что было заранее обречено на поражение. Назвал неправильной всю их жизнь, всколыхнул желания, лежащие глубоко под нагромождениями оправданий и страхов. А ведь сами люди боялись этих желаний... Можно лишь ненависть испытывать к тому, кто пришёл в твою жизнь, претендуя на то, чтобы изменить её, к тому, кто получил полное доверие – а затем предал, оказался неспособным оправдать свои собственные идеалы.

Внезапно, Андре почувствовал чужой взгляд на своей спине. Шаги, дыхание, затаённое опасение... Обернувшись, он увидел юношу в костюме призывника. Сердце подпрыгнуло – но нет, это был всего лишь бритоголовый новобранец, не упокоенный усыпляющим дротиком Холлард и тем более не пожертвовавший собой Фениель.

В руках юноша держал пистолет. Целился прямо в Андре и руки... Хоть и были охвачены мельчайшей дрожью, явно могли направить пулю достаточно метко.

- Отойдите от генерала. – повелел новобранец.

Андре отступил в сторону, медленно поднял растопыренные ладони на уровень головы. Что, вот так всё и закончится? Его, пережившего встречу с самыми элитными подразделениями «Лекаря», пристрелит, а то и вовсе арестует одиночный боец гражданской обороны? Наверняка призванный этим же утром?

- Он жив. – сказал Андре, - Сказать честно, я же сам его и спас, вытащил из падающего небоскрёба...

Прозвучал выстрел. Андре почувствовал глухую боль в груди – наверное, даже прежде, чем удар, едва не отбросивший его на землю. Юноша ступил ближе. Андре почувствовал лёгкое головокружение. Коротко моргнув, он в следующий миг с вялым удивлением обнаружил себя стоящим на коленях.

- Тогда давай. – вдруг вырвалось у него, - Давно пора всё это закончить. И лучше быстрее – потому что я не ручаюсь за твою жизнь, если мне вновь удастся подняться.

Вторая пуля пришла в плечо – вернее, лишь скользнула по нему, прочертив неглубокую борозду. Андре ощутил вспыхнувшую досаду. Что, и эта смерть – лишь тень настоящей, никак не желающей приходить к нему вопреки многочисленным приглашениям? Колени Андре напряглись – он вновь начал подниматься.

В глазах юноши сверкал страх – три новые пули его неподконтрольные рассудки руки выпустили в пустоту. В момент, когда Андре встал в полный рост, пистолет сверкнул ещё одной вспышкой. Чем-то горячим резануло по рёбрам. Один за другим, размашистые шаги поглотили расстояние, слегка расширились зрачки юноши. Ребро ладони Андре опустилось на прицельную планку пистолета. Издав машинальный выдох, юноша выпустил из рук устремившееся вниз оружие.

Другая рука Андре, собираясь в кулак, ушла в замах. Один удар ниже подбородка – смещение позвонков и почти мгновенная смерть. Мимолётно удивившись тому, как сильно диагноз опередил исполнение, Андре вдруг застыл. Действительно, обычно удар или выстрел он совершал мгновенно – не давая время на ответ. Выжить, спастись – да, ради этого убивать врагов он мог. В момент же, когда новобранец остался безоружным, когда безнадёжно скис весь героизм юноши, Андре стало представляться лишённым смысла и убийство – даже при том, что, помимо двух скользящий ранений он получил от призывника и пулю в грудь, засевшую, по видимости, теперь в каком-то из рёбер.

Мутант, наверное, сейчас бы лишь расхохотался над беспомощным видом юноши. Ровно перед тем, как одной единственной рукой смять в ничто хрупкий череп. Но Андре мутантом не был. Кулак так и застыл в замахе. Зажмурившиеся глаза призывника не увидели, как рука Андре опустилась, как он опустился вниз, чтобы забрать пистолет, а затем и вовсе обогнул своего несостоявшегося убийцу, двигаясь по своему изначальному направлению – прочь.

- Думаешь, так трудно было оставить генерала погибать там? – спросил Андре, обернувшись один-единственный раз, - Убить или, по крайней мере, заразить тебя? Похоже, не труднее, чем для тебя – шесть раз нажать на курок.

- Я... Я не хотел этого делать. – теперь уже юноша оказался на коленях, срывающимся чуть ли не плач голосом он говорил так, словно был готов молиться, - Я не хотел стрелять, я просто подумал, что должен...

- Слишком многие сейчас делают то, что должны, а не то, что нужно. – ответил Андре, отворачиваясь и от бесчувственного генерала, и от расчувствовавшегося вдруг новобранца.

Ступая навстречу сгущающейся тьме – в небе, в мыслях, в предчувствиях.

*********

- Чёрт, чёрт, чёрт. – в очередной раз послышался голос Барни, - Твою же налево мать!

Майкл устало повёл головой в сторону товарищей, в высшей степени напряжения сидящих за небольшим овальным столом. Всё так же, всё те же растерянные лица, туманное будущее и отсутствие ясности в чём бы то ни было.

А затем – взгляд вновь выхватил почти скрывшийся в темноте ядерный гриб. Окна укрытия, оказавшегося занимающей два этажа квартирой на самом отшибе C-4, выходили именно туда, где до сегодняшнего дня должны были находиться последние два района, снабжающие рабочей силой Пищпром.

