Глава восемнадцатая. Встреча с судьбой.

Зигмунд Чайзер торопливо шёл по коридору сто семидесятого этажа Шпиля. Суета и сумбур охватывали стены небоскрёба какие-то десять минут назад – но теперь всё становилось спокойным, умиротворённым. Комиссар не знал даже, что сказалось сильнее – спешная эвакуация последнего персонала, или же приближение к всесильному владыке, что и в столь тревожный миг продолжал восседать на своём престоле.

Узкий тоннель, освещённый мягкими продолговатыми лампочками, укреплёнными во всех четырёх углах этого вытянутого горизонтально колодца... Представлялось Зигмунду, будто он идёт по помещениям какого-нибудь космического корабля. Быть может, так и есть, и вся колоссальная высота Шпиля составлена из многочисленных ступеней, которые будут отваливаться одна за другой, пока безмятежный президент сидит на двухсотом этаже, с весельем наблюдая за тем, как недоумённо почесывают затылки, глядя вслед ускользающей ракете?

«Глупость», - отмахнулся Зигмунд, - «Что же за чепуха лезет в голову?»

В самом деле, на глупости времени не было. Каждая потраченная секунда могла стать последней. И тогда – всё потеряет смысл. У него была вполне определённая цель – завершение многолетнего нагромождения лжи и скрытности. Нет, целых две цели – иначе он бы сейчас находился не на сто семидесятом этаже.

Мимо комиссара плыли десятки запертых дверей с полупрозрачными стёклами на уровне лица. Даже зная точный номер, который был нужен ему, Зигмунд не мог удержаться от того, чтобы, проходя мимо очередного окошка, тревожно вглядываться вглубь тёмных помещений. Людей в комнатах не было. Ни одного. Неужели все без исключения попали под эвакуацию? Все, кроме... Нет, этого быть не могло. Комиссар плохо понимал, в чём дело. Он знал точно, что ещё несколько часов назад все обитатели камер коротали свою вечность в них.

Размышления незаметно подвели его к нужной двери... Такой же, как и все остальные, толстой металлической панели с тремя неприметными цифрами на табличке. Сомнений быть не могло – та самая дверь, что и нужна ему.

Зигмунда охватил внезапный страх. Он не мог найти в себе сил даже на то, чтобы взглянуть сквозь мутное стекло. Самое непонятное в этом было для него то, что он не знал, чего боится больше. Пустой комнаты, или же...

Ни с чём подобным комиссар в своей жизни ещё не встречался. Он думал, что знает самого себя наизусть. Что ему нет равных в хладнокровии. Что может управлять собой, своими чувствами, избавляться от лишних, когда это надо. Иначе он бы никогда не мог осуществить всё, чем жил последнюю треть – если не половину – своей жизни. Ему не было равных в самообладании – но сейчас оно его подвело. Зигмунд не находил в себе сил справиться с собственным волнением. Дрожащая рука, тянулась к кодовой панели – комиссар чуть ли не боялся, что не сможет совладать с собой и открыть дверь после того, как посмотрит в окошко – вне зависимости от того, что он увидит.

Злой рок мог подложить ему несметное количество преград. Изменённый пароль, ошибка в его собственных сведениях, чужой умысел. Никакой твёрдой почвы, на которую можно было бы опереться и избавиться от сомнений, не оставалось. Что же станет с ним, когда он исполнит то, для чего пришёл сюда? Чем он будет жить, когда всё закончится? Не было ответа и на этот вопрос. Неизменным оставался лишь безжалостный ход времени. Секунды были самым дорогостоящим ресурсом всегда – а сейчас ценность каждой из них возросла многократно.

Пальцы легли на податливые кнопки четырьмя цифрами. Каждый из коротких писков, издаваемых дверью, отзывался вспышкой боли в груди Зигмунда. Он мучительно поморщился. Лёгкий скрежет. Каков будет ответ? Пропустят ли его, или же скажут, что он не заслуживает шанса исправить свои ошибки?

Глаза заволокло блеском зелёного огонька. Дверь пискнула в последний раз – прежде чем двинуться навстречу. Отступив в сторону, Зигмунд дал ей открыться настежь. Конечно же, ничто не помешало бы ему узнать её. Ни чёрный комбинезон заключённой, ни темнота тюремной камеры, ни ненависть к самому себе за то, как он обошёлся с ней.

Комиссар не заметил, как ноги понесли его вперёд, плечи прошли мимо дверных косяков, как подломились колени, и сам он рухнул перед намертво прикреплённой к полу скамьёй. Был и он сам всё это время точно так же прикручен толстыми болтами к этой камере. Об этом говорил генерал Йерих, подметив его необычное волнение. Лишь об этом Зигмунд и мог думать последние дни.

- Кайра. – прошептал он, - Кайра.

Дочь террориста, преступница, сама познавшая вкус боя и потерь – кем она была для него? Должна была остаться всего лишь очередной миссией, раскрытым делом, очередным глупцом, недооценившим его, Зигмунда, способности, и поплатившимся за это собственной свободой, а вскоре и жизнью.

Но нет – она не оценивала его способности, она не скрывалась от него. Она была в его власти, полностью подчинена его планам, осуществляла их, даже не зная об этом. Она доверилась ему, хотя знала от силы несколько часов. Многие заподозрили бы неладное, находясь на месте этой девушки. Кайра... Можно сказать, что она даже не сопротивлялась. Не пыталась убежать от него. Оказалась практически самым лёгким делом в его жизни. Или же никогда не была им?

Зигмунд не понимал своего волнения. Он никогда не боялся пуль, огня, смерти. Мог входить в бой и выходить из него, не ощущая даже крохотного колебания собственного охваченного холодом рассудка. Всё было едино для комиссара – свой бой он вёл круглосуточно, и, победив очередного преступника, направлялся к следующему полю боя. Конечно же, среди его жертв были и женщины. Много женщин, ни к одной из которых он не испытал ни малейшей жалости. Даже дети. Что же происходит теперь? Чем особенна эта девушка? Почему он, как бы сильно не пытался заставить себя, не может назвать её своей жертвой?

Может быть, потому... Что она никогда не была преступницей? Он сам сделал её такой, привёл ко всему, что она совершила. Именно стараниями комиссара обычная, ничем не выделяющаяся студентка превратилась в террористку. И невероятным совпадением представлялось то, что случилось в это же самое время с её отцом. Андре не знал, не мог ничего знать о Кайре.

Голова девушки слегка дёрнулась. Зигмунда бросило в пот. Он ощутил, как вмиг ослабшие руки повисли двумя мёртвыми змеями. Да, ему было известно, что с ней сделали. Операция прошла безупречно – совсем недавно Кайра Гасте лишилась последних воспоминаний о том, кто она такая и что представляет из себя окружающий мир. Зигмунд знал, что она ещё не успела проснуться – и не должна была в ближайшие сутки. А проснувшись, она уже никогда не вспомнит, что сделал комиссар. В конце концов, можно будет и рассказать ей обо всём – но представить это в нужном ему свете, опустив лишнее, сосредоточившись на том, что стояло за его действиями.

Даже понимая всё это, зная, что девушка очнётся не скоро, и уж точно не узнает его, Зигмунду было очень страшно смотреть на неё. Предательски трусливый голос внутри заставлял его представлять её внезапно распахнувшиеся глаза. Комиссара охватывал ужас от подобных мыслей. Когда он последний раз видел её бодрствующей, она ненавидела его, предателя, убийцу. Она могла мечтать лишь о том, чтобы исчезнуть, чтобы забыть всё. Он сам довёл её до такого состояния... И сложно было представить, что она так легко, ценой простейшей операции, преобразиться. Что в миг, когда она проснётся, перед ним предстанут не глаза, охваченные яростью, непримиримой злостью. Что она пожелает чего-то иного, кроме как убить его – или себя, чтобы гарантированно избавиться от груза прошлого.

- Прости меня. – непроизвольно вырвалось у него.

Слышит ли она его? Что сейчас с ней? Сон ли это, или же кома, позволяющая словам проникать в сознание, создавая первые воспоминания её новой жизни? Первые впечатления... Последнее, что она помнит – как легла спать много лет назад. И вот – она слышит мольбы о прощении, и встаёт с кровати очень сильно повзрослевшей. До смерти перепуганной – или же напротив, воспринимающей всё как необычный сон.

«Время, время», - отозвалось в его голове, - «У тебя нет времени. Скорее...»

