Международный Суд ООН

Помимо дипломатических и политических средств мирного урегу­лирования споров и ситуаций Устав ООН предусматривает такое юри­дическое средство, как Международный Суд¹. Представляется целесо­образным рассмотреть роль и полномочия Международного Суда во взаимосвязи с теми политическими функциями, которые призвана осу­ществлять ООН, и прежде всего такие ее политические органы, как Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея, ибо это позволяет бо­лее четко определить место Суда в системе главных органов ООН.

Международный Суд состоит из 15 независимых судей, избран­ных вне зависимости от их гражданства из числа лиц высоких мо­ральных качеств, удовлетворяющих требованиям, предъявляемым в их странах для назначения на высшие судебные должности, или яв­ляющихся юристами с признанным авторитетом в области междуна­родного права. Судьи избираются Генеральной Ассамблеей и Сове­том Безопасности на срок девять лет с правом переизбрания. При этом для избрания Советом Безопасности кандидату достаточно получить восемь голосов (все прочие решения требуют большинства в девять голосов). Кандидаты для избрания в Суд выдвигаются национальны­ми группами членов Постоянной палаты третейского суда (по четыре члена в каждой группе). Местопребывание Международного Суда -Гаага (Нидерланды).

Все государства - члены ООН являются ipso facto (в силу член­ства) участниками Статута Суда - неотъемлемой составной части Устава ООН. Генеральная Ассамблея определяет по рекомендации Со­вета Безопасности условия, согласно которым государство, не являю­щееся членом ООН, может стать участником Статута Суда (п. 2 ст. 93 Устава ООН). Государством - участником Статута Суда, но не чле­ном ООН до сентября 2002 г. являлась Швейцария. Указанные госу­дарства могут участвовать в выборах членов Суда на условиях, опре­деленных резолюцией Генеральной Ассамблеи 264 (III). Они могут

также участвовать в работе Генеральной Ассамблеи в связи с внесе­нием поправок в Статут Суда тем же порядком, что и члены ООН. Поправки к Статуту Суда согласно резолюции Генеральной Ассамб­леи 2520 (XXIV) от 4 декабря 1969 г. вступают в силу для всех госу­дарств - участников Статута после того, как они приняты двумя тре­тями голосов участников Статута и ратифицированы в соответствии с их конституционной процедурой двумя третями государств - учас­тников Статута.

В отличие от Лиги Наций, где Постоянная палата международно­го правосудия, созданная в 1922 г., занимала, по существу, обособ­ленное место по отношению к другим органам Лиги, создатели ООН поставили Международный Суд в тесную связь с другими главными органами Организации, и прежде всего с Советом Безопасности и Ге­неральной Ассамблеей. В частности, Статут Международного Суда, который почти дословно воспроизводит положения Статута Посто­янной палаты международного правосудия, не имевшего никакой связи со Статутом Лиги Наций, образует неотъемлемую составную часть Устава ООН (ст. 92).

Устав ООН проводит строгое разграничение компетенций важней­шего политического органа ООН - Совета Безопасности и Междуна­родного Суда. Как подчеркивается в пункте 3 статьи 36 Устава, Совет Безопасности принимает во внимание, что «споры юридического ха­рактера должны, как общее правило, передаваться сторонами в Меж­дународный Суд в соответствии с положениями Статута Суда». Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея могут согласно статье 96 Уста­ва запрашивать от Международного Суда консультативные заключе­ния по любому юридическому вопросу, которые, однако, не являются для них обязательными. Западные страны предпринимали попытки придать таким заключениям обязательный характер путем принятия их Генеральной Ассамблеей, как произошло, например, с консульта­тивным заключением Суда от 20 июля 1962 г. о «некоторых расходах ООН», с которым Генеральная Ассамблея по настоянию западных стран «согласилась» в своей резолюции 1854 (XVII) от 19 декабря 1962 г. По­добная практика не могла быть признана хоть в какой-либо мере со­стоятельной и была решительно отклонена Советским Союзом и дру­гими социалистическими странами. В связи с этим в заявлении посто­янного представителя СССР при ООН от 7 ноября 1964 г., в частности, указывалось: «Международный Суд не имеет права давать обязатель­ное толкование Устава ООН. Не имеет и не может иметь такого права

и Генеральная Ассамблея ООН, в связи с чем ее резолюция от 19 де­кабря 1962 г. о принятии указанного консультативного заключения Международного Суда тоже не может являться обязательной для го­сударств - членов ООН»².

В случае невыполнения какой-либо стороной в деле обязательства, возложенного на нее решением Суда, Совет Безопасности по просьбе другой стороны может, если признает это необходимым, сделать ре­комендации или принять меры для приведения решения в исполне­ние (п. 2 ст. 94 Устава ООН).

За время существования Международного Суда не было недостат­ка в попытках пересмотреть его четко очерченную Уставом ООН и Статутом компетенцию.

Вопрос о внесении некоторых изменений в Статут Международ­ного Суда впервые официально был включен в повестку дня 24-й сес­сии Генеральной Ассамблеи в 1969 г. по инициативе самого Суда³. Поправки к Статуту Суда, которые Суд имеет право предлагать со­гласно статье 70 Статута, были связаны с желанием Суда изменить прямо установленное в Статуте положение о том, что местопребыва­нием Суда является Гаага. Поскольку местопребывание никакого другого главного органа ООН и большинства ее специализирован­ных учреждений не указывается столь четко в их основном докумен­те, Суд счел необходимым внести единообразие в этот вопрос и пред­ложил добавить к пункту 1 статьи 22 Статута указание, что местопре­быванием Суда помимо Гааги может быть «любое другое место, которое Генеральная Ассамблея может определить в любое время по рекомендации Суда», и внести соответствующие поправки в пункт 2 статьи 23 и в статью 28 Статута. Как известно, Гаага была избрана местопребыванием предшественника Суда - Постоянной палаты международного правосудия при ее учреждении в 1922 г. в связи с тем, что тогда считалось желательным «отделить политические функ­ции Лиги Наций от ее судебных функций путем определения различ­ных мест пребывания обеих групп учреждений»⁴.

Основными причинами стремления Суда внести указанные по­правки в его Статут были «современная непригодность» существую­щего в Гааге Дворца мира для потребностей Международного Суда и обеспечение «гибкости, которой пользуются сама ООН, а также ее Другие главные органы и все специализированные учреждения, иметь ^своим местопребыванием любое место, где... можно действовать наи­более гармонично и эффективно»⁵.Предложение Суда о внесении поправок в статьи 22, 23 и 28 Ста­тута поставило вопрос относительно участия государств, являющих­ся частниками Статута, но не состоящих членами ООН, в процедуре внесения поправок в Статут. Этот вопрос рассматривался в Совете Безопасности, который 23 октября 1969 г. принял резолюцию 272, со­держащую рекомендацию Совета относительно порядка участия го­сударств в процедуре принятия поправок к Статуту Суда. На основе этих рекомендаций Генеральная Ассамблея приняла резолюцию 2520 (XXIV) от 4 декабря 1969 г. Было решено, что государство, которое является участником Статута Суда, но не является членом ООН, мо­жет участвовать в Генеральной Ассамблее в связи с внесением попра­вок к Статуту Суда «тем же порядком, что и члены ООН». Было также установлено, что поправки к Статуту Суда вступают в силу для всех государств - участников Статута после того, как они приняты двумя третями голосов государств - участников Статута и ратифицированы в соответствии с их конституционной процедурой двумя третями го­сударств - участников Статута. Согласно этой резолюции государ­ства, являющиеся участниками Статута, но не состоящие членами ООН (а именно в то время Лихтенштейн, Сан-Марино, Швейцария) были приглашены участвовать в обсуждении предложения Суда о внесении поправок в Статут. Но рассмотрение этого вопроса на 24-й сессии Генеральной Ассамблеи было отложено и затем откладыва­лось неоднократно. Он так и не был обсужден по существу, что объяс­няется нежеланием большинства государств заниматься этим, в сущ­ности, техническим и второстепенным вопросом, который требует, однако, применения сложной процедуры изменения положений Ста­тута и тем самым может «открыть дверь» для пересмотра Устава ООН.