Чем дольше Майкл смотрел на громадное облако, тем большее безразличие и равнодушие охватывало его. Картина изматывала, лишала малейших остатков надежды, вытесняла самого Майкла из тела, сажая взамен кого-то другого – способного лишь трястись в страхе, ожидая момента, когда придёт ещё одна вспышка, последняя, которая наконец, раз и навсегда разрешит все возможные вопросы. Отпустит, даст свободу... То же самое состояние – трепет перед близящимся разрешением своей судьбы – охватывало и всех остальных. Николай не был исключением. Да, он, наверняка, оправится быстрее всех остальных, и сразу же приступит воодушевлять остальных, будет уговаривать успокоиться и собраться с мыслями... Но сейчас лидер их небольшого отряда был подавлен и растоптан не меньше Марии. Марии...

Вновь взгляд, брошенный украдкой на эту девушку, так неожиданно ставшую их спутницей (а возможно, что и спасительницей) вызвал в душе Майкла вихрь из роя противоречивых чувств. Наверное, если бы не она, вид ядерного гриба довёл бы его до полнейшего отчаяния. Сам юноша не понимал, как это происходило – но, смотря на девушку, он постепенно успокаивался, наполнялся даже какими-то отголосками храбрости. Она была слаба и совсем одинока – её странного, откровенно сумасшедшего брата Майкл в расчёт не брал. Остальные мужчины совсем забыли о ней – и она, убитая горем, порой переходя на судорожный плач, сидела в углу комнаты. Майкл, разумеется, не набирался достаточной храбрости для того, чтобы долго смотреть на неё, рискуя обнаружить себя, не говоря уже о том, чтобы подойти к ней и попытаться неведомо каким образом утешить девушку – поэтому рано или поздно приходилось отводить глаза. Ядовитое облако осталось лишь несколькими смутными очертаниями, которые стало бы невозможно увидеть человеку, не знавшему о том, что накануне Город-N пережил ядерную атаку – но даже и в таком качестве оно продолжало притягивать на себя внимание юноши.

Майкл чувствовал себя мечущимся между двумя магнитами. Едва ли не равной мощности, один из них тянул его вниз, а другой – вверх. И конечно, если бы какой-то из них заполучил власть над ним на достаточно продолжительное время, другой полностью бы потерял свою силу. Майклу, разумеется, не хотелось быть порабощённым ликом вершащегося над Городом-N Апокалипсиса, напротив, очень хотелось бы, даже если и погибать, то хотя бы со знанием, что это будет не напрасно.

Но подойти к Марии он боялся едва ли не так же сильно, как и новой вспышки. Быть может, и взрыв Майкл бы перенёс с большей стойкостью – особенно если это произойдёт совсем рядом и их дом сметёт в пыль ещё до того, как они успеют закричать. И дело тут было не в том, что Мария – дочь бывшего неформального правителя C-4. Майкл, собственно, на протяжении всей своей жизни испытывал большие трудности в общении с девушками. Это было практически нормой, и он научился уже совершенно не волноваться по поводу того, что ему не суждено познакомиться с кем-либо до того, как эпидемия сотрёт человечество с лица земли.

Впрочем, и того, что она находилась с им в одной комнате, хватало, чтобы он продолжал держаться на плаву. В редкие моменты горделиво ловя себя на том, что уже больше минуты не думает о том, насколько всё плохо... Разумеется, тут же об этом вспоминая.

В один момент произошло что-то наподобие короткого замыкания в голове Майкла. Так он, во всяком случае, определил понимание того, что стал чувствовать по отношению к Марии. То, что его и держало на плаву. Это было что-то наподобие ответственности. Которую за девушку уже точно не взял бы кто-нибудь другой. Майкл глядел на неё и чувствовал – именно он должен... Должен что? Здесь, в определении того, что он должен был сделать, уже возникали проблемы. Да и кому должен? Почему? Чувство было очень смутное и неясное, во многом и сам Майкл боялся разбираться в том, что оно говорило ему. Чувство ответственности, знал он, могло подталкивать на очень решительные действия, а таковых он сейчас очень сильно опасался.

И всё же – что он должен сделать? Первое, что смог сам себе ответить Майкл на этот вопрос, было «спасти». Спасти... В час, когда он сам молится о спасении, как можно обещать спасение кого-то другого?

Наконец, Майкл судорожно выдохнул и поднялся со своего стула рядом с окном. Окинул взглядом комнату, задержав взгляд на Марии. Конечно же внимания на него не обратили. Особенных подвигов не ожидают – оно и ясно, когда все подавлены настолько, что даже молчание прерывают изредка лишь для того, чтобы отпустить очередное ругательство.

Майкл точно не знал, что он будет говорить. Однозначна была лишь необходимость вывести остальных из пришибленного состояния. Ясно было и то, что своими словами он обратил на себя внимание Марии – а это, в свою очередь, гарантированно избавило бы его самого от мыслей о ядерных взрывах.

- Я только хотел сказать, - начал Майкл, - Что нам нельзя вот так сидеть здесь.

- А как же можно? – недовольно буркнул Ульрих, - Стрелять было нельзя, а теперь и просто сидеть нельзя, оказывается.

- Нам нужно хоть что-нибудь решить. – выдохнул Майкл, боязливо обводя взглядом всех членов отряда.

Николай смотрел с зарождающимся интересом. Ясно было, что лидер непременно подхватит его начинание, придаст ему большую осмысленность и мощность. Барни был до краёв наполнен злостью, вопреки своей всегдашней флегматичности. Ульрих – пожалуй, отчаялся больше, чем кто-либо из них, взгляд его сузился до крошечной полоски, в которую очень не хотелось попадать – сразу появлялось ощущение неудобства. Взгляд снайпера действительно очень сильно пугал. Джимбо, как и остальные, прервать молчание не решался, даже тени улыбки не пробегало по его лицу, но Майкл знал, что это непременно должно измениться, как только схлынет первоначальный шок.