- Я скоро приду, Кайра. – сказал Зигмунд, поднявшись на ноги, - Тебе придётся подождать ещё несколько минут. Я завершу одно дело и вернусь..

- Боюсь, вы не успеете, комиссар Чайзер. – внезапно прошуршало откуда-то сверху.

Зигмунд обернулся, снимая с наплечного ремня лазерный резак. В скорости реакции он не уступил бы ни одному человеку – но стрелять было не в кого. Комната продолжала пустовать. Разве что крохотный аппарат выдвинулся из потолка рядом с дверью. Выпуклость линз говорила об оптическом предназначении... Тоже лазер? Сверкающие лучи, вырвавшиеся из устройства, развеяли подозрения комиссара. Это был всего лишь трёхмерный проектор. Получившаяся голограмма устраняла и последние вопросы о том, чей искажённый динамиками голос шёл из установленных в стенах камеры колонок.

Это был Мейс Ивиро. Сидящий в своём кресле и глядящий... По меньшей мере необычно. Во всяком случае, Зигмунд не увидел тех эмоций, которых можно было ожидать от президента.

- Разрешите подняться к вам? – делая медленные шаги вперёд, спросил комиссар, - Продолжим этот разговор наверху. С глазу на глаз.

- У вас нет на это времени. – покачал головой президент, - Следовало сразу отправляться ко мне, если вы хотели ещё и успеть спасти её... Впрочем, было вполне ожидаемо, что первым делом вы захотите проверить заключённую, даже точно зная, что она находиться здесь, жива, и вполне здорова. Теперь если вы отправитесь на двухсотый этаж, вы успеете сбежать из здания только в одиночку. Мутанты уже идут по A-1, разве вы не знаете? Так что я предлагаю вам другой вариант – забирайте её и бегите... В этом случае времени хватит и на небольшой разговор, если вы не против.

- Значит, это вы. – утвердительно произнёс Зигмунд, - Вы сделали так, что её не эвакуировали с остальными заключёнными?

- В отношении вас фразу «значит, это вы» можно произнести многократное количество раз. – с лёгким раздражением ответил Мейс, - Да, я. Оставил её здесь, убрал охранные патрули с того пути, по которому вы шли. Отключил сигнализацию и охранные турели. Вы могли погибнуть десятки раз, и находитесь здесь только потому, что я не против этого.

- Охранные системы отключил я ещё раньше вас. – покачал головой Зигмунд, - Вам лишь казалось, что они работали... А патрули меня бы не остановили.

- Наверное, они не тронут и заключённую, пока вы будете подниматься наверх и разбираться со мной? – терпеливо проговорил президент, - В здании ещё остались мои люди. Думаете, я не осуществлю свою угрозу? Ведь именно вы убили женщину, которую я любил.

- Помимо меня, из автоматов стреляло ещё семеро солдат. – Зигмунд лишь нехотя сделал вид того, что смущён, - И вы желали этого больше всех нас. Это был ваш выбор.

- И вам я тоже даю выбор. – с напором произнёс президент, - От которого зависит жизнь девушки, к которой, судя по всему, вы небезразличны... Не пытайтесь отрицать это.

- Вы ничего не понимаете. – с трудом усмиряя сильно ускорившийся темп сердцебиения, проговорил Зигмунд.

- Без неё вы были бы неуязвимы. – продолжил Мейс, - А ваша жизнь – совершенно бессмысленна. Или будет? Решайте, комиссар, и делайте это как можно скорее.

- Что вы хотите от меня? – избегая давать однозначный ответ, спросил Зигмунд.

- Я давно хотел задать вам несколько вопросов. – вздохнул президент, - Хотя, понимаю, ответы на большую их часть уже знаю.

- Позвольте мне подняться – и я отвечу на остальные. – сказал Зигмунд, - Я рассчитал время. Спущусь по резервному лифту, затем перейду на экспресс... Даже если они успеют попасть в Шпиль до моего ухода, им меня не остановить. Какая вам разница, сейчас это произойдёт или потом?

- Резервный лифт, как и экспресс, уже не работают. – устало произнёс Мейс Ивиро, - До вас уже кое-кто приходил. Взгляните на мои руки, если не верите.

Поверить каким бы то ни было словам президента действительно было сложно. Увиденное сильно удивило Зигмунда – голографическая проекция показывала, что руки президента пристёгнуты к подлокотникам кресла крепкими ремнями, идущими прямо по запястьям. Опоясывались кожей и лодыжки президента.

- К сожалению, стул слишком крепкий, чтобы я мог его разломать. – сказал Мейс, - И к счастью, большинство функций моего кабинета управляются голосом. У меня уже побывал человек, который, подобно вам, ведёт свою потайную игру. Вы, надо сказать, мелкая сошка по сравнению с ним. Даже не подозреваете, какие акулы плавают вокруг, и в какие авантюры вы ввязались. Это вы, комиссар, тот самый человек, который ничего не понимает в происходящем.

- Не стану вас переубеждать... – ощущая пульсирующее чувство тревоги, пробормотал Зигмунд.

- Думаете, я остался бы здесь только из-за того, что вы взломали компьютерную систему проекта «Исход»? – продолжал напирать президент, даже в своём довольно жалком положении, скованный по рукам и ногам, выглядящий гораздо уверенней комиссара, - Из-за того, что вы отключили наивысшие полномочия комплекса?

- Роботов можно запустить из вашего компьютера, разве это не очевидно? – как-то тихо произнёс Зигмунд.

- Запустить... Если их запустить отсюда, то и управлять ими из другого места будет невозможно! – раздражённо воскликнул Мейс, - Хотите, чтобы мутанты, захватив Шпиль, получили доступ «Исходу»? Какое же счастье, что не все так ослеплены своими эмоциями, как вы, комиссар. Им должна была достаться пустышка, фальшивка, а не ключ ко всему! Даже если я расколочу все мониторы, если превращу в металлолом суперкомпьютер, им все равно будет достаточно подключиться к управляющим контурам... Этого вы хотели? Разрушить всё и вся? Надеюсь, что вас ослепила месть, а не чувства к этой девушке.

- Я могу... Разблокировать систему. – глухо, ощущая сквозь туман каждый удар собственного сердца, сказал Зигмунд, - Это просто вирус, но я могу его обезвредить... Если попаду в комплекс «Исхода».

- И, что не менее важно, это сделать можете только вы. – заключил президент. – Верно?

- Да...

- Теперь вы понимаете, что именно затевали всё это время? – зазвучали вонзающимися в крышку гроба гвоздями вопросы президента, - От вашей жизни, от жизни глупца, что решил поиграть в шпиона, зависит судьба всего человечества. Вы понимаете, чем вы рисковали? Понимаете ли вы, что поставили на кон не просто всё, что было у вас самих – всё, что было у всех людей за историю земли? Случайная шальная пуля, осколок снаряда, что-то ещё, ваш собственный просчёт, чьё-то нетерпение – и всё, вы бы погибли, унеся с собой в могилу последнее, что могло всех спасти. Ради чего? Ради чего всё это? Скажите мне, что для вас несло большую ценность, чем жизни всех людей Города-N?

- Вы сами сказали. – выдохнул Зигмунд, - Месть.

- Какой же изощрённый, насколько хитро закрученный способ отомстить вы избрали! Какой... – мотнул головой президент, - Я бы даже восхитился вами, если бы это было хоть сколько-нибудь уместно. Кому вы мстили? Мне? Профессору Бэтлеру?

- Всем. – тихо произнёс Зигмунд, - Всему «Командору».

- И как давно?

- Очень давно. Ещё до эпидемии.

- Естественно. – закивал Мейс, - Иначе как бы вы сумели собрать все те документы, которые вы так непринуждённо, с такой великолепной актёрской игрой представили перед мной и моими советниками.

- Чего вы хотите от меня? – с болью спросил Зигмунд, - Что вы хотите от меня услышать? Раскаяние? Мольбу о пощаде? Я делал то, что считал нужным. Если вы теперь скажете, что я должен отправляться запускать роботов, то я сделаю это. Но зачем вам моё раскаяние? Времени ведь мало, так вы сказали.

- Считайте, что это последняя честь, которую вы можете оказать мне. – ответил президент, - Ответить на мои вопросы. Время ещё есть, так что продолжим... Нет, ваше раскаяние меня не интересует. Я уверен, что именно мои действия толкнули вас на эти поступки, так что не будем о вашей вине... Какое место занимали в ваших планах мои советники? Тирина, Саг Ли Рэн, Винтерс?