Следует отметить, что у Международного Суда довольно обшир­ный, хотя и своеобразный «послужной список» дел. За послевоенные годы Суд рассмотрел свыше 70 споров между государствами и свыше 20 просьб о вынесении 19 консультативных заключений. В деятель­ности Международного Суда были периоды и подъема, и спада.

В течение послевоенных лет Международный Суд был загружен не­равномерно. Так, если в первое десятилетие его существования (1946— 1955 гг.) на рассмотрение Суда было представлено 31 дело, во вто­ром десятилетии (1956-1965 гг.) - 17, то в третьем (1966-1975 гг.) -всего 10, а в 1976-1985 гг. - 11 дел. Таким образом, за первые 20 лет Международный Суд рассмотрел 48 дел, а в последующее двадцати-

летие - 21 дело, то есть в два с лишним раза меньше. При этом в неко­торые периоды (например, в 1969-1971, 1974-1976 гг.) Международ­ный Суд фактически вообще не имел работы. А вот в конце XX столе­тия число дел, вынесенных на рассмотрение Суда, неуклонно росло: в 1994 г. их было 12, а к концу 1999 г. - 25, что стало новым рекордом в истории международного правосудия.

Отношение к Международному Суду со стороны государств также претерпевало существенные изменения. Особенно резким колебани­ям оказалась подвержена позиция США и других западных стран.

Вначале западные державы активно прибегали к услугам Между­народного Суда. Только за первые 25 лет его деятельности из 37 пред­ставленных на рассмотрение Суда дел 29 были внесены западными стра­нами, в том числе США - 7, Францией - 6 и Великобританией - 5. При этом США и Великобритания нередко пытались использовать Международный Суд во враждебных социалистическим странам це­лях. Так было, например, при представлении США дел против Венг­рии и СССР в 1954 г. в связи с инцидентом с американским самоле­том и его экипажем в Венгрии, против Чехословакии в связи с воз­душным инцидентом 10 марта 1953 г., против СССР в связи с воздушным инцидентом 4 сентября 1954 г., против Болгарии в связи с воздушным инцидентом 27 июля 1955 г.; при возбуждении дел Ве­ликобританией против Албании в связи с инцидентом в проливе Кор­фу в 1949 г., против Болгарии в связи с воздушным инцидентом 27 июля 1955 г. и др. Однако эти попытки не имели успеха.

Внимание к вопросу о деятельности и месте Международного Суда в системе главных органов ООН со стороны США и других западных государств особенно усилилось в 70-е годы, что объясняется, по всей вероятности, тем, что резко сократились возможности западных стран навязывать свою политическую линию в Генеральной Ассамблее и в Других органах ООН, а также использовать в своекорыстных интере­сах Генерального секретаря.

Под влиянием огромных изменений, происшедших в послевоен­ный период на мировой арене, западные стратеги все чаще стали об­ращать свои взоры на главный судебный орган ООН - Международ­ный Суд, чтобы попытаться приспособить его деятельность к целям собственной внешней политики. И дело, конечно, не в том, что за­падные политики, как они утверждали, были обеспокоены «стагна­цией» в деятельности Международного Суда⁶, хотя сам по себе такой Факт и не мог остаться без внимания. В действительности речь шла о

попытках западных держав не допустить обсуждения спорных меж­дународных проблем в политическом плане в таких главных органах ООН, как Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея, путем пре­имущественной передачи их в Международный Суд и добиться отвечающих интересам этих стран изменений в его деятельности и полномочиях.

Одной из скрытых движущих пружин развернувшейся в 70-е годы кампании за пересмотр роли Международного Суда и «оживление» его деятельности являлось стремление западных политиков предста­вить дело таким образом, что якобы все или по крайней мере многие политические споры между государствами могут быть решены юри­дическими средствами, и прежде всего Международным Судом. Это нужно было им для того, чтобы затушевать, скрыть лежащие в основе политических споров экспансионистские замыслы западных стран, их политику диктата и вмешательства во внутренние дела суверен­ных государств. С этой целью США и некоторые другие западные стра­ны специально добились включения в повестку дня 25-й сессии Гене­ральной Ассамблеи пункта «Рассмотрение вопроса о роли Междуна­родного Суда». В объяснительном меморандуме от 14 августа 1970 г., содержащем просьбу о включении этого вопроса в повестку дня сес­сии, отмечалось, что «рассмотрение вопроса о роли Международного Суда - главного судебного органа ООН - представляет собой насто­ятельную и срочную необходимость. Об этом свидетельствует то об­стоятельство, что в настоящее время на рассмотрении Суда нет ника­ких дел»⁷.

Хотя сторонники пересмотра роли Международного Суда заявля­ли, что речь идет лишь об «изучении» и «исследовании» возможно­стей повышения его эффективности, на самом деле, как признают и сами западные ученые, основной целью постановки вопроса о роли Суда было интенсифицировать работу по подготовке ревизии его Ста­тута⁸, попытаться расширить компетенцию Суда в ущерб полномо­чиям Совета Безопасности и других главных органов ООН.

Стремление западных политиков как можно больше юридических и даже политических и иных споров передавать в Международный Суд объяснялось тем, что здесь рассмотрение ведется в основном за закрытыми дверями, широкая мировая общественность ничего о нем не знает и, следовательно, не может соответствующим образом воз­действовать на его ход. Вся политическая подоплека соответствую­щего спора, все махинации и преступления западных стран остаются

при таком рассмотрении за семью замками, скрытыми от глаз основ­ных субъектов международного права - суверенных государств с раз­личным социальным строем.

Все чаще оказываясь под огнем справедливой и резкой критики большинства миролюбивых государств в органах ООН, западные стра­ны всеми силами стремились избежать этого. Потому-то они и пред­принимали попытки использовать менее «опасные» для них органы и комиссии, состоящие из разного рода экспертов, специалистов и проводящие свои заседания за закрытыми дверями. Они хотели бы даже главный политический орган ООН - Совет Безопасности - пре­вратить в своеобразную комиссию экспертов⁹. Все это являлось од­ним из выражений активно проводимой западными странами линии на деполитизацию ООН и превращение ее в своего рода техническую международную организацию, лишенную всякого политического пре­стижа и влияния. Однако предложение США и некоторых других за­падных стран о пересмотре роли Суда вызвало такую «цепную реак­цию», что, видимо, напугало даже самих авторов этого предложения и заставило их постепенно свертывать свою «инициативу».

С самого начала постановки данного вопроса США и их союзни­ками в 1970 г. Советский Союз и другие социалистические страны вместе с большинством развивающихся государств решительно выс­тупили против этой далеко идущей «инициативы», направленной на подрыв Устава ООН и способной лишь отвлечь внимание государств от других действительно важных мировых проблем. Социалистиче­ские и другие миролюбивые страны указывали, что любые попытки изменить роль Суда и, следовательно, пересмотреть Устав ООН при­ведут к нарушению четкого соотношения полномочий главных орга­нов ООН и могут поставить под угрозу международный мир и безо­пасность, подорвать всю систему ООН. Они отмечали также, что ра­боту Суда можно улучшить с помощью мер, которые будут проведены в рамках действующего Статута Суда, и что подобные усовершенство­вания зависят прежде всего от самого Суда.