Мария... Она, конечно, бросила взгляд в его сторону – но как-то сквозь него. Глаза её блуждали, и видно было, что в её мыслях Майклу оказаться не довелось.

- За нас уже всё решили, не кажется, нет? – пробормотал Ульрих.

- Майкл прав. – ответил Николай, - Что бы не происходило, нам всё же нельзя падать духом.

- Да мы и не падаем, твою мать. – сверкнули безотчётной ненавистью глаза Барни, - Нам же просто конец – чего уж тут горевать, не правда ли? Твою мать...

- Ещё не конец. – вырвалось у Майкла, - Мы живы, а новых ударов пока не наносят.

- Ну да, конечно, вот так утешение. – произнёс Ульрих, - Знать, что жив до тех пор, пока каким-то ублюдкам не захочется ещё раз долбануть по Городу. На этот раз, надеюсь, пометче.

- Нам необязательно ждать этого удара. – мотнул головой Майкл, - Кто сказал, что мы должны дрожать от страха, ожидая, пока нас прикончат?

- А, значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали? - откинулся на спинку стула Ульрих, - Выходим на улицу, стрелять лекарей? И надеемся, что нас прикончат быстрее, чем произойдёт новый взрыв? Я обеими руками за такой вариант. Даже, скажу вам, необязательно стрелять только в лекарей – их в нашем районе, к слову, уже могло вовсе не остаться.

- Быстро же ты пересрался, дружище. – хмыкнул Джимбо, - Уже просишь, чтобы всё побыстрее закончилось?

- А ты, похоже, кайфуешь от происходящего. – огрызнулся Ульрих, - Тебе, наверное, вся эта ситуация доставляет удовольствие.

- Смотреть на то, как у тебя подтекают подгузники – удовольствие ни с чем не сравнимое. – наконец-то появилась затаённая улыбка на лице Джимбо.

- Я посмотрю, как ты будешь смеяться, хренов шутник! – вскочил со стула Ульрих.

- Вы поспокойней, девочки. – осадил обоих Николай, - Майклу есть что сказать, давайте мы его всё же дослушаем.

- А что тут слушать? – не унимался Ульрих, - Мы уже десятка два планов сменили за один день. Что, ещё один? Мне уже надоело, честное слово.

- Говори, Майкл. – сказал Николай.

Мария коротко задержала взгляд... Майкл ощутил, как вдруг ускорилось в несколько раз биение сердца. Да... Она тоже слушала его. Отступили в сторону недоверие и откровенная враждебность спутников. Майкл вновь почувствовал в себе способность говорить.

- Мы не должны сидеть здесь. – начал он, - Ждать нового удара, молиться, чтобы нас накрыло сразу... Это всё бессмысленно.

- Да вы что, неужели и наш мальчик это сообразил. – демонстративно всплеснул руками Ульрих.

- Дай ему договорить. У тебя ещё будет время сказать всё, что хочешь. – нахмурился Николай.

- И я подумал – почему мы должны оставаться здесь? Я имею в виду – в Городе-N?

В этот раз никто не стал обрывать его. Необычайно сильная задумчивость вдруг охватила всех без исключения присутствующих. О подобном, разумеется, никто и никогда помыслить не мог.

- Ведь мы всегда связывали свою судьбу именно с Городом. – продолжил Майкл, - Никогда не думая о той жизни, что могла бы нас ожидать за пределами его стен. Да, мутанты, пустошь, всё понятно... Но дальше? За пределами окопов, линий фронта? Там ведь вся остальная планета, пустая... Брошенные города, целые страны.

- Но мы не доберёмся туда. – неуверенно выдохнул Барни.

- Почему? У нас есть оружие, здесь, в убежище, много еды. Даже если мы уговорим несколько десятков повстанцев пойти с нами, припасов хватит на многие месяцы. Мутанты? Я не верю, что они стоят плотным кольцом вокруг Города. Никто ведь не пытался вырваться отсюда? Они вряд ли готовились к тому, чтобы ловить беженцев. Мы сможем пройти. И там у нас будет гораздо больше надежды, чем здесь. Там мы, во всяком случае, будем всего лишь небольшим караваном, а не огромным Городом. Мы найдём себе новый дом. Вдали отсюда – и над нами не будут свистеть пули, не будут взрываться снаряды.

Товарищи долгое время сидели молча, осмысливая услышанное. Но Майклу не нужно было мгновенной реакции – то, что он увидел, и без того охватило его триумфом. Они задумались... Он заставил их всех оставить отчаяние, дал хоть какое-то решение. И, что больше всего радовало его – Марию, похоже, очень сильно привлекало предложение.

- Это не будет бегством. – решил добавить ещё несколько капель Майкл, - Мы ничем не обязаны Городу и его жителям. Мы сами по себе, и должны найди свой дом. Наверное, так вслед за нами сделают многие. И это будет правильно. Потому что здесь мы все найдём только своё кладбище. Это было понятно давно, но мы всё надеялись, всё зачем-то цеплялись за этот Город.

- Я должен сказать, что всё это не лишено смысла. – сказал наконец Николай, - На самом деле, в нынешних условиях это может быть едва ли не самый разумный выход.

- Эх, ребята. – вздохнул вдруг очень сильно посерьёзневший Джимбо, - Как мне жаль вас разочаровывать.

- Что ты хочешь сказать? – изогнул бровь Барни, - Мне кажется, что это вполне адекватное решение.

- Ну так-то да. – уклончиво покачал головой Джимбо, - Конечно, верно, но...

- Но что? – напрямую спросил Николай, - Не томи, говори уже, в чём дело? Что не так?