- Точно такое же, которое, как они думали, занимал и я в их планах. – сказал Зигмунд, - Инструменты, из которых можно извлечь пользу. Какое-то время мне как нельзя кстати приходилась их деятельность по подготовке заговора. Я делал то, что мне было нужно, пока они думали, что я верен им, а вы искали в своих рядах врага...

- Был ли верен мне хоть один из моих советников? – спросил президент, - В момент, когда вы впервые появились в комнате собраний? Или все без исключения знали, кем и для чего был подложен Кайре Гасте компромат по проекту «Командор»?

- Говорю же вам – заговорщики были убеждены, что я действую исключительно в их интересах, но это вовсе не означает, что так и было... К слову, военный комиссар был верен вам до самого конца. Удивительно – зная обо всём, что вы совершили, он так и остался солидарен вам. Он умер искренне преданным вам.

- Кто убил его? Вы?

- Можете считать, что я, хоть и сделано это было руками фельдмаршала. – признался Зигмунд, - Отправляясь на встречу с Андре Гасте, я намеревался отправиться в «Исход» вне зависимости от того, как станут развиваться события. Для этого я позаимствовал пропуск военного комиссара... Он был единственным человеком, который мог раскрыть меня. Всегда хватало доверия и личных отношений, чтобы этого избежать... Но чтобы перестраховаться, я дал пару намёков Саг Ли Рэну. А уж он заботливо осуществил то, что нужно было.

- Вам несказанно повезло добраться живым до «Исхода», не правда ли? – усмехнулся президент, - Здесь вы рискнули всем и сразу... И как удачно профессор Бэтлер с Кайрой Гасте оказались там. Скажете, что вы и к этому приложили руку?

- Нисколько. – покачал головой Зигмунд, - К этому я не причастен. Ни профессор, ни мисс Гасте не должны были попасть в A-0... Но тем, что они там всё же оказались, было бы глупо не... воспользоваться...

- Итак, вы запудрили мозги всем, кому только можно было, предали несколько десятков человек. Обеспечили себе практически несокрушимое оправдание, подписанное военным комиссаром. Запустили свой вирус в «Исход», чтобы держать руку на пульсе событий, и в случае чего представить мне неприятный сюрприз... Но зачем вы сорвали моё свержение? Что вам помешало свести счёты ещё тогда?

- Полагаю, элементарный здравый смысл... В моих планах долгое время фигурировало возведение на престол вашей жены, это да. Признаюсь... Именно для этого я и подбросил компромат Кайре Гасте. Именно для этого я использовал лейтенанта Лестера. То, что было в ноутбуке, затем распространилось бы по всему Городу – и ваше свержение произошло бы очень быстро, молниеносно... Без больших жертв. Население всех районов было бы подготовлено к смене власти. Подчинился бы и «Лекарь»... Вы бы не смогли активировать роботов – да, вирус, который я загрузил, мог бы сделать и так. У меня были неопровержимые доказательства всех деяний «Командора», всё, чтобы провести смену власти максимально безболезненно. Всё, что делал Андре Гасте – его мятеж, прямая трансляция – лишь нагнетало обстановку, подготавливало почву для того, чтобы произвести утечку информации. Всё сорвалось, по большей мере, из-за фельдмаршала Саг Ли Рэна. Он посчитал, что стоит пустить под нож призванных по вашему приказу новобранцев. Вооружил наёмников и организовал большую часть нападений... Если хотите знать, C-4 – единственный район, в котором восстание началось не по воле фельдмаршала. Во всех остальных случаях всё подстроил именно он. Затем ситуация напряглась ещё сильнее – Саг Ли Рэн, как оказалось, просто хотел обезглавить «Лекарь». Не знаю, что стукнуло в его голове. Мания величия, какой-то психоз... Но мы каким-то чудом не лишились всего высшего военного командования в преддверии неизбежного наступления мутантов. Ядерные взрывы, конечно же, тоже не входили в мои планы. Не виноват в отключении ПРО и профессор Бэтлер. Я понятия не имею, как мутанты смогли проникнуть в наши системы, но им это удалось. Они узнали момент, когда в воздухе были все генералы и полковники, и подготовили удар. Наверное, не знали, что Саг Ли Рэн и без того отдал своим солдатам приказ убить неугодных командиров во время захвата Андре Гасте. В любом случае, это случилось. И нужно было очень сильно призадуматься над происходящим... Но фельдмаршалу до этого дела не было. Ему казалось, что наступил тот самый случай, когда пора ковать горячее железо. Без подготовки населения и армии, в Городе, охваченном смутой, страхом, перед глазами людей, с каждой секундой ожидающих появления мутантов - свергать единственную прочную власть? Это привело бы к расколу «Лекаря», гражданской войне, бессмысленной резне, которая уничтожила бы Город-N ещё до того, как враг привёл свои полки к его стенам. Именно поэтому вы остались сидеть в своём кресле, а трупы заговорщиков отправились в кремационные печи.

- Я понимаю. – кивнул президент, - Чего-то подобного я и ожидал. Вы предатель, комиссар Чайзер, и заслуживаете смерти. В то же самое время вы – агент, который вёл свою игру с самого начала, и это можно поставить в укор тем, против кого вы играли. И, наконец, несколько разумных поступков вы всё-таки совершили. Ну и конечно, иного выбора, кроме как отправить вас в пункт управления «Исходом», я не имею... Довольно. Они в нескольких минутах от Шпиля. Если не хотите, чтобы ваш лифт остановили на десятом – двадцатом этаже, забирайте заключённую и отправляйтесь... Я проведу вам маршрут по коридору. Идите по красным лампочкам. Также я ненадолго включу турели в нужном вам подземелье, чтобы вас никто не остановил.

- Вы всё же останетесь здесь? – чувствуя необычный тон в речи президента, спросил Зигмунд.

- Я бы мог сказать, что мой недавний гость не оставил мне иного выбора... Но это не так. Он не особо повлиял на моё решение, привязав меня к стулу.

- Кто это был? Кто приходил к вам?

- Человек, с которым вам лучше не сводить знакомство. – покачал головой президент, - Страшный человек. Я долгое время считал его своим слугой, но служит он, похоже, самому дьяволу. Вам лучше не знать его имени и забыть о том, что я говорю – потому что, если он узнает, что вы ищете его, можно будет только посочувствовать вашей судьбе. К счастью, он больше любит наблюдать за происходящими событиями, чем участвовать в них. Есть вещи, комиссар Чайзер, о которых вам всё же лучше не знать. Больше – вам лучше даже не пытаться узнать о них. Теперь у вас будет человек, с которым вы тесно свяжете свою судьбу... Не нужно этого отрицать, вы, ребёнок! Только вы один, кажется, не понимаете своих чувств к ней. Идите! Сделайте последнее, что должны, и живите собственной жизнью. Забудьте о своей мести. Считайте, что она свершится, когда вы запустите роботов. Едва ли я доживу до того момента – можете быть уверены, что они уже прикончат меня.

- Что случилось с вами, господин президент? – изумлённо проговорил Зигмунд, - Я никогда бы не подумал, что вы так воспримете всё это. Сидеть и ждать, пока они придут к вам... Быть приманкой в ловушке, червяком на крючке?

- Я готов встретить свою судьбу. Готовы ли вы?

Зигмунд замолчал, до самой глубины души поражённый услышанным. Казалось, будто президент...

Давно хотел, чтобы всё закончилось именно так? Погибнуть хоть каким-то подобием героя, в своей башне, окружённой ордой кишащих повсюду монстров, жертвуя собой ради того, чтобы они были побеждены? Конечно, можно было обойтись и без всего этого... Но стоило ли отказывать в предсмертном желании Мейсу Ивиро, каким бы человеком он ни был в своей жизни?

- И да... – вспыхнули вдруг яростным огнём глаза президента, - Есть последнее, о чём я хочу вас попросить.

- Что же это?

- Вы были на двухсотом этаже Шпиля и слышали, что сказала Тирина перед смертью. Я сам попросил вас разузнать что-нибудь об этом.

- Я знаю очень мало. – вздохнул Зигмунд, - Если честно, каких-либо достоверных данных я так и не нашёл. Да и не могу сказать, что я слишком добросовестно принялся за их поиск.