Из представленных письменных ответов правительств и из выс­туплений представителей ряда западных и других стран в ходе обсуж­дения вопроса о пересмотре роли Международного Суда определен­но следует, что авторы этого предложения хотели добиться осуществ­ления своих планов путем пересмотра Статута Международного Суда и Устава ООН, а также путем согласованного нового толкования этих документов, регламента Суда и его судебной практики¹⁰. Основные направления «реформы» Международного Суда сводились к следу­ющему.

Некоторые страны видят основную слабость Суда в чрезмерной приверженности государств национальному суверенитету, которая мешает обращению в Суд, и поэтому предлагают обязательный ха­рактер юрисдикции Международного Суда. Однако сами западные ученые вынуждены отметить, что такое предложение имеет мало шан­сов быть одобренным¹¹.

В самом деле, как следует из доклада Международного Суда 41-й сессии Генеральной Ассамблеи в 1986 г., к тому времени менее трети всех членов ООН (48 государств) заявили о своем согласии с обяза­тельной юрисдикцией Суда в соответствии с пунктом 2 статьи 36 его Статута, причем многие заявления сопровождаются такими оговор­ками, которые делают их по сути иллюзорными. Попытки навязать государствам обязательную юрисдикцию Международного Суда явно противоречат принципу суверенитета и нарушали бы свободу выбора государствами средств мирного разрешения споров, что закреплено в статье 33 Устава ООН. Хотя в соответствии с Уставом ООН государ­ства обязались разрешать свои споры мирными средствами, однако они вправе свободно выбирать эти средства, в том числе дипломати­ческие переговоры, Международный Суд, посредничество, арбитраж и любые иные, которые они найдут наиболее подходящими. Наделе­ние Международного Суда обязательной юрисдикцией с неизбежно­стью привело бы к тому, что Суд превратился бы в надгосударствен-ный орган, обладающий даже большими полномочиями, чем Совет Бе­зопасности. Поэтому любые предложения такого рода не могут быть признаны приемлемыми и реалистичными с точки зрения существу­ющей в настоящее время ситуации в мире. Характерно, что положе­ние с признанием обязательной юрисдикции Суда не изменилось в последующее время. Так, по состоянию на 31 июля 2004 г. из 191 го­сударства - члена ООН 65 сдали на хранение Генеральному секретарю ООН заявление о признании юрисдикции Суда обязательной.

Большое место в ходе обсуждения вопроса о Международном Суде было отведено анализу его места и роли в системе, созданной Уста­вом ООН. Некоторые государства выступили за расширение компе­тенции Международного Суда и пытались доказать, что якобы в чис­ле средств мирного разрешения споров, перечисленных в статье 33 Устава ООН, особое внимание уделяется судебному разбирательству, и прежде всего Международному Суду. При этом они обосновывали

преимущество судебного разбирательства тем, что в ходе его в пер­вую очередь учитываются правовые нормы, в то время как другие методы мирного разрешения споров, предусмотренные статьей 33, основываются чаще всего на компромиссах, при которых политиче­ское и экономическое давление, оказываемое одной из сторон, мо­жет иметь решающее значение. В обоснование особой роли судебно­го разбирательства некоторые государства утверждали также, что дип­ломатические методы мирного урегулирования зачастую являются лишь временным средством и не приводят к решениям длительного плана, в то время как судебное разбирательство обычно должно вести к долговременному решению, поскольку оно основывается на праве и правосудии.

Так, председатель Международного Суда, выступая на 40-й сес­сии Генеральной Ассамблеи 25 октября 1985 г., заявил, что, «какой бы законной и необходимой она ни была, дипломатия направлена только на защиту и обеспечение интересов отдельных государств или групп государств и сама по себе вряд ли способна создать гармонич­ный мир. Она может способствовать заключению соглашений, даже урегулированию конкретных конфликтов, а также взаимному пони­манию. Но все это временно или в ограниченной мере. Вместе с тем существует более широкая, более дальновидная дипломатия, для ко­торой ООН создала новые возможности: это дипломатия, которая укрепляет и расширяет право, ибо только оно может обеспечить проч­ный успех»¹².

Советский Союз и другие социалистические страны вскрыли всю несостоятельность попыток установить какую-то «иерархию» в пе­речне мирных средств разрешения международных споров. Предста­вители социалистических и большинства развивающихся стран спра­ведливо указывали, что обращение в Международный Суд является лишь одним из средств мирного разрешения споров и что Устав не дает ему никаких преимуществ. Статья 33 Устава ООН оставляет за государствами право разрешать споры, в которых они участвуют, с помощью любого мирного средства по их выбору, и в случае их со­гласия статья 95 Устава позволяет им обращаться в другие суды по­мимо Международного Суда ООН.

Идея предпочтительного обращения государств к услугам Меж­дународного Суда вызывает возражения и потому, что она подрыва­ет основной смысл и содержание главы VI Устава ООН, и в частно­сти статьи 33. В этой статье дается перечень мирных средств без какого-либо предпочтения одного средства другому и без установле­ния какой бы то ни было очередности обращения государств к ука­занным средствам. Но в выдвигаемом западными странами предло­жении явно сквозит стремление подчеркнуть значение Международ­ного Суда по сравнению с другими средствами мирного разрешения международных споров, то есть, по существу, делается попытка на­вязать суверенным государствам такое положение, при котором нео­правданно большая роль отводилась бы лишь одному из ряда мир­ных средств.

Возникает обоснованный вопрос: почему предпочтение должно быть отдано какому-то одному из всех мирных средств? В соответ­ствии с Уставом ООН суверенные государства вправе сами без како­го-либо навязывания определять методы и средства разрешения воз­никающих между ними разногласий и споров. Устав ООН возлагает на государства обязательство разрешать споры мирным путем, однако выбор ими того или иного средства целиком зависит от усмотрения самих государств и от характера спора. Любое прямое или косвенное давление здесь недопустимо. Поэтому попытки искусственного разду­вания роли Международного Суда и тем самым неоправданного при­нижения значения других мирных средств (переговоров, посредни­чества и т.д.) не соответствуют реальному положению вещей в мире и лишены всяких оснований.

Принцип свободы выбора упоминается в различных решениях Генеральной Ассамблеи, в том числе в Декларации о принципах меж­дународного права, касающихся дружественных отношений и сотруд­ничества между государствами в соответствии с Уставом ООН. Пункт 3 статьи 36 Устава, гласящий, что «споры юридического характера долж­ны, как общее правило, передаваться сторонами в Международный Суд», сформулирован в исключительно осторожных выражениях и даже имеет ограниченный смысл. В этих условиях не следует пере­оценивать роль, отводимую Суду Уставом, и, тенденциозно толкуя соответствующие положения Устава, подвергать опасности суще­ственно важный механизм равновесия полномочий, предоставляемых главным органам ООН.

Функции и полномочия Международного Суда в системе главных органов ООН строго определены Уставом ООН и Статутом Суда таким образом, чтобы ни в коей мере не препятствовать деятельности других главных органов. Устав построен на принципе строгого и сбалансиро­ванного учета соотношения компетенции всех главных органов ООН, И любое отклонение от этого принципа чревато серьезными и необрати­мыми последствиями для бесперебойного и эффективного функциони­рования всего механизма Организации Объединенных Наций.