- Проблема в том, что вы прибыли в ранних партиях. – виновато, как-то мучительно улыбнулся Джимбо, - До четвёртого месяца, во всяком случае.

- И какое это имеет отношение к делу? – лицо Николая подёрнулось лёгкой тенью тревоги.

- Ульрих вот тоже прибыл в одной из поздних партий... Как и я. – сказал Джимбо, - И дело здесь в том, что мы знаем немного больше вас о произошедшем в мире за последние месяцы эпидемии. Я не рассказывал вам эту историю, поскольку она совсем уж невесёлая, а Ульрих в принципе не очень уж хороший рассказчик. Но видно, время пришло. Прости меня, Майкл, план у тебя, конечно, зачётный. Но бежать нам попросту некуда.

Джим Аранхес вошёл в телефонную будку. Он не знает точно, что именно толкнуло его подойти к ней. Как не знает пока и того, что это для него – последняя возможность связаться с внешним миром. Это последняя станция, на которой делается остановка. Через какие-то полчаса поезд отправляется в Город-N, а там ещё многие месяцы не будет телефонов, телевидения и радио, и, даже когда средства массовой информации будут работать, о происходящем за пределами Города будет сказано не больше пары-тройки предложений.

Джим набирает, один за другим, несколько номеров из списка на затёртой бумажке. Уже пятый адресат молчит. Джим боится даже предполагать, что это может означать. В голове звучат проклятия, вопрос о том, как же получилось, что он один из всей своей семьи решился купить билет. Они отказались... Все они отказались покидать свой дом. И теперь отец, мать, брат, обе сестры – никто из них не отвечал на звонок.

Начался список друзей. Седьмой адресат... После шестого протяжного гудка трубку берут. Джим ощущает, как от сердца отлегает камень. Хотя бы один – это было больше, чем он предполагал в глубине своей души. Звучит знакомый голос.

- Слушаю. Кто это, чёрт возьми?

- Брэдли... Это я, Джим Аранхес!

- Твою мать, везучий же ты ублюдок! Я не надеялся тебя услышать после того, как ты уехал. Ну, как там?

- Пересел с самолёта на поезд... Через пару дней буду в Городе-N. Как ты, Брэдли?

- Дерьмово, Джимбо. Позавчера поднялась температура, ну и всё остальное. Сам понимаешь.

- Чёрт, чёрт, чёрт...

- Да ладно тебе, это у нас уже давно норма. Есть кое-что поинтереснее. Полно этих... Ну ты понял. На днях твари разгромили полицейский участок. Прилетали вояки на вертолётах, больше для галочки попалили по городку, положили кучу мирных жителей, на том и закончили. Но это ещё ничего – у вас там как с интернетом?

- Всё отключено. Вышел на какой-то станции, здесь один-единственный телефон, городская телефонная связь, похоже, ещё работает.

- А, так тебе повезло. Это ненадолго. Мир сошёл с ума. У немцев и китайцев началась война.

- Война? В смысле, Германия объявила войну Китаю?

- Если бы. Тамошние уроды. Они набрали оружия, разграбили несколько военных патрулей, и начали настоящую резню. Всю неделю такие снимки приходили, что охренеть просто... А вчера всё кончилось.

- Что значит кончилось?

- Красная кнопка, чувак. Армия мутантов заняла несколько городов, после чего китайцы ударили по ним ядерным оружием. А заодно и по тому, что оставалось от страны. Их примеру последовали и немцы. Здоровые, заражённые, мутанты – все в топку, чёрт бы побрал их мать. После этого выступил американский президент – сказал, что ядерный потенциал Штатов полностью боеспособен, и готов оказать своим соседям подобную услугу. В первую очередь – России. Те в ответ заявили, что ракетные войска уже давно находятся в состоянии минутной готовности к запуску. Никто не надеется на счастливый исход, понимаешь? Все хотят лишь пышных похорон человечеству – в виде ядерного апокалипсиса!

- Твою, мать, да весь мир что, сошёл с ума?

- Именно так, Джимбо! Надежда, к несчастью, ушла раньше, чем закончилась жизнь.

- Но надежда есть! Город-N, как говорят, растёт, с эпидемией до сих пор получается бороться.

- В Японии, говорят, армию вооружили огнемётами и поставили плотными кордонами вокруг крупнейших городов. Но зараза все равно прорвалась – страна, защищённая к тому же, со всех сторон морем, погибла быстрее многих других. Извини, Джимбо, но это так! Вам не выжить. Я вообще удивляюсь, что до сих пор никто не ударил по Городу-N. Может, ещё пару месяцев вы и простоите. Но дальше вам точно конец.

- Нельзя отчаиваться, Брэдли! Всё ведь может пойти к лучшему!

- Конечно. Вот только в Сидней мне больше не съездить – там накануне появился ядерный гриб. Ночью было светло, как днём.

- Нет, не может быть... Неужели и Австралия поддалась этому безумию?!

- Это уже не безумие – это стало нормой, взрывать свои собственные города. Просто мутанты захватили центр города – а правительство направило прошение в Америку. Своё обещание помочь они исполнили с радостью. Только по тому, что связь ещё держится, можно думать, что столица ещё цела. Сомневаюсь, что это надолго. В церквях молятся единицы – остальные либо запираются в домах, либо начинают грабить и убивать. О чём тут можно ещё говорить, Джимбо? Мир сошёл с ума! Какие ещё нужны доказательства?

- Брэдли...

- Ах да мутанты. Твою мать... Знаешь, что они делают? Помимо того, что воюют? Боже, я охренел сам, когда увидел – они строят! Строят свои собственные дома. Помнишь тот недостроенный супермаркет? Они растащили его и соорудили целую крепость прямо на автомагистрали!