- Вот и не надо. – кивнул президент, - Забудьте и об этом тоже. Не пытайтесь продолжать поиски. Мой недавний гость кое-что рассказал мне... Запомните только вот что. Его имя – это сигнал, который даст вам знать, что очень скоро грядут большие перемены. Может статься, что вы нигде и никогда его не услышите – в таком случае считайте себя счастливым человеком. Август – так его назвала Тирина. Лучшего имени, впрочем, я бы не придумал... Остерегайтесь этого имени и в особенности человека, что будет его носить. Боюсь, что он может захотеть отомстить... А силы для этого у него будут. Прощайте, комиссар. Мутанты только что начали перестрелку с охранным кордоном вокруг Шпиля. Не думаю, что она продлится долго... Прощайте.

- Прощайте и вы, господин президент, - поднимая на руки бесчувственное тело девушки, ответил Зигмунд.

Проектор погас. Зигмунд больше не задерживался в камере. Поплыли мимо, будто во сне, коридоры небоскрёба. Лифт действительно оказался там, куда привели его лампочки. Не встретилось на пути и солдат. Кабина ожидала его и распахнулась сразу, едва он нажал на кнопку вызова. Ринулась вниз, как только он зашёл вниз. A-0/8, засветилось на приборной панели.

Кабина двигалась очень быстро. Казалось, можно было бы подпрыгнуть и быть прижатым к потолку из-за всё увеличивающейся скорости. Успеет ли он оказаться под землёй до того, как мутанты остановят лифт? Успеет... Будет слишком глупо не успеть.

- Папа… Папа, это ты? – послышался слабый, едва различимый в шуме голос.

Ужас, самый настоящий ужас окутал сознание комиссара. Он задрожал, ощутил, как лоб вдруг покрылся потом.

В конце концов, это должно было однажды произойти?

- Нет. – немного погодя, ответил он, - Я – Зигмунд. Ты не помнишь меня? Не помнишь ничего?

- А где папа? – её глаза сверкали недоумением, - Что произошло?

- Он ушёл сражаться за нас. – не нашёл никакого другого ответа Зигмунд.

- Значит, он теперь с мамой? – Кайра опустила глаза, - Он хотел этого очень давно, но не мог оставить меня одну. Значит, он всё же нашёл того, кто будет меня защищать?

- Да. – Зигмунд сглотнул, - Да. Это я.

Трясущаяся кабина мчалась вглубь подземелья. Зигмунд с колотящимся сердцем смотрел вверх, на тускло сверкающие неоновые лампы. Слёзы, скрываемые тёмным стеклом маски, текли по его лицу.

*********

«Прорвались, прорвались, прорвались!..»

Мейс Ивиро устало мотнул головой. Голоса солдат, ещё несколько минут ведущих бой с атакующими, всё продолжали всплывать внутри него. Было для каждого из них, должно быть, большим удивлением то, с какой лёгкостью мутанты прорвали все возможные линии обороны и дошли до самого Шпиля. Раскалённый докрасна меч, прокладывающий свой путь сквозь кусок масла. Как же замечательно, что именно куском масла тушится напор этого меча. Какая гениальная всё-таки задумка – оттянуть до самого последнего момента появление того самого щита, что переломит вражеский клинок пополам.

И какая изощрённая жестокость – приковать его к креслу, лишив возможность осуществить то, что он должен. Мейс не понимал, каким образом смогли раскрыть его план. Догадались ли они? Как узнали? Быть может, он поступил неправильно, рассказав Марии Чибионте и Роланду Йериху всю правду? В конце концов, он мог и ошибиться в своих ощущениях насчёт них...

Но нет – если он всё правильно понял, то секрет был раскрыт лишь его недавним гостем. Мутанты не могли догадаться. Они уверенно шли в свою ловушку. Делали всё в соответствии с ожиданиями генерала. Остаётся лишь молиться о том, чтобы свои солдаты верно исполнили приказы – потому что враг уже совершил все нужные ошибки. Твари уже поднимались наверх, вырезая немногочисленных оставшихся охранников. Мчались к той пустышке, которую сейчас представлял из себя и Мейс Ивиро, и двухсотый этаж, и, на самом деле, его Шпиль всё это время.

Кожаные ремни сильно натирали запястья. Президент уже не один десяток раз попытался избавиться от них – но закрепили его всё же очень добротно. Сильно исхитрившись он, впрочем, мог бы заставить стул перевернуться. Но лишь с тем результатом, чтобы самому оказаться валяющимся на полу. Вид, конечно, очень неподобающий. Если только могут его враги, ворвавшись сюда, увидеть что-то более неподобающее его персоне, чем привязанные к собственному стулу руки.

Уши уже не одну секунду улавливали звук двигающегося лифта. Поднимаются... И совсем рядом. В пределах десятка этажей. Значит, следует ожидать их менее чем через минуту. Мейс Ивиро отдал бы всё за возможность узнать, успел ли Зигмунд Чайзер покинуть здание – но только отдавать ему уже ничего не осталось. Пожалуй, всё, что он имел, уже потеряно. Остался лишь последний изящный штрих, завершающий его жизнь.

Несколько дней назад, когда комиссар предупредил его о готовящемся перевороте, он точно так же сидел на этом кресле и тревожно вглядывался в тонкую линию между двумя дверными пластинами лифта, всё пытаясь уловить момент, когда она вдруг начнёт раздаваться в стороны. Тогда он гадал о том, что будет дальше... Кого он увидит выходящим из лифта, что этот человек скажет ему. Комиссар предпочёл не называть имя Тирины, но Мейс прекрасно знал, что самым главным его врагом окажется именно она. Он ждал её – свою жену, пришедшую бросить ему вызов. Знал, что она будет говорить, и что ответит ей, конечно же, понимал, чем всё закончится. Теперь же всё было иначе. Из лифта выйдет куча уродливых, безобразных тварей, безмозглых животных, не имеющих ни имён, ни...

«Вот и они», - мелькнуло в голове президента, когда лифт стал раскрываться. Они двинулись навстречу ему – три фигуры, облачённые в покорёженные, потерявшие всякий вид металлические доспехи. Высокие, массивные, с толстыми руками, способными одним ударом снять с плеч голову человека. Будто мало было врождённой силы, несли они и огромные автоматы, явно произведённые собственными усилиями, а не украденные с военных баз канувших в ничто государств. С этим сталкивались все те люди, которых он посылал в бой? Это вызывало в них первобытный ужас, заставляло бежать в страхе? Эта сила сокрушала, один за другим, его низшие районы?

Мейс Ивиро не испытывал боязни по отношению к тройке монстров, к их перекошенным ненавистью лицам, горам мускулов и покрытым гарью, многочисленными вмятинами, следами от пулевых рикошетов доспехам. Лишь лёгкое чувство досады – и грусть, что всё заканчивается так бесславно, так...

- Смерти нет, человек. – прорычал один из них, выдающийся вперёд, медленно поднимая ствол автомата.

Что-то знакомое... Где-то Мейс Ивиро уже слышал эти слова. Разумеется, не от этих тварей. Но от кого?

- Лишь краткий миг. – поддавшись мимолётной вспышке, произнёс он, - Прозренья перед вечной жизнью...

Короткое удивление отразилось на лицах мутантов. На короткое мгновение застыл в неподвижности автомат.

- Тогда ты знаешь, что тебя ожидает, человек. – вновь приняв суровый вид, сказал тот же самый монстр.

Знакома Мейсу Ивиро была не только строчка из давно забытого стишка. Наверное, если бы не ещё одна деталь, он бы вовсе не обратил внимания на эти слова. Что-то было странное, удивительно знакомое в лице мутанта. Не искажённый злостью оскал, голый череп и впалые щеки, но что-то другое...

Глаза, которые он видел один раз в своей жизни, и то – в электронном разрешении видеокамеры. Они ли это были? И возможно ли это? Президент мог поклясться, что сходство практически стопроцентное. Разве что взгляд стал более замутнённым, бесстрастным, холодным. В конце концов, оставался лишь один способ проверить эти догадки.

- Ты ли это? – прищурился Мейс Ивиро, переводя взгляд с карих глаз на зияющее пустотой дуло автомата, - Ты не умер?

- Что? – легко дрогнул мутант, - Нет... Сейчас ты умрёшь, человек.

Он, точно он. Сомнений не оставалось. Мейс ощутил вдруг поднимающуюся в глубине души радость – неизвестно чему. Чудом, самым настоящим чудом, он не только остался в живых, но и пришёл к нему одним из первых. Что это означает?

- Ты думал, я не узнаю тебя?! – воскликнул президент, с ликованием глядя на то, как вдруг неуверенно отшатнулся мутант.

- Что... Что происходит? – забормотал он, встревоженно оглядываясь на своих спутников.