В ходе рассмотрения вопроса о Международном Суде США и ряд других стран предлагали расширить доступ в Суд, который согласно пункту 1 статьи 34 Статута открыт только для государств. В частно­сти, учитывая все возрастающую роль международных организаций, некоторые страны высказывались за предоставление этим организа­циям возможности выступать в Суде¹³. Авторы таких предложений от­мечали, что с расширением понятия субъектов международного пра­ва, в которое, по их мнению, включаются не только различные между­народные организации, но и отдельные лица, было бы «анахронизмом считать, что только государства могут выступать в качестве сторон со­стязательного разбирательства в Международном Суде»¹⁴.

Некоторые страны пошли еще дальше и высказывались даже за изучение возможности предоставления частным лицам и корпораци­ям права выступать в качестве сторон в Суде или принимать участие в некоторых делах на определенных условиях, а также за наделение Суда юрисдикцией для рассмотрения в порядке апелляции решений других международных судов. Все эти идеи предлагалось провести в жизнь путем соответствующего пересмотра пункта 1 статьи 34 Стату­та Международного Суда.

Советский Союз, другие социалистические государства вместе с большинством развивающихся стран решительно выступали против данных предложений, преследующих цель не только расширить ком­петенцию Суда в ущерб другим главным органам ООН, но и корен­ным образом изменить саму природу ООН как органа, координиру­ющего межгосударственное сотрудничество в различных областях Деятельности. Кроме того, предоставление частным лицам и корпо­рациям права выступать в качестве сторон в Международном Суде и наделение Суда полномочиями давать заключения национальным судам по их вопросам поставили бы Суд в положение наднациональ­ного органа, вмешивающегося в сугубо внутренние дела суверенных государств, а Устав ООН не допускает такого вмешательства.

Что касается предоставления международным организациям пра­ва выступать сторонами в делах, разбираемых Международным Су-Дом, то это предложение также не может быть признано приемлемым И отвечающим уровню развития межгосударственных отношений на современном этапе. Прежде всего международные организации, являясь органами со­трудничества государств, не могут быть наделены теми же правами и обязанностями, что и государства - основные субъекты международ­ного общения, создавшие такие организации со строго ограничен­ными функциями и полномочиями. Кроме того, межправительствен­ные международные организации, как правило, состоят из десятков государств, и было бы неправильно требовать от тех государств - чле­нов организации, которые были против обращения ее в Междуна­родный Суд, нести последствия (политические, финансовые и иные), вытекающие из решения Суда, обязательного для этой международ­ной организации.

Тесно связана с расширением доступа в Суд проблема консульта­тивной юрисдикции Суда. Особенно большие усилия по расширению консультативной юрисдикции Суда предпринимались США и дру­гими западными странами. Так, США выступили за такое изменение консультативной процедуры Суда, чтобы она «стала доступной для большего числа межправительственных организаций, в том числе ре­гиональных организаций». США с этой целью предложили, чтобы Генеральная Ассамблея создала новый специальный комитет, анало­гичный комитету, который используется для пересмотра решений Ад­министративного трибунала. По мнению США, новому специально­му комитету могли бы быть предоставлены полномочия обращаться в Суд от имени международных организаций с просьбой о предостав­лении консультативных заключений и, более того, права запраши­вать консультативные заключения от имени двух или более государств, которые добровольно согласны передать свой спор на консультатив­ную юрисдикцию Суда¹⁵.

Стремясь превратить Международный Суд в «юридического кон­сультанта всего мира», сторонники расширения консультативной юрисдикции Суда выступили за увеличение числа органов ООН, ко­торые могут запрашивать консультативные заключения Суда в соот­ветствии с положениями пункта 1 статьи 96 Устава ООН и статьи 65 Статута, за наделение Суда полномочиями выносить консультатив­ные заключения по решениям арбитражных трибуналов или посто­янных международных трибуналов, созданных в соответствии с до­говорами, и даже за предоставление не только государствам, но и от­дельным лицам права прибегать к консультативной юрисдикции Суда.

Нельзя не видеть, что все эти предложения могли бы быть реали­зованы только путем коренной перестройки функций и полномочий

Международного Суда, ревизии Устава ООН и его неотъемлемой со­ставной части - Статута Суда. В ответах многих государств, в том числе социалистических, справедливо указывалось, что если Суд превра­тится в правовой консультативный орган, задача которого будет зак­лючаться в подготовке консультативных заключений, не обязатель­ных для государств, то он совершенно утратит какое-либо значение и основной принцип его функционирования окажется нарушенным. Характерно, что даже некоторые западные страны сочли нецелесооб­разным и излишним расширять круг институтов, которые могут быть уполномочены запрашивать консультативное заключение Суда, рав­но как и предоставлять такое право государствам¹⁶. Они справедливо подчеркивали, в частности, что в случае, например, предоставления государствам права обращаться в Суд за консультативным заключе­нием Суд окажется вынужденным выносить свое заключение дваж­ды по одному и тому же вопросу: сначала в порядке осуществления своих консультативных функций, а затем в порядке рассмотрения споров, что может подорвать его престиж и влияние. Как показывает опыт, консультативные заключения Суда, хотя они и не влекли за собой правовых обязательств, часто использовались для оказания дав­ления на другие государства, что способно привести лишь к разжига­нию политических разногласий и споров между государствами.

В настоящее время 3 главных органа ООН, 1 вспомогательный орган Генеральной Ассамблеи, 16 специализированных учреждений ООН и МАГАТЭ (в общей сложности 21 орган) могут запрашивать консультативные заключения Суда. До сих пор Генеральная Ассамб­лея запросила 12 заключений, Совет Безопасности - 1 и лишь 3 спе­циализированных учреждения прибегали к этой процедуре. Отсюда можно сделать единственный вывод: нет практически никаких осно­ваний для расширения круга институтов, пользующихся правом за­прашивать консультативные заключения Суда. Как справедливо под­черкивалось в ходе обсуждения вопроса о Суде, расширение его кон­сультативной роли может привести к тому, что «вторичная функция Суда будет довлеть над более важными обязанностями, даже над обя­занностью юрисдикции, которая, согласно Статуту, является его ос­новной функцией»¹⁷.

Советский Союз и другие социалистические страны выступили против расширения вопреки Уставу ООН консультативной юрисдик­ции Международного Суда и вскрыли всю несостоятельность попы­ток искусственного «раздувания» и «активизации» консультативных функций Суда. Действительно, если предоставить Международному Суду широкую консультативную юрисдикцию по вопросам, касаю­щимся международных и региональных организаций, государств, национальных судов и даже отдельных лиц и корпораций, то Суд во­лей или неволей вынужден будет заниматься совершенно не свой­ственными ему делами и может оказаться вовлеченным в весьма ще­котливые ситуации, затрагивающие сферу политических разногласий между государствами или область внутренней юрисдикции суверен­ных государств. Все это привело бы в конечном счете к неправомер­ному изменению характера деятельности Суда, узурпированию им функций и полномочий Совета Безопасности и Генеральной Ассам­блеи, к грубому попранию основных положений Устава ООН. С прак­тической точки зрения предлагаемое расширение консультативных полномочий Суда превратило бы этот орган в судебную контору по разбору многочисленных мелких, второстепенных споров между част­ными лицами, корпорациями и государствами, что повлекло бы за собой полнейшую дискредитацию Суда и абсолютно ничего не дало бы с точки зрения выполнения основной задачи Суда, определенной Уставом ООН, - содействия урегулированию международных спо­ров и тем самым укреплению мира во всем мире.