- Не может быть! Они же безмозглые животные!

- Нам врали. Нам нагло врали, Джимбо. И вам точно так же врут, когда говорят о какой-то надежде...

- Понимаете? – спросил Джимбо, выдержав небольшую паузу после своего рассказа, - Нам попросту некуда бежать из этого Города, как бы нам не хотелось его оставить. Весь мир лежит в руинах. Я не знаю точно, обменялись ли ракетами две главные ядерные державы, но очень сильно сомневаюсь в том, что весь тот боезапас, что копился с середины прошлого века, остался неиспользованным.

- Значит, выбора у нас всё же нет. – заключил Николай, - И остаться нам придётся здесь.

- Достаточно к тому же задаться простым вопросом – кто, по вашему мнению, нанёс этот удар? – продолжил Джимбо.

- Боюсь, ответ на этот вопрос слишком очевиден. Сколь и страшен. – ответил Николай.

- А значит, нам точно нечего делать за пределами Города. – сказал Джимбо.

Майкл даже и не знал, что подумать. Его предложение было разнесено в пух и прах. Конечно, не следовало бы по этому поводу слишком сильно горевать – ведь то, о чём он говорил, действительно было бессмысленным.

Но теперь Майкл не знал, и не мог предположить, что они будут делать дальше. Оставалась лишь надежда на то, что он таким образом вдохновил своих товарищей приняться за поиск решения. Сам он после такого разгрома мог лишь следовать чьему-то чужому решению.

А Мария – она вновь потускнела для него, хоть и приблизилась к столу во время обсуждения. Завязался разговор, в котором Майкл очень быстро стал сторонним наблюдателем, даже отдалённо не претендующим на то, чтобы привлечь внимание на себя. Миг триумфа миновал – и он возвращался на своё привычное место, испытывая лишь смутную тень досады и разочарования.

- На самом деле, - вставил вдруг Ульрих, - Я бы не отправился прочь из Города, даже если бы там меня ожидала бесплатная кормёжка до конца жизни.

- Это ты о чём? – спросил Барни.

- У этого города ко мне есть долг, который я ещё надеюсь с него получить. – ответил снайпер.

- Это то, почему у тебя доходит до крайностей ненависть к людям в чёрной униформе? – спросил Николай.

- Деле не в чёрной униформе. – вспыхнул и сразу же замолчал Ульрих.

- Ты не хочешь об этом рассказывать? – склонил голову Николай.

- Я хочу напиться до животного состояния. – ответил Ульрих, - Либо убивать. И, в любом случае, уже ни о чём не думать и не говорить. Ты прекрасно знаешь, что я стремлюсь только к этим двум состояниям. Чаще, впрочем, получается первое, но и чёрт с ним. Я просто отчаявшийся человек, у которого нет будущего, а вместо прошлого – ненависть к себе за то, что так всё вышло. Не думай, что мне как-то можно помочь. Я прошу только о том, чтобы ты бросил меня в самое горячее место, когда вновь начнётся стрельба.

- Мы с тобой оба знаем, что на самом деле ты хороший человек, Ульрих. – сказал Николай.

- В какой-то другой жизни я им, может быть, и был. – мотнул головой Ульрих, - Но не теперь. Я знаю только, что до самого конца своей жизни буду мстить. Лекарям, богачам, Шпилю... Не делаю различия между теми, кто даёт приказы, и теми, кто их исполняет. А потому буду охотиться за обоими. Я умру – от пули, гранаты, ножа. Но уж точно – в Городе-N, нажимая на курок и крича в лицо своим врагам. Я не уйду отсюда, пока не дам им прочувствовать в полной мере мою собственную боль.

- На самом деле, я бы, наверное, тоже не ушёл из Города-N. – понуро произнёс Джимбо, - Там мутанты, а здесь люди. Какие-никакие, но всё же люди. И к людям я привык. Они скучные, постоянно норовят превратить свою жизнь то в драму, то в трагедию. Но они, по крайней мере, будут хотя бы изображать улыбку в ответ на мои шутки. А не стрелять в меня из пулемётов. Ну, я не про лекарей, конечно – их рассмешить ещё труднее, чем мутантов. Нет, ну их... Не пошёл бы я из Города, даже если бы эти чёртовы урода выпустили нас.

- Присоединюсь и я к вам двоим. – смотря куда-то в сторону, сказал Николай, - Решаем остаться здесь и, в той мере, какой это будет разумно и уместно, продолжать свою борьбу. Барни?

- А что, разве у нас есть какие-то другие варианты? – удивился Барни, - Или мы говорим про «если бы да кабы»? В любом случае, я с вами. Только мне категорически не нравится то, как мы начали свои карьеры революционеров. Стрелять в своих же союзников – нет уж, увольте, это слишком сильно бьёт по моей психике.

- Союзников и врагов мы впредь будем выбирать гораздо осторожней. – пообещал Николай, - Майкл?

- Я понимаю. – поспешно кивнул юноша, - Надо остаться, да...

- Мы делаем это в гораздо большей степени потому, что там не выжить. Понимаешь?

- Да, конечно. – пробормотал Майкл, избавляясь от последних следов внимания окружающих.

- Итак, решено. Во всяком случае, решено для нас с вами. Но среди нас есть и человек, судьба которого ещё не определена.

Майкл почувствовал прошедшийся холодок.

- Мария? – произнёс Николай.

- Вы спрашиваете и меня? – ошеломлённо проговорила она.