- Тебе была доверена честь убить человека, а не слушать его бредни, брат. – произнёс стоящий по правую руку монстр, - Если ты сомневаешься, я с удовольствием осуществлю приказ за тебя.

- Я... Не сомневаюсь. – уверенность вновь возвращалась на лицо мутанта.

«Самое время нанести удар»

- Андре Гасте! – громко и отчётливо произнёс президент, - Ты слышишь меня?

Сильная судорога пронзила мутанта. Он замотал головой, приложил к виску левую руку, свободную от автомата. Издал низкий протяжный рык, природа которого оставалась прозрачно ясной – боль, сильная боль, вытесняющая всё остальное. Мейс Ивиро знал, что учёными уже проводились исследования на эту тему... Знал, что ни при каких обстоятельствах мутант не может вспомнить, кем он был, даже если его кормить кашицей из разжёванных ассоциаций.

Но и террорист никогда не был обычным человеком... Почему бы не предположить, что и в качестве мутанта он должен был оказаться не таким, как остальные?

- Нет, нет, нет... – рычал мутант, - Остановите, остановите...

Что-то заставило президента перевести взгляд с охваченного судорогой монстра – и вовремя. Его спутникам явно не понравилось то, как поступали с их собратом. Взмывали вверх стволы ещё двух автоматов... Мейс Ивиро моментально сообразил, что ему придётся осуществить то единственное движение, которое оставалось возможным для прикованного к стулу тела. Сделав короткий замах корпусом, он рывком нагнулся влево, уводя вниз голову с плечами. С радостью ощутив, как ножки стула с правой стороны оторвались от пола, он находился в полёте в момент, когда загрохотали две автоматные очереди.

Угол, под которым он сидел, уменьшался стремительно, наверное, с того самого момента, когда он только увидел падение стула в своих мыслях. Но так лишь казалось... От вспышки боли, укусом стальной пасти ворвавшейся чуть выше локтя, он не спасся. Из груди вырвался приглушённый крик. Президент понял вдруг, что преждевременно заявил в своих мыслях о том, что не боится ружейного огня. То, что с ним сделали, было действительно страшно. Тело оказалось охвачено судорогой. Мейс вдруг ощутил кожей тепло собственной крови, разливающейся по ткани костюма. Мозг, пронзённый болью, даже не уловил момент, когда стул коснулся земли. Очереди всё продолжали грохотать, и не один десяток пуль уже просвистел над ним. Слух улавливал приглушённый треск – должно быть, пули, одна за другой, оседали в бронированном стекле. Сколько оно продержится до того, как в комнату ворвётся мощный ветер?

- Хватит! – голос мутанта озвучил едва ли не всё, что было в голове президента, - Прекратите!

Одна очередь заглохла сразу. Вторая ещё звучала некоторое время, прежде чем вдруг уйти куда-то высоко вверх. Рикошеты, сыплющаяся с потолка металлическая стружка... И возмущённые крики мутанта, чью ярость попытался усмирить его собственный собрат.

- Что ты делаешь?! – услышал президент, - Опомнись! Это человек, а не...

- И ты тоже человек! – зная, что если он промолчит сейчас, то в следующий раз от пуль ему уже не скрыться, прокричал Мейс, - Ты такой же, как и раньше... Ты – Андре Гасте!

- Прости меня, брат. – промолвил кареглазый мутант, вскидывая автомат.

Это выглядело поистине грандиозно – два чудища стояли друг напротив друга, и разум охватывало сильным волнением при самой мысли о том, что они могут сцепиться друг с другом... Каким образом действовал на мутанта звук собственного произносимого имени? Этот, судя по всему, попросту сходил с ума. Безумие, вид которого на какое-то время отпугнул чудовищную боль в руке, сверкало в глазах его...

Рой ярких вспышек разорвал паузу – загорающийся огонь кареглазый мутант слал прямо в лицо своего собрата, незащищённое сталью шлема. Меньше чем за три секунды крепкая, напоминающая орех в скорлупе голова мутанта превратилась в лопнувший футбольный мяч, наполненный кровью и осколками костей. Тело, казалось, ещё нескоро сообразило, что осталось без мозга – медленно покачнувшись, оно стало уходить назад, падало целую вечность. Уж точно дольше, чем падал со своим стулом сам Мейс Ивиро. Значит, этим грозили ему автоматные очереди? Только мутанты едва ли ограничились бы его головой, сорванной с шеи. Пули искромсали бы в клочья всё его тело. Под насмешливый хохот тварей...

Не менее завидной оказалась участь и второго собрата охваченного приступом безумия мутанта. Будучи чуть более спокойным и флегматичным, он пытался утихомирить разошедшегося монстра, что-то торопливо говорил ему, опустив автомат... Лишь короткое удивление мелькнуло в его лице, когда, не обращая ни малейшего внимания на слова, кареглазый мутант перевёл ствол автомата на новую цель...

Горестный смех рвался из груди Мейса Ивиро, пока человек в обличье монстра уничтожал второго своего товарища. Без жалости и сомнения – не такими ли вирус делал их всех? Не слишком подробно оказалась продумана возможность обращения оружия одного мутанта против других... Или же дело в самом Андре Гасте?

Мысли президента были прерваны металлическим лязгом. Третьим по счёту из тех, что до него донеслись за последние секунды. Лежал на полу автомат мутанта, убившего двух своих собратьев, а сам он, стоя на коленях, хватался за свою голову. Пронзала всё его тело крупная дрожь... Наверное, если бы не остатки металлической брони, было бы видно и обильный пот.

- Зачем ты делаешь это. – хрипел мутант, - Я Мордред... Меня зовут Мордред! Зачем... Зачем ты делаешь это со мной?..

- Потому что ты – человек по имени Андре Гасте. – дрожал и сам президент, ощущая, как из его тела уходит всё больше крови, - Я говорю с тобой, Андре! Услышь меня! Прогони эту тварь...

- Человек порочен, грешен. – словно произнося молитву, заговорил мутант, - Человек склонен к насилию и злобе. То, что произошло сейчас с моими собратьями – дело рук человека. Обращённый же совершенен. Я был обращён, чтобы вступить в ряды Серебрянного Воинства. Я был обращён, чтобы сокрушить человека внутри и снаружи...

- Ты остался им, слышишь! – президент ликовал даже сквозь бьющий озноб и чёрные круги вокруг глаз, - Чёртов засранец, ты... Ты перехитрил их всех! Они думали, что ты сдох. Мы все думали, что ты сдох! А ты живее всех живых... Везучий, хитрый, подлый засранец! Ты сидишь в этой твари и дёргаешь за ниточки, да? Привёл её сюда? В Шпиль, да? Я знаю, кого ты ищешь Андре Гасте!

Мутант дрожал... Казалось, что ничего не меняется в нём из-за слов президента – но нет, раз за разом его тело вдруг поддавалось сильным рывкам, идущим откуда-то изнутри. Он дёргался из стороны в сторону, пытался то вновь начать читать свои проповеди, то цеплялся непослушными пальцами за пол, ища, должно быть, отброшенный в сторону автомат. Шла борьба, в исходе которой у президента уже не оставалось сомнений. Андре Гасте нашёл способ сохранить себя внутри чужого тела. Андре Гасте подавал все признаки жизни. Было видно, что он готов встать на ноги, сокрушив все мифы о собственной гибели.

И Мейс Ивиро уже неоднократно понял, что никому не дано одолеть Андре Гасте.

- Твоя дочь. – нанося последний из ударов, выдохнул президент, - Кайра. Твоя Кайра. Ты пришёл за ней. Ты знал, что если она ещё жива, то должна быть здесь... Да? Да?! Я прав? Ты пришёл за своей дочерью, или подчинялся этой безмозглой твари? Отвечай мне, человек! Нужна ли тебе твоя дочь или нет? Ах да... Она жива, Андре Гасте! Твоя дочь жива...

Он поднялся с колен на ноги. Не осталось и малейшего следа от идущей секундой ранее борьбы. Не осталось и следа от той твари, что называла себя Мордредом... Вор был изгнан из чужого тела – и Мейс Ивиро испытывал самое настоящее наслаждение, наблюдая за возвращением законного хозяина.

- Сон... Я считал это сном. – прозвучали совершенно иные нотки во всё том же рычащем голосе, - Кто же ты, храбрец, что посмел разбудить меня ото сна? Я не просил тебя об этом.

- Андре... Андре Гасте... – смеялся президент, - Как же я рад, что ты здесь. Я знал, что мне сегодня предстоит умереть. Я знал. Но умереть от руки человека? Оставив того, кто завершит моё дело? О большем я не мог и мечтать. Ты – послание самой судьбы, Андре Гасте.