Пытаясь искусственно оживить деятельность Международного Суда, некоторые государства не останавливаются перед прямым нару­шением четких и недвусмысленных положений Устава ООН. С этой целью в ходе рассмотрения вопроса о Суде предлагалось, например, поручить Суду задачу выяснения фактической стороны тех или иных международных споров. По мнению адептов пересмотра роли Суда, для выполнения такой задачи можно было бы использовать камеры, которые суд может создавать в соответствии со статьями 26 и 29 своего Статута. При этом сторонники расширения компетенции Суда утвер­ждают, что, взяв на себя эту новую задачу, Суд будет выполнять судеб­ную функцию, поскольку, мол, в ходе расследования Суд должен сде­лать ясный выбор критерия для установления фактов, основывая свое решение на конкретных принципах существующего права¹⁸.

Однако не подлежит никакому сомнению, что Суд, возложив на себя функцию расследования международных споров, неизбежно вынужден был бы осуществлять далеко не судебные полномочия и вторгаться в деликатную сферу политических взаимоотношений го­сударств со всеми вытекающими отсюда для Суда отрицательными последствиями. Превращение Суда в орган по установлению фактов означало бы незаконное присвоение одним из главных органов ООН, призванным по самой своей природе стоять на страже законности и права, функций и полномочий центрального политического органа ООН - Совета Безопасности. В соответствии с Уставом ООН, и в част­ности со статьей 34, на Совет Безопасности возложена обязанность проводить расследование любого спора или любой ситуации, кото­рая может привести к международным трениям или вызвать спор, и никакой другой орган, в том числе Генеральная Ассамблея и Между­народный Суд, не наделен функциями такого рода.

Помимо юридических соображений и в практическом плане нет никакой необходимости наделять Суд полномочиями по проведению расследования и установлению фактов того или иного международ­ного спора, поскольку с этой важной политической функцией справ­лялся и справляется сам Совет Безопасности. Ничто не препятствует Совету Безопасности и в будущем создавать в случае надобности ко­миссии по расследованию или установлению фактической стороны того или иного международного спора. И он активно использовал данную возможность, создав для этих целей свыше 40 таких вспомо­гательных органов.

Итак, для наделения Суда функциями по расследованию споров, которые прямо возложены Уставом ООН на Совет Безопасности, нет ни необходимости, ни тем более юридических оснований. Выступая за то, чтобы при возникновении какого-либо международного спора тщательно и объективно выяснялись все его фактические обстоятель­ства, Советский Союз вместе с тем придерживался мнения, что для этого должны полнее использоваться те возможности и методы, ко­торые уже существуют в рамках ООН на основе как многосторонних соглашений, так и Устава. СССР, решительно выступал против пред­ложения возложить на Суд задачу международного расследования фактов, изъять из компетенции, в частности, Совета Безопасности ряд важных полномочий и подменить этот орган в осуществлении тех функций по расследованию споров, которые прямо возложены на него Уставом.

Не менее искусственными и надуманными являлись инициативы некоторых государств о «реформе» Статута Суда, его организации и состава. Так, в ходе обсуждения вопроса о Суде было выдвинуто пред­ложение создать региональные палаты Суда, в которые государства, расположенные в одном районе, могли бы представлять свои споры¹⁹. Основной целью данного предложения, по мнению его авторов, являлось «повышение привлекательности и полезности Суда» при раз­решении споров, возникающих между государствами в отдельных районах. Однако при ближайшем рассмотрении эта идея не выдер­живает критики. Прежде всего, как подчеркивалось в ряде ответов правительств, создание региональных палат Суда привело бы к дроб­лению и фрагментации международного права на многочисленные региональные правовые системы, что вошло бы в противоречие с объективно существующей и растущей тенденцией ко все большей универсализации норм современного международного права. В этой связи интересно отметить мнение западного юриста М. Хубера, что идея создания региональных палат, по-видимому, «основывается на двусмысленности или непонимании»²⁰.

Кроме того, существует и еще ряд весьма основательных возраже­ний против создания региональных палат, исходящих из чисто прак­тических соображений. В самом деле, как отмечалось представите­лями некоторых стран, если бы государства считали удобным пере­дать свой спор на решение судей определенной правовой системы, они могли бы сделать это, обращаясь к арбитражу в соответствии с подписанными ими в этой связи договорами и выбирая по своему усмотрению арбитров из членов Суда. Если они так не поступают, то можно сделать вывод, что в этом нет практической необходимо­сти. Маловероятно также, что институт региональных палат позво­лит удовлетворительным образом разрешать споры, возникающие между государствами, принадлежащими к различным правовым сис­темам. Мнение большинства развивающихся стран о создании реги­ональных палат было весьма красноречиво выражено в ответе прави­тельства Малагасийской Республики, в котором, в частности, отме­чалось: «Создание постоянных и дорогостоящих региональных камер с ограниченным кругом деятельности может себя оправдать только в том случае, если государства поставят перед собой цель следовать бес­плодной практике, направленной на увеличение числа международ­ных или межрегиональных специализированных судов (Европейский суд по правам человека, Европейский суд, проект морских трибуна­лов и т.д.)»²¹.

Советский Союз и другие социалистические страны вскрыли бес­почвенность этой идеи и подчеркнули, что и с юридической, и с прак­тической точек зрения не было и нет необходимости в учреждений региональных палат Суда, так как и сам Суд никогда не был перегру­жен делами, а в некоторые периоды у него, по существу, вообще не было на рассмотрении дел. Учреждение региональных палат Суда не преДУ^смотР^{ено его} Статутом, не может быть оправдано какими-либо соображениями и повлекло бы за собой лишь возрастание расходов Суда, что, в свою очередь, вело бы к росту и без того разбухшего бюд­жета Организации Объединенных Наций.

В своих попытках «активизировать» деятельность Международного Суда сторонники «реформы» его Статута не оставили без внимания и организационную сторону этой проблемы, в частности состав Суда, порядок избрания его членов, срок действия их полномочий и т.д. Так, высказывались идеи о деполитизации процесса выборов членов Международного Суда в Совете Безопасности и Генеральной Ассам­блее, что, по мнению авторов таких предложений, содействовало бы усилению независимости судей и укреплению доверия к Суду. С этой же целью предлагалось избирать судей пожизненно или ввести свое­го рода возрастной ценз, установив обязательный уход их в отставку с 72 или 75 лет. Говорилось и об увеличении численного состава Суда до 18 или 25 членов, о расширении представительства в нем не толь­ко «основных правовых систем», но и «различных юридических куль­тур», а также отдельных регионов. Были внесены предложения, что­бы Суд принимал решения не простым большинством, а двумя третя­ми голосов и даже чтобы при избрании судей предпочтение отдавалось государствам, которые признали обязательную юрисдикцию Суда и обычно пользуются его услугами²².

Из внесенных рядом западных стран предложений следует, что инициаторами пересмотра роли Международного Суда намечалась широкая ревизия, по существу, всех, подчас даже технических аспек­тов его деятельности, компетенции и организации. Все это, очевид­но, преследовало цель доказать, что Суд «переживает период кризи­са», и развернуть активную кампанию по пересмотру не только Ста­тута Суда, но и самого Устава ООН. С той же целью сторонники Реформы Суда усиленно подчеркивали недостаточную его эффектив­ность. Разумеется, количество рассмотренных дел и вынесенных кон­сультативных заключений невелико, однако было бы упрощением су­дить по таким показателям об эффективности и полезности Суда. Как справедливо отмечалось в ответе Советского Союза, «роль Суда как одного из органов мирного урегулирования споров зависит прежде всего от того, насколько принимаемые им решения отвечают основ­ной задаче Организации Объединенных Наций - поддержанию меж­дународного мира и безопасности. Авторитет Суда определяется так-же тем, насколько его деятельность способствует соблюдению поло­жений Устава Организации Объединенных Наций, общепризнанных принципов и норм современного международного права. Только сле­дуя по этому пути, Суд сможет оправдать возлагаемые на него надеж­ды и содействовать развитию сотрудничества между государствами с различном социальным строем»²³.