- Разумеется. – кивнул Николай, - Мне нужно знать, что решишь ты. Мы можем оставить тебя здесь. Как и намеревались раньше. Припасов на тебя одну здесь хватит на пару лет, даже если мы заберём с собой половину – впрочем, столько нам не унести. Какое-то время, конечно, мы будем здесь – как минимум, до тех пор, пока не разберёмся, что сейчас происходит в Городе. Но затем нам придётся уйти. Я подумал о том, что тебе будет опасно оставаться здесь одной. Однако если ты отправишься с нами, это будет перебежками от одного убежища к другому. Кроме того – ещё больше стрельбы и пролитой крови. Все мои ребята с самого начала знали, на что подписались. Но ты – не одна из нас. И должна сама решить, что будешь делать дальше.

Мария вздохнула. Бросила несколько быстрых взглядов на окружающих мужчин. Юноше почему-то стало казаться, что в этой девушке кроется больше, чем боязливость и неуверенность.

Она сейчас решит присоединиться к нам, вспыхнул огонёк мысли в голове Майкла. Возможно, именно из-за того, в какой форме Николай поднял весь этот разговор. В очередной раз Майкл поражался тому, как предводитель умел подтолкнуть к нужному решению. Но зачем, зачем он решил уговорить Марию отправиться с ними? Этого юноша понять не мог. Сомнения же не могло быть – Николай, отдавая самому себе в этом полный отчёт, решил включить девушку в свой отряд.

- Я не пойду с вами. – отразились изумлением на лице Николая слова Марии.

- Я... – не сразу нашёлся предводитель, - Я понимаю. Хорошо...

- Не потому, что хочу спрятаться здесь. – покачала головой Мария, - А потому, что, мне кажется, я больше вас остальных имею представление о том, что следует делать дальше. Вам будет это трудно понять. Но у меня остался единственный дорогой мне человек – Валенсий.

- Этот уб... – Ульрих вдруг замолчал на полуслове, наткнувшись на пылающий взгляд девушки.

- Кем бы он ни был, он мой брат. – слова Марии вытесняли из Майкла последние частицы надежды, - И он наверняка ищет меня. Проверяет одно убежище за другим. Скоро дойдёт и сюда. Никто, кроме меня, не сумеет спасти вас от него – а я очень благодарна вам. За смерть дона Сильвио, за то, что помогли мне добраться сюда. Я искренне благодарю вас и буду молиться за ваши успехи – но нашим путям всё же суждено разойтись. Во всяком случае, если вы считаете, что меня может прельстить перспектива продолжать смотреть на чужие смерти тогда, когда людей осталось совсем мало и каждая жизнь стала в десятки раз ценнее.

- Да уж... – нахмурился Николай, - Поставить нас на место – это сильно. На самом деле, это ведь мы должны благодарить тебя... И просить прощения.

- Считайте, что благодарности я приняла. – улыбнулась Мария, - И ни за что не виню вас. Иначе я бы поступила по-другому. Кроме этого убежища, есть ещё полдюжины других – и во многих из них сидят наши бойцы, которым был дан приказ стрелять во всех, кроме меня с Валенсием и дона Сильвио. Я могла отвести вас в любое из них – и уже давно встретиться с Валенсием.

- А вы умеете удивить. – изумлённо произнёс Николай.

- Вы же видели моего брата. – пожала плечами Мария, - Будь я мальчиком, вела бы себя точно так же, не сомневайтесь.

- Не сомневаюсь. – ответил Николай, - И даю слово, что впредь мы будем относиться к вам соответственно вашему достоинству. Не стоило забывать, что вы – дочь дона Чибионте.

*********

- Думаю, вы согласитесь, что условия... немного изменились с тех пор, как вас отправили сюда, офицер?

Вопрос был задан не без сарказма – но в ещё большей мере слова Седрика сквозили болью.

Закованный в усиленную броню лекарь скрестил руки на груди. Роберту было сложно сказать, что именно выражало его лицо, слегка затемнённое стеклом маски. Раздумье, нерешительность? Страха уж точно не было. Во всяком случае такого, что можно было бы увидеть.

- Условия. – повторил офицер, - Сильно ли они изменились? Согласитесь, думаю, и вы, что Шпиль до сих пор никуда не сдвинулся. А значит – «Лекарь» до сих пор существует. Продолжают действовать и все приказы, что были выданы нам.

- Но ведь мы ещё живы? – спросил Роберт, - Разве это не означает, что вы, по меньшей мере, задумались над происходящим?

- Почему же. – слегка шевельнул бровями офицер, - Возможно, меня просто послали сюда, чтобы предложить вам сдаться без боя. Не для того, чтобы избежать потерь – думаю, вы тоже понимаете, что их, скорее всего, не будет. Возможно, для того, чтобы не расходовать лишнее огнемётное топливо.

- Возможно. – нервно закивал Седрик, - Но ведь возможно и то, что мы с вами сможем... Поговорить?

- Верно. – кивнул офицер, - В основном благодаря тому, что вы не стали палить в меня и моих ребят, когда мы вошли в тоннели.

- Вы носите чёрную униформу, не красную. – пошутил Роберт, - Потому и решили, что с вами больше надежды вести какой-то цивилизованный разговор.

- В таком случае – мы пройдём дальше? – оглядевшись вокруг, спросил лекарь, - Или будем говорить здесь, посреди лазарета?

- Сейчас всё убежище – лазарет. – устало ответил Седрик, - Но, пожалуй, в зале Совета пусто. Похоже, всё же настал день, когда судьба МКСР решится там. Пройдёмте, можете и ребят своих взять.

- Оставлю их здесь. – обернувшись к вытянувшимся по струнке пятнадцати штурмовикам, офицер сделал несколько пасов руками, - Надеюсь, что с уходом Андре Гасте ушла и мода стрелять в мирных парламентёров.