- Нет, Лидер, убери от меня свой всевидящий глаз. – словно отмахиваясь от назойливой мухи, произнёс он, - Я... Я помню. Свет в конце тоннеля. Я видел, как меня тянуло туда. Зачем меня остановили? Зачем?

- Андре... – вдруг ощутив, как ускользает надежда достучаться до каких-либо остатков разума, пробормотал Мейс, - Ты... Слышишь меня? Твоя дочь жива... И ты можешь... Ещё можешь спасти её. И всех остальных людей. Если ты хочешь этого.

- Ты? – вдруг обратив внимание на валяющегося на полу, привязанного к стулу президента, удивлённо сказал мутант, - Я помню тебя. И себя. И дочь... О нет...

Его согнуло пополам ещё раз – ещё одна вспышка боли пронзила чудовище, скрывающее внутри свою истинную личину. Раздался новый рык – и, к изумлению Мейса Ивиро, боли телесной в нём почти не было.

И тот, кто затем поднял свой взгляд, уже совершенно точно был тем самым террористом и революционером, что бросал ему вызов, так и оставшись непобеждённым.

- Зачем ты сделал это? – глядя исподлобья, спросил Андре Гасте.

- Что же, ты даже не поблагодаришь меня? – ощущая, как начинает слабеть голос, произнёс президент.

- Разве что этим... – поднимая один из автоматов с пола и ступая вперёд, ответил Андре, - Что с Кайрой? Говори!

- Она жива и в безопасности... Я рад, что ты вспомнил о ней. – ответил Мейс, - Но она непременно погибнет, если ты сейчас не поможешь мне. Подними меня... Мне нужно кое-что тебе рассказать. Не стреляй... Пока что. Помоги мне, и ты не пожалеешь, я клянусь тебе.

- Почему я должен верить тебе? – прорычал Андре, - Ты лжец. Убийца. Чудовище.

- Не менее отвратительное, чем те, с которыми ты пришёл сюда. – согласился президент, - Я ужасен, в этом ты прав. Но это сейчас... А в будущем меня будут восхвалять.

- Ты уже бредишь. – одним рывком подняв стул вместе с обвисшим телом Мейса Ивиро, сказал Андре, - Ты несёшь полнейшую чушь. Город-N захвачен мутантами. Скоро и новые поднимутся сюда. Прикончат тебя. И меня, за то, что я очнулся от своего сна. Твоя армия побеждена. Восстание, что я начал, не закончилось с моим уходом. Люди продолжают мятежи даже сейчас. Не будет никакого будущего. Всё... Настал конец человеческой истории. Мутанты... Они оказались сильнее. Они уже победили.

- Роботы, Андре. – заговорщическим тоном, ощущая, как рассудок опускается в жидкий, непроглядный туман, пробормотал Мейс, - Ты же помнишь про них. Ты хотел отобрать их у меня.

- Помню. Хотел. – задумчиво сказал Андре, - Возможно, они чего-то и будут стоить против мутантов. Но всё это безнадёжно. Тридцать тысяч – это далеко не всё Серебряное Воинство. К Городу прямо сейчас подходит ещё столько же. И ещё одна армия сейчас едет на поездах из Муравейника. Четвёртая ещё только формируется, но прибудет к завтрашнему дню... А дирижабли – они не просто несут противовоздушные ракеты. Они распыляют... Распыляют над всем Городом... Понимаешь? Незаметный аэрозоль, без вкуса и запаха, чуть тяжелее воздуха. Они придумали, как усовершенствовать распространение твоего вируса. И это значит – всё. Конец. Никакой надежды не осталось. Скоро все станут такими, как они. Наше время закончилось. Даже если мы отобьём все их армии, все равно... Кайра... Понимаешь, почему мне так не хотелось пробуждаться? Просто незачем. Этот мир... Уже никогда не будет нашим.

- Нет, нет, нет. – Мейс медленно водил головой из стороны в сторону, - Ты не знаешь... Не всё потеряно. Просто делай то, что я скажу. Моя рука... Моя левая рука...

- Болтается на тоненьком обрывке мышц твоя левая рука. – ответил Андре, - Пуля попала в кость – думаю, не надо говорить, что она там всё разнесла.

- Ладонь цела... – говорил президент, - Мой компьютер... Но нет, не сейчас, когда он будет здесь. Тот, кто возглавляет вас...

- Лидер? – сдвинул брови Андре, - Он в здании. Я немного опередил его. Будь я слегка медленней, и он бы поднялся сюда первым. Но его смерть ничего не изменит, если ты об этом. Если я его убью, они просто найдут другого. Тебе нужно успокоиться. Встретить свой конец очищенным от дурных мыслей. Если там тебя будет ждать новая жизнь, то лучше начать готовиться к ней хотя бы сейчас.

- И правда. – согласился президент, - Чёрт с тобой, разберёшься сам... Смерть... Что ж, я готов к ней. Но запомни это ещё раз, Андре Гасте. Меня будут, если не боготворить, то уж точно считать великим героем.

- Да, да, конечно... – донёсся до Мейса прохладный голос Андре.

- Вирус был сделан не для того, чтобы заработать денег на продаже противоядия. И не для того, чтобы уничтожить все существующие государства и даровать мне власть над миром... Моя цель гораздо больше, чем кто-либо мог себе представить. Послушай меня, Андре Гасте... Я всегда хотел изменить этот мир. Только и всего. В нём устоялось, что добро никогда не совершается там, где нет зла. Люди никогда бы не задумались о том, чтобы сделать свою жизнь лучше, если бы не столкнулись с тем, что она просто ужасна, отвратительна.... И ты прекрасно понимаешь меня. Стал бы ты когда-нибудь таким ярым революционером, если бы не жил в опаске, что каждый день может стать последним? Решились бы люди когда-нибудь потребовать свободы, если бы им не показали, что их считают скотом, неспособным сделать это? Поставили бы вы на кон свои жизни, если бы не знали, что больше этого сделать некому? Решились бы вы бороться здесь и сейчас, сегодня, а не завтра, если бы не поняли, что другой возможности не будет? Зажгли бы новый свет, если бы не стало темно?

Андре, должно быть, считал, что слушает просто бредни умирающего в мучительной агонии человека. Так оно конечно, и было – но президент знал, что верил, свято верил в то, что говорит сейчас. Только этим и жил, только этим и воодушевлял себя на то, чтобы дальше жить и бороться.

Что означал для Мейса неподдельный интерес, задумчивость, вдруг отобразившиеся на изуродованном мутацией, но всё же продолжающем напоминать человеческое лице Андре? Лишь одно – знак, что он находится на верном пути.

- Слабый лучик солнечного света будет заметен только там, где темно и где нет фальшивого электричества фонарей. – продолжал президент, - Точно так же, как иголка в стоге сена будет найдена лишь после того, как сено сожгут – избавятся от всего лишнего мусора, загрязняющего наш мир. Но человеку страшно избавляться от этого мусора. Он окружит себя кучами отговорок, обещаний и оправданий, уберегающих его от того, чтобы отвечать за свои действия и быть идеальным, высоким и просветлённым уже в этом мире. Не списывая свои действия и свою жизнь на то, как им распорядиться судьба... Не надеясь, что однажды повезёт и жизнь станет гораздо лучше. Только лишившись всех своих надежд и приняв свой конец, приняв безнадёжность и отчаяние, можно оттолкнуться и взмыть вверх... Так стали бы люди бороться по-настоящему, насмерть, если бы не потеряли своих бесплодных надежд и не обрели желание сражаться прямо сейчас? Зажгли бы огонь костра, если бы не стало холодно?