Стремление западных политиков и юристов искусственным путем «укрепить» и «повысить» роль Суда объясняется отнюдь не их вне­запно пробудившимся чувством уважения к соблюдению норм пра­ва, справедливости и законности. Как представляется, необходимость избрания такого пути диктовалась несколько иными соображения­ми, а именно потребностью западных стратегов обеспечить самыми безболезненными для себя методами свои политические и экономи­ческие интересы, используя проверенные и испытанные на практике механизмы, свободные от политически острых дискуссий, от все уси­ливающегося политического воздействия непрерывно растущих сил прогресса и демократии. Идеологи Запада понимали, что в открытой политической борьбе, как показала практика современной междуна­родной жизни, их ждут неминуемый провал и новые поражения. От­сюда лихорадочные попытки «подновить» и «подлатать» когда-то бе­зотказные орудия и механизмы решения спорных международных про­блем, применяя слегка «подновленное» международное право. Отсюда же стремление западных государств рассматривать спорные междуна­родные проблемы с формально-юридической точки зрения, отвлека­ясь, а если возможно, то и игнорируя лежащие в основе этих проблем политические, экономические и иные факторы и предпосылки.

Совершенно очевидно, что рассмотрение спорных международных проблем в комплексе с политическими, экономическими факторами позволило бы вскрыть и показать перед всем миром истинные корни и причины того или иного международного спора, а вместе с ними -преступления и провокации некоторых западных стран. Боязнь та­кого разоблачения и заставляла западные державы усиленно доби­ваться рассмотрения спорных международных вопросов в закрытых от глаз общественности органах типа Международного Суда, пытать­ся всеми способами деполитизировать процесс их рассмотрения в органах ООН. Не случайно, говоря о «желании деполитизировать конфликты между государствами» как основной цели политики за­падных стран, некоторые западные ученые признавали, что разбира­тельство международных споров в Международном Суде представляет собой «наивысшую возможную и желательную степень деполити-зации»²⁴. Именно в этом состояла суть проводившейся долгое время западными стратегами по отношению к Международному Суду и дру­гим органам ООН линии «деполитизации», получившей широкое рас­пространение, и именно на это были направлены предложения за­падных стран по «усовершенствованию» деятельности Международ­ного Суда. Основная цель этих предложений - постараться навязать бесконечные абстрактные формально-юридические дискуссии и уве­сти в сторону от главного, основного, что является первопричиной того или иного международного спора или конфликта.

Свои предложения сторонники пересмотра роли Международно­го Суда пытались протащить в ходе 25-й, 26-й и 27-й сессий Гене­ральной Ассамблеи, упорно добиваясь создания специального коми­тета по изучению роли Суда и рассмотрению предложений по пере­смотру его Статута. Советский Союз и другие социалистические страны вместе с большинством развивающихся государств активно противодействовали этим попыткам, обоснованно считая, что нет ни­какой необходимости в учреждении такого специального комитета, тем более что его создание повело бы к дополнительным расходам как самой Организации Объединенных Наций, так и государств, ко­торые были бы его членами.

Международный Суд попадал в положение органа «не у дел» глав­ным образом потому, что нередко компрометировал себя несправед­ливыми и неправомерными решениями и консультативными заклю­чениями, как, например, по делу о Юго-Западной Африке в 1966 г., за что был подвергнут справедливой критике.

Идея создания специального комитета по рассмотрению роли Меж­дународного Суда не была поддержана в ходе 25-й, 26-й и 27-й сессий Генеральной Ассамблеи, что явилось серьезным ударом по планам сто­ронников искусственного «оживления» Суда, хотя западные ученые и пытаются представить такой провал как всего лишь «процедурное по­ражение». На 29-й сессии Генеральной Ассамблеи обсуждение вопро­са о пересмотре роли Международного Суда было прекращено, а сам вопрос согласно резолюции 3232 (XXIX) был снят с повестки дня. Од­нако сторонники «оживления» роли Суда не оставляют усилий по реа­лизации своих замыслов, в частности, на сессиях Специального коми­тета по Уставу ООН и усилению роли Организации.

В ходе работы этого комитета западные страны и некоторые дру­гие государства выступают за усиление значения правовых средств разрешения споров, в том числе с помощью Международного Суда. С этой целью они включили в свой рабочий документ положение, предусматривающее, что «Генеральная Ассамблея или Совет Безо­пасности, если они считают это целесообразным для содействия пре­дотвращению или урегулированию ситуаций или вопросов, должны рассмотреть возможность скорейшего и полного использования воз­можности обращаться к Международному Суду с просьбой о предо­ставлении консультативного заключения по любому правовому во­просу»²⁵. Суть этого предложения состоит в том, чтобы при наличии спора между государствами Международный Суд был наделен пра­вом давать консультативные заключения по правовым аспектам та­кого спора, даже если с этим не согласны все стороны данного спора. Это является прямым нарушением статьи 96 Устава ООН, вмешатель­ством во внутренние дела суверенных государств и нарушением прин­ципа свободы выбора государствами средств мирного урегулирова­ния споров, закрепленного в Уставе ООН.

США настойчиво добивались повышения роли Международного Суда в деле урегулирования споров между государствами при разра­ботке в Специальном комитете по Уставу ООН и усилению роли Орга­низации Декларации о мирном разрешении международных споров. Именно по их предложению в эту декларацию, которая была одобре­на на основе консенсуса в 1982 г. на 37-й сессии Генеральной Ассам­блеи, было включено положение о том, чтобы государства «изучили возможность, в порядке свободного осуществления своего суверени­тета, признания юрисдикции Международного Суда обязательной в соответствии со статьей 36 его Статута»²⁶.

Однако не прошло и двух лет после принятия декларации, как США резко изменили свое отношение к Международному Суду. Фор­мальным поводом для этого послужило возбуждение 9 апреля 1984 г. в Международном Суде правительством Никарагуа дела против США в связи с военной и полувоенной деятельностью последних против Никарагуа. Подлинной причиной «нового подхода» к роли главного судебного органа ООН явилось то, что США и их основные союзни­ки по НАТО круто повернули в 80-х гг. от разрядки к военно-силовой политике, пытались с помощью грубого шантажа, давления и воен­ных провокаций остановить ход истории, открыто стали заявлять о своем нежелании считаться с целями и принципами Устава ООН и общепризнанными нормами международного права. Утратив возмож­ность манипулировать голосами в главных органах ООН и добиваться принятия отвечающих исключительно их интересам решений этих органов, США начали проводить в них открыто обструкционистскую, негативистскую линию, блокировать принятие ими общеприемлемых решений, а когда это не удавалось, всячески препятствовать осуще­ствлению таких решений на практике.

Эта линия США особенно наглядно проявилась при рассмотре­нии в Международном Суде обращения правительства Никарагуа от 9 апреля 1984 г., в котором содержится жалоба на то, что США систе­матически нарушают общепризнанные нормы международного пра­ва и осуществляют вооруженное вмешательство во внутренние дела Никарагуа. Пытаясь не допустить рассмотрения Международным Судом этого дела, США, в течение всего послевоенного времени на словах упорно ратовавшие за признание другими государствами обя­зательной юрисдикции Суда, заявили, что они отказываются от объяв­ленного в 1946 г., хотя и с большими оговорками, признания юрис­дикции Международного Суда обязательной. Представитель государ­ственного департамента США утверждал даже, что продолжение признания Соединенными Штатами обязательной юрисдикции Меж­дународного Суда «поставило бы под угрозу наши жизненные нацио­нальные интересы»²⁷.