- Если вы о том, что приезжал накануне большого сражения, то мирным он явно не был. – заметил Седрик, открывая покосившуюся дверь с буквой «С», - И приезжал с явным желанием устранить наше руководство, а не вести переговоры.

- Да? Похоже, что у любого события, каким бы однозначным оно ни было, найдутся как минимум две трактовки. – заметил офицер.

- Садитесь. – промолвил Седрик, сам буквально падая на один из стульев, оторванных от общих рядов, - Насчёт трактовок вы, конечно, верно подметили. Наверное, и нашему с вами разговору будет дана далеко не одна.

- А я всегда верил, что правда может быть лишь одна. – стул заскрипел под грузным бронекостюмом лекаря.

- Правда-то одна. – согласился Седрик, - Но вот беда – у каждого своя.

- Ладно, пусть будет так. – кивнул офицер, - Тогда, думаю, нам стоит послушать друг друга? Узнать, насколько отличаются наши видения?

- Пожалуй. – кивнул Седрик, - Вы начнёте, офицер...

- Дженкинс. – кивнул лекарь, - Просто офицер Дженкинс. Капитан штурмового отряда. Правда моя очень проста. Я был прислан для того, чтобы вести переговоры с дезертирами, прячущимися среди повстанцев. И те, и другие обречены на уничтожение.

- А что вы сами думаете про свою миссию? – осторожно спросил Роберт.

- Для начала мне придётся задать себе другой вопрос – а имею ли я право на собственное видение ситуации в сложившихся условиях?

- Раз задаёте такой вопрос – значит собственное видение у вас уже созрело. – сказал Роберт.

- Верно подмечено. Вы?...

- Капитан Роберт Кроувел. Не штурмового отряда, обычного.

- Могло быть и наоборот – вы сидели бы на моём месте, а я на вашем. – произнёс капитан Дженкинс, - Именно это, во многом, и заставило меня говорить меня с вами. Я никогда не понимал дезертиров. Очевидно, что солдату, бегущему с боя, придётся вступить в бой снова – но уже в гораздо худших условиях. Против целой армии, своих собственных собратьев. Решиться на дезертирство? Для меня сама мысль об этом всегда была противна.

- Как и для меня. – кивнул Роберт, - Но кто вам сказал, что мы дезертиры?

- Не люблю вопросы с подвохом. – покачал головой офицер, - Я примерно так и представлял – дезертир должен оправдывать своё предательство кучей отговорок. Но что скажете именно вы?

- Мы не дезертиры. – сказал Роберт, - Мы мертвецы.

- А вот это верно. – кивнул офицер, - Очень точно сказано. Обречённые мертвецы. Дезертиры очень быстро ими становятся, не правда ли?

- Или наоборот. – сказал Роберт, - Вы ведь уже признали, что, распорядись судьба чуточку иначе, мы с вами поменялись бы местами? Как бы вы поступили, узнав, что вас собираются бомбить напалмом в момент, когда битва подходит к концу?

- Признаю, мне было бы очень обидно и досадно. Возможно, я бы постарался каким-нибудь геройским, ну, или же просто идиотским поступком заслужить пулю в лоб – например, прыгнул бы на баррикады, размахивая автоматом. А может, улепётывал бы, не глядя назад. Но это просто объективный взгляд на вещи. – ответил офицер, - На самом деле, даже палач, отрубающий голову преступнику, вполне мог сам оказаться на месте своей жертвы. Но это ведь не повод отказываться от исполнения приговора? Факт преступления всё же весомей возможности его совершить.

- Только возникает вопрос – считаете ли вы себя палачом? – спросил Роберт.

- Палачом... – взгляд офицера застыл, - Нет, я не считаю себя палачом.

- Полагаю, наша очередь представлять своё видение? – махнул головой борющийся со сном Седрик.

- Пожалуй. – отстранённо вымолвил капитан Дженкинс.

- Наша правда гораздо проще. – начал Седрик, - И сложных моральных дилемм не вовлекает. Простая арифметика. В убежище – около шестисот жителей, плюс к ним двести пятьдесят с небольшим бывших солдат «Лекаря». Раненых различной степени – две сотни. Пятьдесят семь заражённых, из них на седьмом дне и больше – пятнадцать. Если вычесть из всех живых жителей МКСР раненых и заражённых, будет меньше пяти сотен. Из них женщин – три пятые части. Продолжить?

- Продолжайте. – кивнул офицер, - Статистику я люблю, хоть и говорят, что она самый наглый из всех возможных обманов.

- Хорошо. Четыре пищевых синтезатора, при нынешнем потреблении энергозапасов хватит меньше, чем на неделю. Три сотни – впрочем, здесь я могу крупно ошибаться – единицы стрелкового оружия. От них, впрочем, мы охотно готовы избавиться. Что ещё? Машин, бронетехники, взрывчатки, помимо лекарских гранат, у нас нет. Мы не просто безобидны. Мы образец незащищённости и уязвимости здесь, в этом бункере.

- Не могу не согласиться с вами. – произнёс офицер, - Радостно слышать, что вы сами всё это прекрасно понимаете.

- Но должны и вы понять, что нету смысла в наших смертях. – сказал Роберт.

- Прекрасно понимаю. – ответил капитан Дженкинс, - Но огнемётчики наверху, которые послали меня сюда больше для проформы? Они едва ли знают даже о том, что голова нужна не только для того, чтобы ею есть. И вряд ли задумывались о чём-то возвышенном, когда сжигали дотла C-11. Вы думаете, я способен их отговорить довершить начатое?