- Люди никогда не построят рай, не познав ада. – легко дёрнулся Мейс, - Они потеряли право жить в Эдемском саду, поддавшись тьме. Но они несут в себе печать Божьего сотворения... Ты удивлён слышать такие слова от убийцы? Я не просто психопат, покоривший мир... Я больше проповедник, религиозный фанатик, хотя в моей вере очень мало навязанного церковью... Люди могут построить Новый Эдемский Сад, двигаясь навстречу истинному свету, прочь от тьмы, поработившей сердца, умы и души. Всё очень просто, Андре Гасте. Люди давно были в узкой темнице с маленьким окошком на потолке. Давно были скованы цепями тьмы. До меня, до тебя... Но вот только в их камере горели красивые золочёные свечи, смотря на которые, они забывали, что есть солнце. Яркое солнце, увидеть которое можно, только выбравшись из темницы через маленькое окошко, до коего очень непросто добраться. Люди смотрели на свечи... И их вполне устраивала их жизнь. Просто жизнь, расчёт и выживание, обман собственной совести. Медленное гниение, прикрытое позолотой этих свеч, гниение наших собственных душ, которое нельзя было увидеть под ложным светом... Но погасли свечи. Я, я погасил их. Одну за другой, разрушил фальшивые мечты. Деньги, карьера, власть, секс – всё померкло, всё обратилось в ничто. Обнажилась истинная сущность людских ценностей. Смерть подводит итог, убирая из мира всё незначительное, что было у человека в жизни. И представь себе, сколько миллиардов людей вдруг поняли, что вся их жизнь, каждый её момент был незначителен. Они закричали от ужаса, увидев те кошмары, которые скрывались под обманчивой позолотой. Закричали, увидев тьму внутри самих себя. А затем... Впрочем, эту часть истории людям ещё только предстоит осуществить... А затем они потянулись к светящему солнцу. Щедрому и всепрощающему солнцу, которое, вне всякого сомнения, приютит своих блудных сыновей. Добро и свет нужны, чтобы наградить просветлённых, а зло и тьма – чтобы направить к этому просветлению. Я желал зла, но, в конечном счёте, это зло приведёт к добру. Ты не прав, Андре, говоря, что всё потеряно... Просто ты пока что не видишь свет солнца, о котором я говорю. Но оно есть. И та тьма, которая сгустилась по моей воле, заставит их увидеть его. Они узрят свет... А я помог сделать это. Безо всякой жалости. Нет жалости к тем, кому нужна тьма, чтобы увидеть свет.

- Стреляй. – устало бросил Мейс, закончив свою речь, - Мне больше нечего сказать тебе.

Андре молчал.

- Стреляй. – повторил Мейс, - Я хочу пасть от твоей руки. Не от кровотечения или шока... Не от той твари, что сейчас едет в лифте. Слышишь? Мы скоро будем не одни. Поторопись... Тебе ещё много предстоит сделать.

Андре вскинул автомат.

- Стреляй. – кивнул Мейс, - Во имя всего, за что ты боролся. Ты победил.

*********

На двухсотом этаже Шпиля вновь полилась кровь. Андре почувствовал, как что-то оторвалось внутри. Руки опустились, едва удерживая ставший почти неподъёмным автомат.

Президент был мёртв. Мейс Ивиро, прошитый несколькими пулями в груди, сидел на своём стуле, откинувшись на спинку, застыли в каком-то подобии блаженства его глаза... Обретал ли он счастье, уходя из этого мира? Этого ли он желал всё время, пока сидел здесь, на вершине всего мира?

За спиной зашипели двери лифта. Кто же это будет? Лидер? Другие знаменосцы? Кто проведёт над ним быстрый и беспощадный трибунал? В том, как ответят мутанты на убийство им двух своих товарищей, сомнения не возникало.

- Он мёртв. – не зная, зачем, произнёс Андре, продолжая разглядывать пятна крови на полу.

Шаги... Он всё ждал услышать звуки шагов. Грозная, размеренная поступь Лидера? Или же тишина означает, что огонь по нему откроют ещё из кабины лифта?

Поддавшись неясному подозрению, Андре обернулся.

Это был не Лидер.

Из лифта вышла высокая женщина. Властно и величественно ступала она вперёд. Всё тело, начиная с шеи, покрывал необычный серебристый материал. Лилось серебро и с её длинных волос – лишь на первый раз кажущимися седыми. И уж точно они не были такими, какими видел их Андре в последний раз.

Это была Лиза. Она, и в тоже самое время – какое-то совсем другое существо. Девушка, которая боялась собственной жизни, желала лишь поскорее покинуть этот мир – исчезла. И та личность, что пришла ей на замену, по-настоящему бросала Андре в ужас. Это была Лиза из его сна – поднявшая его из зыбучей бездну посреди охваченных грозой развалин. Глаза, не имеющие ни белков, ни зрачков, ни радужных оболочек – лишь два колодца, на этот раз наполненные не слезами. Наполненные до самых краёв кипящим, испускающим пар серебром.

- Я вижу. – звучал совершенно иначе и её голос, повелевающий, привыкший подчинять, а не уговаривать, ставить на колени, а не воодушевлять, - Ты перестарался, Мордред... Или мне называть тебя иначе?

- Моё имя – Андре Гасте.
Она знала... Знала всё о нём и переменах, произошедших внутри него. Она знала его лучше кого бы то ни было.

- Я рада, что ты помнишь, кто ты есть на самом деле. – кивнула женщина, - Я догадывалась, что это произойдёт. Ты сопротивлялся иначе, чем все другие. Знаешь ли ты, с кем говоришь?

- Я вижу перед собой нечто... Что раньше я называл Лизой. – ответил Андре, - Но понятия не имею, чем она стала. Я считал её мёртвой. А свои сны – просто галлюцинациями. Больными бреднями. Судя по всему, это не так. Я помню, чей голос я слышал, когда меня обращали. Когда я мутировал. Что же значит всё это?

- Девушка, которую ты знал, была лишь малой частью того, чем являюсь я. – горделиво произнесла женщина, - Я – то, перед чем ты стоишь на коленях. То, перед чем стоит на коленях весь мир. Я равна той силе, которую сотни поколений человеческого рода называли Богом.

- Я плохо понимаю, о чём ты говоришь. – покачал головой Андре, - Но я вспоминаю слова Лидера... Великий Владыка? Это ты? Не понимаю...

- Своими действиями ты заслужил право понять. – ответила женщина. – Ты достоин знать правду. Так представь же себе – пятеро человек в течении нескольких лет работают над самым опасным в истории человечества оружием. Думают, что работают – потому что на самом деле, вся работа делается одним. Шестым, что прячется за их спины, оставаясь невидимым, неуязвимым. Скрывает собственную личность под маской старческого маразма. Моё имя – Элизабет Сайдж. Я создала то, что затем назвали XZ-81. То, что кучка глупцов считала собственным творением. То, что собственным творением считал человек, жизнь которого ты только что оборвал.

- Элизабет Сайдж? – повторил Андре, - Я слышал это имя... И ты хочешь сказать, что... С самого начала была в этом теле?

- Как же некорректно задан твой вопрос. – усмехнулась женщина. – Была ли я в этом теле... Сначала придётся объяснить тебе, в чём заключается моё существование, Андре Гасте. Потому что оно не ограничено одним лишь телом. Тело совершенно необязательно для моего существования. Люди оказались намного глупее, чем я только могла предположить. Все годы эпидемии они топтались на месте, ни на шаг не приблизившись к пониманию моего вируса. Им оказалось невдомёк даже то, что частицы вируса способны составлять подобие нервной структуры. А инфицированное существо, обладающее собственной высшей нервной деятельностью – оказывает ещё более мощный аккумулирующий эффект. Частица за частицей, формируется мощная сеть, по своим характеристикам напоминающая нейронную. Растёт и усиливается мощь мышления...

- Коллективный разум. – ошарашено произнёс Андре.

- Очень грубо. Очень грубо, малыш. – покачала головой Элизабет, - Наверное, именно так и воспринял бы меня любой человек... Но нет, коллективный разум предусматривает объединение различных членов общества и выработки общего мышления, в которое вкладывается каждый из них. Моё же мышление осталось неизменным. Я просто получила возможность усилить возможности своего мозга, подключив его к этой сети, что нерушимой цепью связала всех заражённых. В этом и заключается моё главное изобретение. Не сам вирус... Но возможность напрямую взаимодействовать с ним. Возможность использовать свой многократно усиленный интеллект для того, чтобы программировать и изменять вирус, контролировать его воздействие на организм. Все думали, что неожиданно катастрофический ход эпидемии связан со способностью вируса видоизменяться, самообучаться... Глупости. Жизнь, разум – рождаются не иначе как от другой жизни и разума. Я управляла развитием вируса всё это время. Я просчитывала все его свойства. Люди боролись именно со мной... И потерпели поражение. Я одна обратила в прах всю цивилизацию. Я... Я управляла вирусом. Иначе он и не мог бы обиться подобных успехов. Вирус – всего лишь программа. А любую программу можно обезвредить, отключить, найти лазейку. Разум победить невозможно. Разум, что набирает силы с каждым новым заражённым – нет, его не одолеть ничем. Сам по себе вирус неспособен уничтожить разумную расу. Как бы тщательно он не был продуман. Это попросту невозможно. Несколько десятилетий я являюсь единственным человеком на всей планете, который имеет право называться учёным. И я говорю тебе – зачистка всего мира с помощью вируса невозможна в принципе. Потому что уничтожение человечества требует разного поведения всей вирусной популяции на разных этапах эпидемии. Требует наличие мозгового центра, что будет координировать развитие патогена. Вы глупы, люди – потому что не смогли распознать и этого. Даже в миг своей смерти вы не знаете, что именно вас погубило. Так что же, Андре Гасте? Желаешь ли ты узнать, как, на самом деле, всё произошло?