Однако сделанное США в нарушение ранее принятых междуна­родных обязательств заявление о непризнании юрисдикции Между­народного Суда по этому делу было отклонено Судом, который про­должал рассмотрение дела в соответствии со своим Статутом и регла­ментом. 10 мая 1984 г. Международный Суд принял согласно статье 41 Статута временные меры, в соответствии с которыми Соединенным Штатам предписывалось прекратить минирование портов Никарагуа и воздерживаться от угрозы силой или ее применения против терри­ториальной целостности и политической независимости Никарагуа. Но вопреки этим временным мерам США начали поставлять бандам «контрас» ракеты «земля - воздух» и другое вооружение, проводить военные маневры на никарагуанско-гондурасской границе и усили­ли торговое эмбарго против Никарагуа.

США продолжали проводить политику игнорирования Междуна­родного Суда и после того, как Суд 27 июня 1986 г. принял решение по делу Никарагуа против США, в котором прямо определил, что Со­единенные Штаты, «подготавливая, вооружая, снаряжая, финанси­руя и обеспечивая контрреволюционные силы или поддерживая и обеспечивая военную деятельность в Никарагуа или против этой страны, совершили действия против Республики Никарагуа в явное на­рушение своих обязательств, вытекающих из принципа международ­ного права, запрещающего вмешательство в дела других государств». Международный Суд констатировал, что, «установив мины во внут­ренних или территориальных водах Никарагуа в начале 1984 года, Соединенные Штаты совершили действия против Республики Ни­карагуа в нарушение своих обязательств, вытекающих из обычного права, предполагающего неприменение силы против других госу­дарств, невмешательство в их внутренние дела, отказ от нарушения их суверенитета и от нарушения мирной морской торговли».

В специальном разделе своего решения Международный Суд объя­вил, что недовольство США политической, социальной и экономи- ' ческой системой Никарагуа не дает им права вмешиваться во внут­ренние дела этого государства. Суд однозначно подтвердил принцип государственного суверенитета: «Как бы ни определялся режим в Никарагуа, приверженность какого-либо государства какой-либо докт­рине не является нарушением международного обычного права: иное толкование лишает смысла основополагающий принцип суверени­тета государств, на котором строится все международное право, а так­же право государства избирать политическую, социальную, экономи­ческую и культурную систему. Суд не может согласиться или разре­шить создание новой нормы, дающей основание для вмешательства какого-либо государства в дела другого государства только потому, что это последнее государство избрало какую-то идеологию или по­литическую систему». Приведя внушительный перечень противоправ­ных действий Вашингтона против Никарагуа, Международный Суд отклонил как несостоятельные притязания США на произвольное оперирование «правом на коллективную самооборону», однозначно осудил действия США и постановил, что они обязаны немедленно прекратить названные акты и выплатить компенсацию за нанесен­ный ущерб.

Однако США продолжали вести себя так, как будто решение Меж­дународного Суда к ним не относится и является рекомендацией. Они заявили, что «Суд в значительной степени неправильно толковал си­туацию в Центральной Америке. Он неправильно истолковал многие факты, и его непонимание соответствующих норм международного права имеет серьезные недостатки по важным аспектам»²⁸. Между тем в соответствии с пунктом 1 статьи 94 Устава ООН «Каждый Член Организации обязуется выполнить решение Международного Суда по тому делу, в котором он является стороной». США вопреки обяза­тельствам по Уставу ООН отвергли решение Международного Суда и даже отказали Суду в юрисдикции рассматривать эти проблемы. США продолжали вести необъявленную войну против Никарагуа, поддер­живать действия «контрас» внутри страны. В связи с этим правитель­ство Никарагуа обратилось в Совет Безопасности с просьбой рассмот­реть решение Международного Суда и заставить США подчиниться данному решению.

Позиция правительства Никарагуа была единодушно поддержана неприсоединившимися странами. Координационное бюро движения неприсоединения на своем совещании в Нью-Йорке 30 июля 1986 г. подчеркнуло: «С удовлетворением отмечая решение Международно­го Суда от 27 июня 1986 г. по делу " О деятельности военного и полу­военного характера в Никарагуа и против Никарагуа», Бюро настоя­тельно и решительно призвало Соединенные Штаты неукоснитель­но и безотлагательно выполнить это решение. Бюро вновь обратилось с призывом немедленно прекратить все угрозы, нападения и враж­дебные акты, обсуждения конгрессом Соединенных Штатов обеспе­чения и финансирования групп наемников, а также принудительные экономические меры против народа и правительства Никарагуа, цель которых состоит прежде всего в свержении законно созданного пра­вительства этой страны и которые увеличивают опасность возникно­вения более широкого конфликта»²⁹.

Однако США игнорировали этот разумный призыв неприсоеди­нившихся стран, продемонстрировав тем самым всему миру, что они не желают следовать положениям Устава ООН, в частности пункту 2 статьи 94, гласящему, что «в случае, если какая-либо сторона в деле не выполнит обязательства, возложенного на нее решением Суда, другая сторона может обратиться в Совет Безопасности, который может, если признает это необходимым, сделать рекомендации или решить о принятии мер для приведения решения в исполнение».

28 октября 1986 г. США наложили вето в Совете Безопасности на проект резолюции, в котором правительству США напоминалось о том, что в соответствии с обязательствами по Уставу ООН оно долж­но подчиниться решению Международного Суда от 27 июня 1986 г. и немедленно прекратить агрессивную войну, которую США ведут, на­правляют или поощряют против Никарагуа.

Впервые в истории ООН в _{ Совете Безопасности был поставлен вопрос в соответствии со статьей 94 Устава о невыполнении решения

Международного Суда. Выступая в Совете Безопасности, представи­тель США пытался свести все дело к вопросу о признании юрисдик­ции Международного Суда. Но, как справедливо отмечал представи­тель Никарагуа, никакая страна и никакой другой орган не могут при­нимать решение о юрисдикции Суда, и только сам Суд может вынести такое решение, что он и сделал, указав 27 июня 1986 г., что его реше­ние «является окончательным и обязательным и не подлежит обжа­лованию сторонами в соответствии со статьями 59 и 60 Статута». Как подчеркивал представитель Никарагуа, «функция Совета в деле, пред­ставленном Никарагуа, в соответствии со статьей 94 Устава заключа­ется не в том, чтобы выслушивать аргументы, которые были высказа­ны на Суде и там отвергнуты, а, как минимум, в том, чтобы напом­нить государству-агрессору о его обязательстве, согласно Уставу, выполнять решения Суда»³⁰.

В связи с отклонением из-за вето США проекта резолюции прави­тельство Никарагуа внесло в повестку дня 41-й сессии Генеральной Ассамблеи вопрос о необходимости немедленного выполнения ре­шения Международного Суда от 27 июня 1986 г. и представило на ее рассмотрение проект резолюции, текст которого был идентичен про­екту резолюции, внесенному на рассмотрение Совета Безопасности. Резолюция 41/31 по этому вопросу была одобрена на заседании Гене­ральной Ассамблеи 3 ноября 1986 г. 94 голосами против 3 (США, Из­раиль, Сальвадор) при 47 воздержавшихся, что явилось убедитель­ным свидетельством правоты занятой Никарагуа позиции по этому вопросу. Примечательно, что в 1990 г. США потребовали от прави­тельства Никарагуа немедленно отказаться от иска, возбужденного прежним сандинистским правительством, и это требование было удовлетворено.