- Раз мы все до сих пор живы – вы уже способны на очень многое. – пожал плечами Седрик.

- Допустим... Ладно, и как же вы видите выход из этой ситуации? – спросил офицер.

- Мы уходим из бункера, вы его благополучно предаёте огню, рапортуете Шпилю об удачно выполненной операции. – ответил Седрик, - К моменту, когда городские коммуникации восстанавливаются, мы уже далеко за стенами Города. Результаты абсолютно одинаковы в обоих случаях – от МКСР не остаётся и следа.

- В этом вы правы. Но, похоже, что вы не знаете другого. Приказано не просто уничтожить каждого дезертира и повстанца – взять в плен всех, кто сдастся без боя и отправить их на пыточные столы.

- Тогда скажите, что мы сопротивлялись и погибли все до единого. – предложил Роберт.

- Подтвердят ли эту информацию огнемётчики? Они, хоть и довольно тупы, всё же видят разницу между наличием сопротивления и его отсутствием.

- Но вы должны помочь нам. – сказал Роберт, - Я уверен, что есть способ закончить всё это без нового кровопролития. Мы же с вами прекрасно понимаем, что ближайшие дни Шпилю будет не до произошедшего здесь.

- Кроме того, - вздохнул Седрик, - У нас есть то, что может очень сильно помочь вам в вашей карьере.

- Сильнее, чем в случае, если я уговорю всех вас сдаться без единого выстрела? – сощурился офицер.

- Намного сильнее. – едва видно закивал Седрик.

- И что же это? Оружие, компромат?

- Возможно – ключ к пониманию вируса.

- Я солдат, а не учёный. – офицер сложил губы в извиняющейся улыбке.

- А я учёный. – приложил руку к груди Седрик, - И уверяю вас – подобного ещё не было. В одном из наших заражённых вирус повёл себя крайне... необычно. Нарушая не только все собственные принципы, но и переступая через многие законы природы.

- Это интересно... – заметил офицер, - Если, конечно, всё именно так, как вы говорите.

- Заражённая женщина на пятом дне заражения получила осколок гранаты в сердце, прошло несколько часов после полной остановки сердца, а мозг остался жив. Более того – рана стала заживать.

- Уже более чем интересно. И что же – вы предлагаете мне её тело в обмен на жизни всех находящихся здесь людей? Труп, пусть и не желающий остывать, за восемь сотен мятежников?

- Если её изучение в НаучЦентре приведёт к научному прорыву, который в будущем спасёт многие тысячи людей, то такой обмен будет очень даже выгодным. – ответил Седрик, - Во всяком случае, пользы лично для вас будет гораздо больше, чем вреда.

- Пожалуй... – задумался офицер, - Пожалуй, я соглашусь с вами.

- Значит, мы договорились? – спросил Роберт.

- Да. – кивнул капитан Дженкинс, - Вы даёте мне это тело, а я обеспечиваю вам выход на поверхность. Беспрепятственный проход до наружных ворот. Очень много времени прошло с того момента, когда нога человека смела покидать стены Города. На самом деле, я не очень хорошо понимаю, на что вы надеетесь там. Вас ждёт неизбежная гибель.

- Может быть. – согласился Седрик, - Но у нас нет другого выхода. Мы собирались уходить ещё до того, как против нас выслали три тысячи лекарей. Точно так же не имея никакой надежды. Теперь нас стало ещё меньше, но оттого больший долг висит на нас. В первую очередь – перед погибшими товарищами. За то спасение, что не обрели они, мы должны попытаться добиться его для себя. Судя по всему, места в Городе-N для нас больше нет. И всё, о чём мы просим – дать нам уйти. Не стрелять нам в спины, не ловить нас и не сажать по тюремным камерам. Мы уйдём, и вы больше никогда не вспомните о нас.

- Да... – немного помолчав, вымолвил офицер, - Вы довольно убедительны. А может быть, вам просто повезло, что сюда прислали меня, а не кого-то другого?

- В этом случае повезло не только нам. – ответил Роберт, - Но также и вам. И всему Городу-N, если наш, скажем так, подарок, обернётся чем-то реально серьёзным.

- Будем на то надеяться. – поднимаясь со стула, согласился капитан Дженкинс, - Будем надеяться, что прямое нарушение приказа обернётся для меня не расстрелом. Впрочем, не бойтесь – если всё это окажется пустышкой, то в пыточной камере я расскажу о том, куда вы пошли, с максимальной точностью. Просто объективный взгляд на вещи. Если наше соглашение будет стоить мне слишком дорого, то перед смертью я буду рад узнать, что в погоню за вами отправят бомбардировщики. Так что, лучше вам не ошибаться, господин учёный. А теперь покажите мне вашу пациентку – первым делом я хочу увидеть, ради чего рискую собственной жизнью.

*********

За спиной послышалось приглушённое шипение автоматических дверей. Трейси Вайтстрейк вздрогнула при этом звуке, способном означать лишь одно. К ним пришли гости. И это явно не были Кайра, профессор или комиссар.

Бросив тревожный взгляд на бесчувственное лицо Патрика, лежащего внутри полупрозрачной капсулы, Трейси бросилась на пол. Вход в медицинский отсек находился довольно далеко, и нужно было обойти не один и не два массивный аппарат, чтобы добраться до неё. Возможно, не заметят? Шаги были мягкими и редкими, почти шаркающими, явно не марширующая поступь солдат. Не зная, что профессор Бэтлер заперт в какой-то комнате наподобие диспетчерской, Трейси могла бы подумать, что это он пришёл сюда.

Пожилой одинокий путник... Случайно забрёл кто-то из учён