Силы на то, чтобы дать ответ, нашлись не сразу. Конечно же, Андре и до появления Лизы (Элизабет, Разума, чем бы ещё она себя не считала) прекрасно понимал, что никакой надежды не осталось. Но теперь... Всё становилось ещё хуже. Он буквально ощущал, как в небе над головой сгущаются тучи – черней всего, что он только видел. Было совершенно ясно, что ещё немалое количество сюрпризов хранит в себе покрытая серебром женщина.

- Больше всего меня интересует то, с кем я разговаривал в бункере. – наконец, смог выговорить Андре, - Кого я спасал от самоубийства. Кто была эта женщина, которую я спас от лекарей? Кто была она, вскоре получившая своё желанное избавление?

- Мы дойдём и до этого. – коварно усмехнулась Элизабет, - Это очень важная часть моей истории. Слушай же, Андре Гасте. Пока мои воины готовятся к выступлению в средние районы. Пока идёт битва за последние жалкие камни, в которых пытаются прятаться люди. Я расскажу тебе всё. И только после этого ты сможешь решить, кто же ты есть на самом деле – Мордред, мой верный защитник, или же... Человек, последний представитель умершей цивилизации. Итак, начнём. Ты хочешь знать, кого ты увидел во вшивом лепрозории? Это апогей моего мастерства. Началось же всё шесть лет назад. Во время эксперимента, который проводили пятеро. Без моего ведома – вернее, они лишь думали, что могут совершать что-либо с моим вирусом без моего ведома. Каждый раз, когда они вводили любому подопытному животному каждый из многочисленных штаммов, я ощущала возрастающую мощь собственного разума. Особенный штамм, уникальный, единственный, который позволял извлечь пользу из вируса – я хранила в своём теле. Тот самый набор инструментов, превращающий обладателя в мозговой центр всей существующей вирусной популяции. В моих руках были вожжи от колесницы, способной раздавить все существующие цивилизации – и никто не догадывался об этом. Эксперимент, уже после опытов на мышах и собаках, проводился на человеке. Особь мужского пола. Ошибка пятерых была в том, что они проводили эксперимент вне комплекса «Командор». Понадеялись на то, что «бесплодный» штамм не станет передаваться другим людям.

- В момент, когда они заразили человека, я ощутила мощное усиление мыслительной мощности. – продолжала Элизабет, - Это чувство невозможно передать словами. Я стала мыслить масштабами на порядок выше прежних. До этого любые корректировки свойств вируса давались мне очень тяжело. Занимали большое время. Да, не удивляйся. Я не всегда была всесильна. Когда заражённые исчислялись единицами, мои способности были очень невелики. Но хватило и их. Мужчину заразили под видом рядовой прививки от гриппа, сказав напоследок, чтобы пришёл к ним в случае, если через несколько дней поднимется температура, станут набухать... Впрочем, ты помнишь свои первые признаки. Они собирались ввести ему противоядие в день, когда они проявятся. Я разрушила их планы, сняв запрет на распространение вируса половым путём. Кровь и семенная жидкость – первое, с помощью чего может передаться любая болезнь. Более того – самые страшные недуги распространяются обычно именно так. Опасней лишь те, что передаются по наследству... Логично предполагать, что на следующий день была заражена жена подопытного. Веди тот индивидуум более разгульный образ жизни, очень скоро количество инфицированных одним только половым путём исчислялось бы десятками. Но для перехода на новый мыслительный уровень мне хватило и двух людей – мужчины и женщины. Они стали моими Адамом и Евой, первыми творениями, что вышли из-под моей руки. Я продолжила снимать запреты на размножение со своего вируса. Следующим пунктом стал запрет на распространение через слюну. Кашель и чихание – верные спутники любого жителя большого города. Сначала дети моей супружеской пары, пара-тройка их одноклассников, затем несколько случайных человек в метро... К началу третьего дня инфицировано было ровно пятнадцать человек.

- Тогда я ощутила новый переход. – продолжала Элизабет, - Мощь моего мышления позволила сделать вирус неуязвимым к вакцине. На самом деле, я давно думала, каким образом можно совместить полное уничтожение вируса противоядием с возможностью справляться с ним. Ведь и противоядие я делала сама. Всё оказалось очень просто. Мои человеческие мозги были к этому неспособны – но, усиленные многочисленными нейронными сетями в уже заражённых людях, они легко справились с задачей, просчитали нужный алгоритм и переслали его по всем инстанциям. В третий день, «внезапно» обнаружив у себя все те симптомы, о которых говорили подставные врачи, самый первый инфицированный индивидуум обратился в больницу. Сотрудники «Командора» ввели ему вакцину под видом витаминов и отпустили, сказав, что проблема всего лишь в переутомлении. Какой же ужас постиг пятерых, когда на следующий день человек вернулся с той же самой жалобой – и привёл свою жену. Врачи, уже не зная, что и думать, изо всех сил давя на тревожную кнопку, ввели ту же самую вакцину обоим. Не зная, что сами были заражены ещё вчера. В город были вызваны наёмники – надеялись с помощью дырявого ведра погасить лесной пожар. Вместе с головорезами туда прибыла и я – чтобы уменьшить воздействие расстояния до заражённых на свои способности. Одно за другим, я снимала запреты на распространение. Воздушно-капельный путь и потовые железы... Пока правительство, охваченное тревогой, додумалось окружить город, прошло больше недели. Уже начали умирать первые люди. Вирус успел вырваться за пределы кордона. Сотни тысяч заражённых людей – и все они попали под огонь солдат. Первых в своём роде лекарей. К тому моменту дальнейшее развитие эпидемии было уже предопределено. И моё вмешательство потребовалось бы ещё нескоро. Поэтому я стала той девушкой, что ты встретил в грязном подземелье. Лиза... Так меня звали в детстве. Очень много лет назад. Я решила провести ещё один эксперимент. Узнать, какая судьба ожидает в новом мире самую обыкновенную женщину. Здоровую, обладающую ложными воспоминаниями о своём прошлом, даже не подозревающую о том, сколько ей лет. Ты удивлён, Андре Гасте? Мне подвластно и такое. Секрет вечной молодости, по большому счёту, был открыт ещё в прошлом веке. Тысячелетии, если говорить точнее. Но очень долгое время никому не доставало смелости применить знание на практике. Я омолодила своё собственное тело, скрыла все воспоминания, дала новую жизнь человеку, считающему себя Лизой. Понимаешь, к чему я клоню, надеюсь? Это и есть то, что делает с заражёнными обращение. Концепцию я первым делом проверила на себе. После чего применила её ко всем остальным своим слугам.

- Ты не могла всё знать наверняка. – замотал головой Андре, - Тебя могли убить огромное количество раз, ты могла... Чёрт возьми, я мог просто не зайти в ту дверь, и не спасти тебя от самоубийства!

- В этом и заключался эксперимент. – хищно улыбнулась Элизабет, - В том, чтобы узнать, как долго сможет прожить Лиза. Видишь ли, вечная молодость – довольно бесполезная вещь. Она не гарантирует бессмертия. Не даёт обещания вечной жизни. Бессмертие есть сохранность разума... А этой цели я достигла. Вирус, взаимодействующий с огромным количеством нервных контуров живых существ, способен быть не только исполнителем приказов. Как и любой другой компьютер, он может ещё и хранить в себе информацию. И в данном случае это была копия операционной системы. Копия моего собственного разума, которую услужливо хранили в себе носители вируса. На случай, если девушка по имени Лиза погибнет, и придётся искать другое тело для внедрения операционной системы. Да... Вот истинное бессмертие. При необходимости мои слуги сумели бы даже вырастить точный клон меня самой. И моё мышление продолжило бы работать с того самого момента, когда я погрузила в гибернацию весь компьютер. Кстати, о Лизе... Людям очень сильно повезло, что она не покончила с собой в том подземелье. Иначе процесс выхода меня из состояния спячки произошёл бы гораздо раньше. Нет, перере