Как неоднократно подчеркивалось в выступлениях представите­лей Советского Союза и его продолжателя России на заседаниях Спе­циального комитета по Уставу ООН и усилению роли Организации, а также на сессиях Генеральной Ассамблеи при рассмотрении вопроса о роли Международного Суда, функционирование Суда находится в неразрывной связи с деятельностью других главных органов ООН, и прежде всего политических - Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи. Глава XIV, непосредственно инкорпорированная в Устав ООН при его подготовке, и Статут Международного Суда, приложен­ный к Уставу, в качестве его неотъемлемой составной части, четко и весьма обстоятельно регулируют правовое положение Суда, его функции и полномочия, а также определенную процедуру взаимоотноше­ний Суда с другими главными органами ООН.

Поэтому попытки изменить роль Суда, пересмотреть его право­вую природу и место в системе органов ООН, предусмотренные Ста­тутом, означали по существу ревизию как Статута, так и самого Уста­ва ООН, что в современных условиях совершенно нереалистично. Россия твердо считает, что всякая ломка Статута Суда, а тем самым и Устава ООН может нанести непоправимый ущерб нормальному функ­ционированию ООН, достижению Организацией ее основной задачи -согласованию усилий всех государств в целях развития нормальных дружественных отношений и всестороннего взаимовыгодного сотруд­ничества. Практика функционирования ООН ясно свидетельствует о том, что только строгое и неуклонное соблюдение и последователь­ное претворение в жизнь положений Устава является непременным условием повышения эффективности органов Организации Объеди­ненных Наций, в том числе Международного Суда, и роста их авто­ритета в мировых делах.

Россия исходила из того, что пути и средства совершенствования методов функционирования Суда, усиления его престижа и влияния следует искать не в изменении Статута или ревизии Устава ООН, ибо для этого в настоящее время нет никаких оснований, а в более пол­ном использовании возможностей и резервов, имеющихся, безуслов­но, у Международного Суда, и в строгом соблюдении основных по­ложений Устава ООН. Отрешившись от устаревших формалистиче­ских доктрин, проявляя глубоко ответственный подход к рассмотрению порученных ему дел и принимая объективные, отвечающие основ­ным общепризнанным принципам и нормам современного между­народного права решения, Международный Суд вполне может соб­ственными силами повысить эффективность своей деятельности без какого-либо пересмотра Статута Суда и повысить свой авторитет.

Международный Суд, являющийся по Уставу главным судебным органом ООН, не может оставаться в стороне от процесса формирова­ния всеобъемлющей системы международного мира и безопасности и должен занять подобающее ему высокое место. Такая ответственная роль Международного Суда проистекает из того, что всеобъемлющая система безопасности - это в то же время система всеобщего правопо­рядка, обеспечивающая примат международного права в политике.

Коренные изменения на международной арене в конце ХХ-нача-ла XXI в., ликвидация «холодной войны», появление большого числа конфликтов нового поколения заставили многие государства осо­знать необходимость повышения роли мирных средств урегулирова­ния международных споров и конфликтов, в том числе и с помощью Международного Суда ООН. Заметно усилилось внимание мирового сообщества к деятельности Международного Суда, к поиску путей усовершенствования методов его функционирования и увеличения его воздействия на предотвращение и мирное урегулирование споров и конфликтов. При этом некоторые государства и даже Генеральный секретарь ООН продолжали идти по пути внесения разного рода по­правок как в Статут Суда, так и в сам Устав ООН. Россия как продол­жатель СССР совместно с рядом миролюбивых стран активно проти­водействовала подобным попыткам ревизии Устава ООН и его неотъемлемой составной части - Статута Международного Суда ООН, в частности, в ходе обсуждения различных предложений по пересмот­ру правовых основ деятельности Суда в 90-е гг. в рамках Спецкоми­тета по Уставу ООН и усилению роли Организации.

Так, Генеральный секретарь ООН X. Перес де Куэльяр предложил в 1990 г. и затем повторно в 1991 г., чтобы Генеральному секретарю было предоставлено право запрашивать консультативные заключе­ния Международного Суда. В обоснование своего предложения он обращал внимание на то, что слабым местом механизма функциони­рования системы коллективной безопасности является недостаточ­ное использование главного судебного органа ООН, что многие меж­дународные споры могут быть предметом судебного разбирательства и что даже такие споры, которые кажутся исключительно политиче­скими, имеют четко выраженный правовой компонент. По его мне­нию, если по какой-либо причине стороны не передают вопрос в Суд, процессу достижения справедливого и объективно заслуживающего одобрения урегулирования и, следовательно, разрядки обстановки международного кризиса способствовало бы получение консультатив­ного заключения Суда. В таких условиях предоставление Генераль­ной Ассамблеей Генеральному секретарю ООН права запрашивать консультативное заключение Суда не только укрепило бы роль Гене­рального секретаря, но и стало бы важным средством развития меж­дународного права и правовых норм как основы деятельности ООН в сфере мирного урегулирования споров и конфликтных ситуаций. Однако это предложение Генерального секретаря встретило серьез­ные возражения ряда государств, в том числе России, ибо нарушало предусмотренное Уставом ООН четкое соотношение компетенции Совета Безопасности, Генеральной Ассамблеи и других главных орга­нов по вопросу мирного разрешения споров и конфликтов между го­сударствами и привело бы к недопустимому вмешательству в преро­гативы Совета Безопасности. В ходе продолжительных прений на сес­сии Спецкомитета по Уставу ООН и усилению роли Организации в 1992 г. не удалось достичь консенсуса по этому предложению, и оно было снято с обсуждения.

Вторично с рекомендацией предоставить Генеральному секретарю ООН право запрашивать консультативные заключения Международ­ного Суда выступил в 1992 г. Генеральный секретарь Бутрос Б. Гали в своем докладе «Повестка дня для мира»³¹. Однако Генеральная Ас­самблея не приняла никаких решений по этому предложению. Не обошел молчанием эту проблему и Генеральный секретарь К. Аннан, который в 2001 г. в своем докладе «Предотвращение вооруженных конфликтов» рекомендовал Генеральной Ассамблее разрешить Гене­ральному секретарю пользоваться консультативной компетенцией Международного Суда³². Но и на сей раз предложение не нашло еди­нодушной поддержки в Генеральной Ассамблее.

На сессии Спецкомитета по Уставу ООН и усилению роли Орга­низации в 1997 г. делегации Гватемалы и Коста-Рики внесли два аль­тернативных предложения об изменениях, которые можно было бы внести в Статут Международного Суда в целях распространения его компетенции в спорных вопросах на споры между государствами и международными организациями. По мнению авторов предложений, для этого требуется внести соответствующие поправки в статьи 34, 35, 36, 40, 53 и 62 Статута Суда и статью 96 Устава ООН. В качестве основного довода в пользу этих предложений приводился тот факт, что межправительственные международные организации играют все возрастающую роль в международных делах и осуществляют широ­кую деятельность, затрагивающую государства и их правительства. Авторы предложений указали также, что они отдают предпочтение распространению юрисдикции Суда на конкретных условиях на все межправительственные организации и что другая возможность за­ключается в распространении компетенции Суда лишь на те органи­зации, которые связаны с системой ООН.

В ходе обсуждения в Спецкомитете были высказаны серьезные сомнения в отношении указанных предложений. Отмечалось, в част­ности, что они повлекут за собой сложную процедуру внесения изме­нений в Устав ООН, а в некоторых случаях может также потребоваться внесение поправок в учредительные документы соответствующих международных организаций. Предложения, по мнению многих де­легаций, направлены на распространение компетенции Суда на та­кие дела, которые вполне успешно решаются на основе других меха­низмов, особенно арбитража, и реализация предложений вряд ли при­ведет к каким-либо конкретным преимуществам по сравнению с существующими механизмами. Обращалось также внимание на то, что не все межправительственные организации, которых в мире